ДЕШИФРОВКА МИФОВ

УЛИКИ

18:21 21 июня 27

О внезапности нападения и ничего не знающем Сталине. И. Сталин был исключительно информированным человеком, получал информацию о близящейся войне по линии НКГБ (нарком В. Меркулов), ГРУ Генштаба (генерал Ф. Голиков), от военных атташе, по дипломатическим каналам и т.д.

Одним из наиболее достоверных источников были работавшие в Берлине Харро Шульце-Бойзен и Арвид Харнак (руководители антифашистской разведгруппы, вошедшей в историю как «Красная капелла»), которые сообщали: 9 мая: «Часто называется 20 мая как дата начала войны с СССР или наступление намечено на июнь..»; 17 июня: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время».
А вот наличие «знаменитой» якобы телеграммы Зорге от 15 июня 1941г. «Нападение ожидается рано утром 22 июня по широкому фронту» Службой внешней разведки отрицается. Скорее всего, это фальшивка хрущевских времен.
В сборнике «Секреты Гитлера на столе у Сталина» 1995 г., подготовленном ФСБ и СВР РФ, содержатся, в том числе, документы сообщений пограничной разведки НКВД. Начиная с апреля 1941 г., разведка постоянно докладывала о мощнейшей концентрации всех видов немецких войск у границ Советского Союза, прибытии боевой техники, танков, артиллерии, понтонов, надувных лодок, строительстве аэродромов, укреплений. Только с 1 по 19 апреля, например, немецкими самолетами было совершено 43 нарушения государственной границы в разведывательных целях на глубину до 200 км.
А вот что касается какой-то точной, совершенно конкретной даты начала войны, определить ее было трудно. Гитлер сам не раз переносил ее сроки. В том числе и потому, что, напав 6 апреля на Югославию, увяз в ней значительно дольше, чем предполагал. И только 17 июня отдал приказ начать осуществление плана «Барбаросса» против СССР на рассвете 22 июня.
Тем не менее в связи с нарастающим напряжением у границ и отсутствием каких- либо политических контактов с германской стороной, Сталин сделал первый дипломатический зондаж намерений Гитлера. Заявление ТАСС от 14 июня «По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского Пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы…» побуждало к какой-то реакции немецкой стороны. Но Германия, Гитлер молчат…
Тогда, для конкретизации ситуации и принятия дальнейших решений, 17 июня в течение 3 часов летчик ЗапОВО округа полковник Георгий Захаров совершает на У-2 разведывательный полет в 400 км над западной границей с юга на север с посадкой в Белостоке. Через каждые 30–50км он совершал посадки на любой подходящей площадке, к самолету незамедлительно подходил пограничник, на крыле Захаров писал очередное донесение о том, что видел, и все они незамедлительно шли, в том числе, и в Генштаб. 
А видел летчик везде одно и то же: «районы западнее государственной границы забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия... Количество войск не оставляло никаких их вариантов… близится война. Со дня на день». Видел лично и сообщал все это Захаров и командующему ЗапОВО генералу армии Д. Павлову. Но во взгляде последнего читалось сомнение, дескать, летчик, не паникуй.
18 июня Сталин напрямую обращается к Гитлеру о срочном направлении в Берлин Молотова для взаимных консультаций. Это была как бы вторая фаза дипломатического зондажа. …Но Гитлер отказал. И сомнений больше не было: войне быть с часу на час, наиболее вероятно 22 июня. И это заставляет Сталина 18 июня санкционировать Директиву на приведение советских войск в повышенную боевую готовность.
А 19–20 июня по его личному поручению нарком В. Меркулов совершает инспекцию границ в Прибалтике, и в докладе информирует о недопустимой вялости военных. И поэтому 21 июня Сталин жестко требует от Тимошенко и Жукова немедленно отдать Директиву о приведении войск в полную боевую готовность. Но пошла она в округа только в 23 часа, и из-за плохой радиосвязи либо дошла, когда война уже шла, либо не дошла вовсе.
В ночь на 22-е, между 2 и 3 часами, посол Шуленбург связывается с Молотовым для передачи Меморандума об объявлении войны немецкой стороной. Тот назначает встречу в наркомате и звонит Сталину. «Езжай, но прими посла только после того, как военные доложат, что агрессия началась. Еду собирать политбюро. Ждем там тебя». Ну а в 12 часов 22 июня Молотов выступает с обращением к советскому народу о начале войны.

