«Нормальный украинец»:

 

 несколько тезисов по дискуссии о национализме в Украине

Люди, которые интересуются историей, как и те, кто помнит то время из собственного опыта знают, что в советский период именно использование украинского языка в определенных контекстах автоматически клеймились как «украинский национализм», что в зависимости от конкретной эпохи, могло потянуть за собой широкий спектр наказаний: от расстрела и лагерей во время правления Сталина к травли, увольнений с работы и запрета печататься или выступать на сцене в более поздний, «либеральный» время.С точки зрения советского / российского имперского центра не существовало ничего такого как «нормальный украинец». Украинец мог быть или опереточным «хохлом», который во всем признает превосходство «старшего брата», охотно перенимает его язык, исторические нарративы и культурные символы, или «кровожадным националистом», сама сущность бытия которого сводится к ненависти к другим народам, прежде всего в россиян.

По моему мнению, в сегодняшних дискуссиях о национализме в Украине, как во внутренних, так и за рубежом, мы до сих пор во многом имеем дело с этим унаследованным от советского дискурса стереотипом национализма . Любые требования или попытки Украины изменить унаследованный после распада советской империи языковой и культурный статус кво автоматически зачисляются в и осуждаются как проявления украинского национализма. Что интересно: соответствующие призывы защитить и расширить права русского языка в Украине проявлениями национализма, как правило, не считаются и определяются обычно в терминах вполне либерального «защиты прав языковых, национальных меньшинств».Думаю, люди, хоть бегло знакомы с теорией идеологической гегемонии Эрнесто Лакло, как и мыслящим людям в общем, вполне очевидно, что такие разные подходы к двум, по сути, идентичным, хотя и противопоставленным друг другу требований в сфере культурной политики является идеологией в ее чистейшем проявлении, где один из терминов, в нашем случае «украинский национализм», воспринимается как идеологически маркированный, тогда как другой, а именно «национализм русский», подается как некий универсальный феномен, артикулируется и утверждает свои права вне всяких « ациональних и националистических партикулярности ». Правда же в том, что требования защиты и расширить права русского языка в Украине является не более «естественными» или «универсальными, либеральными», чем соответствующие призывы к защите и расширения сферы употребления украинского языка. Поэтому, сказав «а», нужно сказать и «б». Или они оба являются проявлениями национализма, или и то, и другое требование следует трактовать как вполне либеральный призыв к защите «культурных прав» соответствующих сообществ.

Люди либеральных взглядов должны осознавать и то, что в том языковом, культурном статусе кво, что Украина унаследовала от Советского союза, также не было ничего «естественного» или «органического». Он появился, как результат десятилетий и даже столетий дискриминации и символического, как и вполне реального масштабного насилия, которые осуществлялись имперским центром по отношению к его украинских подданных. С очерченной выше «либеральной перспективы», в которой так часто апеллируют защитники прав русского языка, желание значительной части граждан Украины, как де-факто длительное время дискриминированной большинством в пределах УРСС, как-то повлиять и изменить этот унаследованный после распада империи статус кво вполне оправданы и отнюдь не свидетельствуют об их приверженности идеям праворадикализму. По сути, за вменяемого подхода, мы должны вести здесь речь о определенной политике «позитивной дискриминации», задача которой - минимизировать ущерб, нанесенный предыдущими десятилетиями дискриминации негативной. Ведь согласитесь, если мы признаем, что Советский союз отнюдь не был образцом либерального обществах во всех других своих проявлениях, то почему мы должны считать унаследованную от него языковую ситуацию и языковую политику (которая де-факто была политикой жесткой русификации всех без исключения народов, которым не повезло проживать на его территории) за определенную «священную корову», с которой надо просто безапелляционно согласиться и смириться.

Именно поэтому, по моему убеждению, нам следует разделить в общественных дискуссиях вопрос такого либерального «культурного национализма», который действительно в той или иной степени присущ значительной части граждан Украины, от вопроса праворадикализма - идеологии ненависти, пропагандирует «превосходство украинского etc . нации »над другими народам, социальными группами и призывает или прибегает к любым актам насилия по национальному, языковому и т. д. признаку. По моему мнению, либеральным аналитикам стоит немного почистить свою оптику от советских стереотипов и с большим соображениями воспринимать тот факт, что украинец, который, к примеру, хочет смотреть телевидение на украинском языке и отправлять своих детей в школы с украинским языком обучения, не обязательно является «кровожадным националистом »из российских, имперских нарративов. Что такое понятие как «нормальный украинец, украинка» все же существует, и стремление такогоуУкраинца, украинки смотреть кино и обучать своих детей на родном языке является не более и не менее националистическими, чем, скажем, соответствующие стремление поляков, французов или немцев, или и тех же россиян.

Павел Швед