Отойти подальше

Зоологическую ксенофобию я переношу легче, чем ее софт-вариант. Невежа воспринимается как факт — с него и спроса нет. Не воспитали, не дали возможности развивать интеллект, а может, просто бог мозгов не дал. И честное «я не люблю таджиков, потому что они таджики» вызывает меньшее отторжение, чем долгое витийство про особенности исторического пути, экономику и прочие умствования, сводящиеся к попытке оправдать ровно то же — «я не люблю таджиков, потому что они таджики».

Со способного писать длинные умные фразы спрос больше. Особенно если это люди из среды, претендующей на некоторую интеллектуальность. Бывает, что пишет милая девушка-литератор длинный текст в тональности «я ничего не имею против <нужное подставить>, у меня даже есть друзья <нужное подставить>, но давать им равные права не стоит и вообще лучше бы их выслать». Разбираешь на тезисы — каждый по отдельности отторжения не вызывает. Читаешь текст целиком и чувствуешь легкую брезгливость, как будто у элегантной собеседницы показалась несвежая бретелька застиранного лифчика. Вот такая магия слова.

У большинства из нас (я говорю о своем круге) уже прошел возраст иллюзий. Раньше казалось, что человек не понимает, что ему можно объяснить, показать на примерах... Нельзя. Потому что понимать — не хочет. Уличную преступность проще списать на понаехавших, чем отдавать себе отчет в том, что плохо работает система правопорядка и корень зла — в ней. Что фраза «преступники не имеют национальности» означает ровно одно: закон един для всех. Dura lex, sed lex. И если беспредельщик из аула может откупиться от правоохранительной системы, то надо менять систему, а не бороться с гражданами определенного фенотипа.

Пусть буквально через пять минут человек скажет, что милиция у него ассоциируется со страхом, а не с надежностью — все равно проблема сведется к пребыванию в городе лиц мифической кавказской национальности (евреев, педерастов или велосипедистов).



Я больше не доказываю. Жизнь одна, и для того, чтобы положить ее на войну с невежеством, нужно иметь психику декабриста. Или хотя бы жены декабриста. А я — обыватель, проживающий свою частную биографию. И желающий прожить ее без споров до хрипоты и прыжков по баррикадам. И втянуть себя в эти дрязги не дам.

Однако общество расслоилось сейчас не только на понаехавших и коренных, не только на городских и деревенских, обеспеченных и бедных. Оно расслоилось по всем возможным направлениям. К примеру, во всех социальных кругах, с которыми меня сталкивает жизнь, – от поваров до литераторов, произошло расслоение по признаку отношения к событиям на Манежной. Из туник некоторых благородных граждан полезли откормленные клопы. И моих личных сил на дезинфекцию не хватит.

Но их вполне хватит на то, чтобы увеличить дистанцию с теми, кому я не смогу простить возникшее отвращение (да, родных и близких примешь и в дерьме по уши. Остальных — вовсе нет). Как сказала моя подруга Денисова: «Надо иметь минимальные принципы».

Не звать тех, кто неприятен, на свои вечеринки ради тщеславия или мелкой выгоды. Не принимать приглашений на их праздники — под любым предлогом. Кого-то убрать из френд-ленты, не боясь обидеть. С кем-то просто прекратить любое общение. Перестать кормить клопов. Без комментариев и пресс-релизов о разрыве отношений.

Помню, как человек, у которого я бывал в доме, выдал программный текст о том, что приезжие крадут его воздух. Они им дышат, пакостники. С тех пор я стараюсь просто не находиться с ним рядом. Пусть на него коренные москвичи дышат. А я, к счастью, могу себе позволить выбирать круг общения. Это та свобода, которая всегда со мной.

И с годами круг все уже, а критерии выбора собеседников все жестче. Сейчас к ним добавился еще один: я узнаю своих по отсутствию потребности слиться с озлобленной толпой. Остальные пусть пьют чай в других домах. Не в моем.