«Неготовность к войне». 27 сентября 1940 г., после обобщения итогов Финской кампании, нарком обороны маршал С. Тимошенко дает в войска Директиву №15119-С «Определить, произошел ли решительный перелом в сторону приближения к боевой действительности. Боевые порядки в наступательном бою совершенно не отработаны. Наблюдается большая скученность и беспорядочность в движении пехоты, часто последняя наступает толпой: орудия перекатываются вручную, отстают от пехоты; командиры не умеют выбирать себе место для командного пункта. Служба связных не налажена и пользоваться ею не умеют. Разведка ведется плохо, части действуют вслепую. Части связи небрежно и безграмотно наводят проволочные линии, благодаря чему имеют место постоянные нарушения связи. Радиосвязь часто отказывает, радиосети работают с большими перебоями… Приказываю: совершить коренной перелом во всей системе боевой подготовки войск. О принятых мерах донести 2.10.1940 г.»
В июне 1940 г. в ЗапОВО специально для этого был командирован отличившийся в Испанской и Финской кампаниях Герой Советского Союза генерал Д. Павлов. Но результатов выполнения Директивы в войсках практически никаких нет.
27 декабря 1940 г. нарком Тимошенко издает Приказ №0367. «Приказом НКО 1939 г. №0145 от 09.09.39 г. требовалась обязательная маскировка всех вновь строящихся оперативных аэродромов. Главное управление ВВС Красной Армии эти мероприятия должно было провести не только на оперативных, но и на всей аэродромной сети ВВС. Однако ни один из округов должного внимания этому приказу не уделил и его не выполнил… Приказываю: все аэродромы засеять путем подбора соответствующих трав. На аэродромах имитировать поля, луга, огороды, ямы, рвы, канавы, дороги, с тем, чтобы полностью слить фон аэродрома с фоном окружающей местности… К 1 июля 1941 г. (а война началась 22 июня) закончить маскировку всех аэродромов, расположенных в 500-км полосе от границы. …Генерал-инспектору ВВС установить контроль и о ходе работ докладывать ежемесячно».

Генерал-инспектором ВВС был дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Яков Смушкевич, начальником Главного управления ВВС – Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов.
Но в Приказе №0042 от 19 июня 1941 г. (до начала войны 3 дня!) нарком Тимошенко и начальник Генштаба Жуков констатируют: «По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор ничего существенного НЕ СДЕЛАНО. Аэродромные поля не засеяны, полосы взлета под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание… на десятки километров. Скученное и линейное расположение самолетов… при полном отсутствии их маскировки… окончательно демаскируют аэродром… Ложных аэродромов сделано также не было…»
«Аналогичную беспечность к маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет выгодные для поражения с воздуха цели. Танки, бронемашины окрашены красками, дающими яркий отблеск и хорошо наблюдаемы не только с воздуха, но и с земли. Ничего не сделано по маскировке складов и других военных объектов».

Уже в первый день войны Красная Армия потеряла свыше 1200 самолетов, причем только в Западном округе – 738, из которых 528 не успели даже взлететь, оставшись, обгоревшие, стоять на земле крылом к крылу, да еще в два ряда. Командующий ВВС Западного Особого военного округа генерал И. Копец (именно он отправлял полковника Захарова), не выдержав трагедии авиации своего округа, 22 июня застрелился.
Смушкевич и Рычагов после начала войны были расстреляны. Безусловно, это были лично мужественные люди, Герои Испании, но их вина как руководителей и командиров всей Советской авиации не искупаема. Однако в 1954 г. Хрущев их реабилитировал.
А генерал Павлов вечером 21 июня смотрел в Минске мхатовскую «Анну Каренину», установив в коридоре телефон ВЧ, и 2 раза отвечал на звонки из Москвы, якобы он находится в войсках и руководит ими. Как итог такого «руководства», 28 июня был оставлен Минск, а 4 июля Павлов оказался уже в Смоленске, где и был арестован. В момент ареста у него был чемоданчик с курицей, хлебом и бутылкой коньяка. Все поняв, он попросил только: «Ну вот, арестовали, а выпить не дают». Ему разрешили. Выпил все. «В последний раз в жизни… Меня расстреляют, я хорошо знаю Сталина, он мне не простит того, что произошло». Сталин, конечно же, не простил. Военный трибунал вынес самый суровый приговор.

