Недобитки:участница УПА Мария Ткачук. Вечер охренительных историй

С унучкой
.. Ей суждено провести в последний путь сотни своих собратьев. И над десятками безымянных могил со скромными дубовыми крестами говорить «Отче наш».А кого надо было утешить добрым словом в одинокий старости, кому пособить. «Представляете, в 1996 году, когда я пришла в братство, нас было 3700 человек, а теперь и 200 не осталось», - говорит печально Мария Ткачук, которая уже 18 лет является станичной Волынского краевого братства воинов ОУН-УПА.

- За то же Бог меня еще держит. Девяностый год, а Богу, без палочки иду, - улыбается Мария. - Да и память не подводит. Страшные времена были ... Проснешься ночью: коровы ревут, собаки лают, горит-пылает село. Переживалось ... Родилась я в Стегниковцы, близ Тернополя. Село наше небольшое, но начальная школа при Польше была. Хорошо узнала на себе, что такое польская оккупация.

Если не выучила «Ойче наш», то на гречку в угол на колени ставили и линейкой били по рукам. Не раз и не два получала. НЕ наслаждались мы при поляках. Имеет отец несколько гектаров земли, разделит между детьми, а прикупить больше земли нельзя, если нет подданства польского. И так же учиться не имел права в высших учебных заведениях, если не принял подданства. Польский оккупант перешел еще советского. Уничтожал нас принципиально. Мамин брат сидел в тюрьме за Польши. Пришли советы - снова его взяли. Расстреляли где-то в тюрьме. Два маминых брать так исчезли.

Папа мой в сечевых стрелках был, ушел добровольцем в восемнадцать лет. Его брат-сечевик погиб под Львовом. А папа пришел к бабке: «Мама, завяжите то там в платок. Я пойду". Бабушка говорит: «Иван, Николая уже нет». Все равно ушел. Во Перемышлем попал в плен. В реке стояли всю ночь, потом ноги у него так опухали. Но выжил. Я видела, как папа плакал Украины. Посадит меня на колени и рассказывает, как в 1918 году потеряли Украину. Уже все вроде было, и послы зарубежных, уже фактически государство было. И потеряли государство. Рассказывает, а у самого слезы по щекам катятся ... 

- А как вы пришли в УПА?

- Невозможно было не прийти. Училась в Тернополе в гимназии, а там все были оуновцы. С моей деревни три девушки и три парня учились в гимназии. Чуть квартире жили, немного ездили домой. Последний выпуск нашей гимназии практически весь ушел в УПА. И все почти исчезли, только некоторые отошел за границу вместе с повстанческими группами, были еще не разгромлены и через Закарпатье пробились. Тогда все что-то делали для УПА. Потому что она была армией народа. И практически каждого можно было сажать. Одевали, кормили, одежда собирали. Мы, гимназисты, литературу перевозили и распространяли.

- Были в вашей местности украинский-польские конфликты и убийства, как это было на Волыни?

- Поляки жили у нас, но о таких случаях я не слышала. Три километра от нас село Лозовая было. Там одни поляки жили. Так они выехали в Польшу. Там повстанцы на польских хозяйствах закапывали своих убитых. Помню такой случай. Мой ровесник был в УПА. Он и еще пять человек перешли из другого района в село Гаи возле Тернополя. У него там мама жила. Ночью зашли в крайнюю хату. Мой одноклассник оставил оружие и пошел маму навестить.

А за ним бежит девочка с того дома: «Зеню, Зеню!». А за ней уже советы идут. Сразу кандалы на руки. А те пятеро ребят уходят в лес. Завязался бой, и все они там погибли. Моего одноклассника осудили, дали 10 лет. Он тоже был в Воркуте, как и я. Когда вернулся, начал искать их. Люди закопали их на польском дворе в Лозовой. Могилу сделали, крест поставили, но потом сравняли с землей те могилы. Зенья их нашел, откопал ... Перезахоронили на кладбище. 

- К вам как добралась советская карательная машина?

- Ко всем добрались. Десятый класс я заканчивала уже в советской школе. С четвертого класса гимназии приняли нас в 9-й класс новой школы. То повстанцы, это уже после войны было, пришли ночевать в соседскую дом Арины Бутрин. Вечерело уже. Вдруг ракеты в небе, выстрелы. Я подошла к своему дому, открыла дверь, ракеты осветили двор. Вижу, повстанцы бегут через наш двор, чтобы через дорогу отойти.

Тогда была убита Арина и сотенный Черный, родом откуда-то из Бережанщини. А нас, две девушки, через три месяца после этого арестовали. Восемь месяцев держали в тюрьме в Тернополе. Суд дал 10 лет, статьи привычные - 54-1а и 54-11, другого у них не было. Ну а дальше Воркута. Работала в гравийном карьере, эти камни такое, шлифованное водой, загружали на машины. На работу шли по канатам, держась за них, потому что такие ветры были, что сбивали с ног и засыпало снегом. Сколько нашего брата там засыпало снегом! Ой-ой-ой! Гибли от болезней и каторжного труда ...
«Всех сыновей отдала мать, чтобы свободной была Волынь»

Мария на мгновение замолкает и тяжело вздыхает: 

- Тогда в Воркуте страшный голод был.

