Бесовская атака

Рассказ священника

…Была у меня прихожанка. Девушка лет сначала четырнадцати, потом пятнадцати и так далее. Как и всякого подростка, ее закружил мир с его соблазнами и искушениями. Если в шестнадцать лет она еще ходила в храм, то потом перестала. Через бабушку и дедушку (родители умерли, и девочку воспитывали бабушка с дедушкой), которые прилежно ходили в храм, я передавал приветы моей нерадивой духовной дочери, а в редкие встречи напоминал ей, как страшно оторваться от Бога и Церкви. Я говорил, что, если мы не будем иметь твердого основания, выпустим из рук веревку, которая нас связывает со Скалой Спасения ‒ Христом, нас может так закрутить водоворот жизни, что выплыть будет трудно, а может, будут и еще более печальные последствия.

Но девушка отводила глаза, а потом и вовсе перестала появляться в храме. Ничего хорошего о поведении своей внучки бабушка с дедушкой сказать не могли, похоже, ее на самом деле увлек водоворот искусительной жизни.

Однажды мне позвонили, и, взяв трубку, я с ужасом услышал, что Дашу (имя изменено) сбила машина. Не приходя в сознание, она умерла.

Я поспешил в храм, где мы с плачущими дедушкой и бабушкой отслужили панихиду. На следующий день в храм был доставлен гроб с телом погибшей девушки. Отпевание должно было состояться утром. Вечером мы совершили заупокойную службу и панихиду. Даша лежала в гробу в подвенечном платье ‒ есть такая странная традиция одевать безвременно скончавшихся молодых девушек в платье невесты. Все это было жутковато, и сама атмосфера, надо сказать, была какая-то тяжелая. Не припомню, чтобы мне так трудно было совершать заупокойную молитву. Это отметили и присутствующие церковнослужители. Обязанности пономаря (помощника) выполнял мой друг, пожилой опытный врач, который в свободное время приходил алтарничать в наш собор. Ничего не сказал врач, только, подойдя ко гробу и рассмотрев погибшую, покачал головой.

Конечно, у меня есть семья и семейные обязанности, и из храма я вернулся к своей обычной жизни. Погулял и поиграл с детьми. Помолились на ночь, уложили детей спать, сам немного поработал и, наконец, лег.

Проснулся я ночью от странного состояния. Меня охватил ужас. Этот ужас пронизывал меня всего до кончиков волос: я впервые понял, что выражение «волосы встают дыбом» ‒ не фигура речи, а реальное состояние. Я слышал странные звуки: визги, пение, хрюкание, вой… все смешалось в дикую угрожающую какофонию. Почему от этого шума не просыпаются жена и дети? Я прислушался к дыханию жены, спавшей рядом. Она дышала ровно, словно ничего не слышала. В своих кроватях спокойно спали дети. Мне было сложно представить, что никто не слышит этого шума. Я лежал, обливаясь потом от ужаса и понимая, что сейчас меня разорвут на части. Я попытался вспомнить молитву Отче наш, но НЕ МОГ ЕЕ ВСПОМНИТЬ!!! Это невозможно представить, и в то, что я мог забыть эту молитву, я сам раньше не мог бы и поверить, но это было правдой… Я сошел с ума? Как-то заболел? Может быть, мне снится кошмар?.. К сожалению, это был не сон, и поверить, что я внезапно сошел с ума, тоже было трудно. Угроза надвигалась, вся комната была заполнена какой-то нечистью. И тут я осознал, что это то, что святые отцы называли бесовской атакой. Я понял, что дольше выдерживать это не смогу, мне необходима была поддержка Свыше. Я стал припоминать молитвы, но не мог вспомнить ни одной. Я не мог поднять руку для того, чтобы перекреститься, ‒ рука стала тяжелой и неподатливой, как будто сильно затекла. Единственное, что я сумел вспомнить, ‒ Иисусову молитву.

Я начал ее шептать губами. Потом я скатился с кровати (не встал, а именно скатился) и оказался лицом к иконе, стоявшей на фортепиано. За моей спиной был целый иконостас икон с горящей лампадой, но я не мог, от сковывающего меня страха, даже повернуться к ним, мне казалось, что это будет для меня смертельно. Стоя на коленях, обливаясь потом и боясь пошевелиться, вперив взгляд в святую икону, я начал молиться Иисусовой молитвой перед иконой Пресвятой Богородицы. Так продолжалось, может быть, полчаса, может, час. Я почувствовал, что у меня появилась капля сил. Ровно столько, чтобы на коленях ‒ ноги не слушались ‒ подползти к письменному столу, в ящике которого хранились разные святыньки: камушки со Святой Земли, какие-то церковные реликвии. Я чувствовал, что святыня меня защитит и оградит от угрозы, которой напитался воздух в комнате. Я нащупал маленькую бумажную иконку и прижал ее к груди. Все это время я безостановочно повторял молитву Иисусову. Теперь я чувствовал, что ужас и угроза отступают. Еще через несколько минут я смог встать на ноги и повернуться к моему иконостасу с покойно горящей в хрустальном голубом стаканчике лампадой. Ужас и страх уходили, как обычно рассеивается зловоние или как съеживаются и высыхают капли воды на раскаленной сковородке. Внезапно я вспомнил молитвы, и в душу пришло всегдашнее состояние: покой и тишина. Я сходил на кухню, выпил воды, потом встал перед иконами и прочитал акафист Божией Матери, помолился о новопреставленной Дарье, чье тело покоилось в темном соборе. На душе было спокойно.

Когда я лег спать, уже светало. Спать оставалось часа два, а потом нужно спешить на службу. Я заснул легко, проснулся и пошел в храм. После служения Божественной литургии я совершил отпевание моей юной прихожанки. Ощущение было другим, нежели вчера, ‒ спокойным и легким.

После отпевания мы отдыхали в алтаре. Мой друг, врач, сказал:

‒ Отец К., а вам ничего не кажется странным в этой смерти?

‒ А что здесь может быть странным?

‒ Я не хочу ничего сказать, но характер повреждений Даши говорит о том, что как будто она бросилась под машину.

Я промолчал. Я не врач и не знаю, можно это определить или нет, но я стал думать над этими словами.

В ближайшее воскресенье дедушка с бабушкой были в храме. Я расспросил их, как прошли похороны, а потом деликатно спросил: «Не было ли подозрений, что Даша сама бросилась под машину? Она же все время была в депрессии, унывала, что с ней никто не хочет дружить.

У бабушки появились слезы на глазах: «Да кто теперь, батюшка, скажет, как оно было на самом деле… Врачи написали ‒ несчастный случай, хотя очевидцы сказали, было впечатление, что девочка сама шагнула на проезжую часть перед машиной…»

Я не стал больше спрашивать об этом, зачем травмировать близких, и так убитых горем. Но я задумался вот о чем. А если в случае с Дашей все же действительно имело место самоубийство? И что мы после этого имеем? А то, что смятенная душа, покинувшая тело, оказалась во власти бесов. К кому эта душа могла прибежать за помощью? Конечно, к своему духовнику.

Я стал думать дальше ‒ и понял, что мое страшное ночное приключение было своего рода атакой темных сил, которые претендовали на власть над Дашей… Я был вовлечен в духовную битву против этих сил. У самой Даши сил не хватило на эту борьбу, вот она и прибегла к моей помощи…