Дисциплина хромала, и в среднем командном составе отсутствовала необходимая требовательность и организация дела, были и многократные случаи пьянства, разгильдяйства и головотяпства.
Приказ №0219 от 28.12.1938 г.
«За последнее время пьянство в армии приняло угрожающие размеры. Особенно это зло вкоренилось в  среде начальствующего состава. В Белорусском ОВО за 9 месяцев 1938 г. – свыше 1200 безобразных случаев пьянства, в Уральском – свыше 1000, примерно та же неприглядная картина в ряде других округов...» 
Приказ №0200 от 28.08.1940 г.
«Чрезвычайно низкая дисциплина, расхлябанность и неорганизованность. Большое количество пьянок с дебошами, стрельбой, самовольные отлучки и прочие аморальные проступки, несовместимые со званием командира, красноармейца…»
Приказ №0055 от 02.10.1940 г.
«Округа имели все предпосылки для того, чтобы развернуть и подготовительные, и основные работы по оборонительному строительству своевременно. Между тем проверка хода работ… в ЗапОВО, КОВО, ЗакОВО показывает, что строительство ведется слабо, процент выполнения…достигает в КОВО – 24%, в ЗапОВО – 30%. Неудовлетворительная система в организации работ. Недостаточность повседневного и конкретного руководства вопросами строительства».
В войска недостаточно оперативно и в количествах, существенно отличных от плановых и необходимых, поступали боеприпасы.
Приказ №0360 от 20.12.1940 г.
«...Один из основных видов современной связи – радио используется недостаточно… радиосвязь взаимодействия родов войск освоена недостаточно. Слабая подготовка специалистов. Линии строятся плохо и небрежно… Приказываю: радиосвязь считать в армии одним из основных средств связи и подготовке радиоспециалистов в 1940–1941 гг. уделить серьезное внимание… О результатах докладывать каждые три месяца…» 
И вот еще один «шедевр» военной бдительности. 
Из Приказа № 0035 от 10 июня 1941 г.
«…15 мая 1941 г. германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны ПВО принято не было. Посты ПВО ЗапОВО обнаружили его только через 29 км, но, не зная силуэты немецких самолетов, приняли его за  рейсовый  самолет ДС-3 и никого о появлении внерейсового Ю-52  не оповестили…Белостокский аэропорт, зная, что это все-таки «Юнкерс»... также не поставил в известность …ПВО, так как связь с ними с 9 мая была порвана военнослужащими. Но те связь не восстанавливали, а сутяжничали с Белостокским аэропортом о том, кому восстанавливать связь».
Руководство ПВО Москвы также ничего не знало о «Юнкерсе», хотя дежурный 15 мая получил извещение от диспетчера ГВФ, что внерейсовый самолет пролетел Белосток. Никаких мер к прекращению полета не предприняло и командование ВВС КА. Более того, зная, что это Ю-52, способствовало его посадке в Москве. И никто не понес наказания, не был снят с должностей, а Жуков и Тимошенко о случившемся Сталину не доложили – побоялись.
Таким, к сожалению, было реальное, где-то даже критическое положение дел в Красной Армии накануне войны. Весьма далекое от победных маршей и парадных реляций, что, кстати, хорошо показала и Финская кампания.
Конечно, все сказанное никоим образом не умаляет и не может бросить даже тень на массовый героизм и подвиги советских солдат и офицеров в уже начавшейся войне. Но то, что жертв и трагедий действительно могло быть меньше, а на отдельных направлениях просто много меньше при лучшей и должной организации дела, при строгой дисциплине и порядке, – это факт. На эту правду и нельзя закрывать глаза. 
Насколько был повинен в этом лично Сталин, только он один? Ведь он был строгим руководителем. 
Слишком мало еще лет было Советской стране, слишком короток был ее новый, социалистический путь развития, чтобы общество в моральном плане крепко стало на ноги во всех отношениях. В том числе в воспитании нового человека. 

Геннадий ТУРЕЦКИЙ