Ничего не было, картофель только сушеная какая-то, овощей совсем никаких. Цинга страшная свирепствовала. Штабелями складывали тех, кто доживал, и так они доходили. И не только украинцы. Многие из Прибалтики девушек было. Даже из Германии узники были. Вместе работали и в тех карьерах, и на кирпичных заводах. Все эти заводы, шахты нашими невольничий руками были построены. После лагеря еще два года высылки отбыла. Завезли из Воркуты в Красноярский край. 200 километров от Красноярска ехала в грузовике в кузове.

Помню, была поражена, когда на высылку приехала, был ноябрь, а там ячмень на корню, овес стоит некошеный. Что же такое? Оказывается, россияне пьянствуют. Пока всех денег не пропьют - на работу не идут. Пусть невольники работают. Если надо что-то с инвентаря, то «Иди к ХОБЛ, у него все есть!» В «хохла» дом даже в лесу плотиком огорожена, и все есть. А кацапы не надо. Так они до сих пор живут. И по-другому не умеют. Пусть глупый «хохол» работает. Думала, там, на высылке, может, в который техникум или институт заочно поступлю. Хотелось учителем быть или врачом. Не приняли документы, потому что «ссыльная» ... 

А после освобождения уже на родной земле тоже оказалась ненужной. Ехала, летела на родину, а ей сказали в сутки выбраться из Тернопольской области. Ибо приказ генпрокурора в Западную Украину политических не пускать. И куда деваться ей голой-босые? Поехала назад, в Воркуту, пошла на шахту, уже как вольнонаемный. Десять лет была в неволе и еще десять отработала. Там познакомилась с таким же, как она, волынянином. Степан отбыл 12 лет каторги, а имел целых двадцать. 

- А в шахте что вы, женщины, делали? 

- На стволе работала на глубине 100 метров. Поднимала людей, грузы. Заработали немного денег с мужем, чтобы вернуться и придраться где-то в Украине. Я хотела еще немного там поработать, чтобы подзаработать. Но человек уперся. На шахте «Капитальная», где мы работали, произошел взрыв метана, и он как раз был на стволе и выдавал обгоревших. Их было до ста человек. После этого сказал: «Нет, больше ни минуты здесь не останусь». И поехали. 

Нас бы опять не приписали, но уже построили в Луцке свою хижину и так прицепились-то на Волыни. На всю жизнь, оказалось ... Мужчина Марии Степан Андреевич был родом из села Сырники Луцкого района. В его семье было четверо братьев, и все отдали себя украинскому делу. Трое погибли, только Степан выжил. Сергей еще в 1937-м был в ОУН, имел оружие, погиб от неосторожного обращения с ней. Второй, Петр, был в УПА, у Колок погиб, где в 1943 году действовала Колковская народная республика, лежит в Ситница (село возле Колок, где действовал большой госпиталь УПА. - Авт.). Василий бежал во время енкавеесивськои облавы и был застрелен. Уцелел только Степан, человек Марии, который получил 20 лет каторги. 

«Всех сыновей отдала мать, чтобы свободной была Волынь», - написал тернопольской поэт, когда Ткачуки рассказали ему историю своей семьи. Отец ребят вынужден был скрываться, дома не жил: то в лесу, то в поле, поэтому заболел и умер. Мать (тоже была Мария) везли в Сибирь, но не довезли. Или замерзла в товарняке, или выбросили где-то из вагона ... Так и исчезла бесследно семья Ткачуков.

Фактически все Сырники были так же уничтожены. Село это было непокорным и мятежным. У церкви была установлена ​​рейка, и, когда большевики приближались, кто ударял в нее - все бежали кто куда: в лес, в поле, в схроны. Церковь затем сгорела, а большинство семей или вывезли, или уничтожили. А в село наехали переселенцы с запада. Уже когда Степан вернулся, то по пальцам можно было сосчитать местных, которых он знал. Так было не с одним этим селом. Такую тактику советская власть применяла ко всем мятежных сел Западной Украины. 
«Нас уничтожили. Поэтому и не можем навести порядок своем государстве »

Мария и сегодня не оставляет активной общественной работы. Недавно ее за жертвенный труд на благо Украины был награжден орденом княгини Ольги III степени. Очень переживает, что из Украины едет в поисках лучшей доли наша молодежь. 

- Так пять веков мы в неволе были. И может вырасти? Рабы. Нас просто уничтожили. Поэтому и не можем навести порядок своем государстве. Едут дети из Украины, лучших заработков ищут. Но не вся радость в деньгах. Какой бы Украина была, а мы возвращались тогда к ней. А теперь убегают. Многим все равно, где жить, лишь бы деньги были. Эта неволя сделала нас такими рабами, - грустно говорит сивочела женщина. - Надежда - на тех детей, рожденных в свободной Украине. Это уже совсем другое поколение. Уже можно надеяться, что они будут защищать ту Украины. Эти дети, которые сейчас рождаются, будут патриотами. И может, среди них родится наш, украинский Вашингтон, выведет украинский на путь истинный ... 
http://www.umoloda.kiev.ua/number/3307/196/122916/