ВСПОМИНАЯ ОБ ОТЦЕ (окончание)

Не раз приходилось Николаю выполнять спецзадания разведотдела фронта - высаживать в тылу врага наших разведчиков. Об одном таком случае Николай Федорович рассказал на встрече со школьниками своего родного посёлка Тумботино в 1959-м году: большой зал нового сельского клуба был полным от детей и взрослых; люди стояли в проходах и вдоль стен.

...В начале марта 1943-го Николай получил задание доставить в расположение партизанского соединения радистку. Предыдущие неоднократные попытки командования наладить связь с партизанами были безуспешными: по вполне понятным причинам самолёты не возвращались, радистки молчали.

     Предварительный полет удался - всё было так, как инструктировали: в заданном районе горели три костра, расположенные треугольником. А следующей ночью к нему в самолет села девушка; Николай отметил про себя: «Симпатичная».

     Двухместный Р-5, поставленный на лыжи, с пассажиркой на борту поднялся с зимнего аэродрома ночью и, набрав полётную высоту, взял заданный курс. Самолёт, лавируя, благополучно преодолел заградительные линии неприятеля и вышел в тыл немецких позиций. Сверяясь по координатам, лётчик высматривал оговоренные сигналы.

     «Эх… Пригласить бы её на танцы… Назначить свидание… - с щемящим чувством думал он, подлетая к заданному району. - А вместо этого надо доставлять в глухомань, черту в пекло. А что её там ждет – неизвестно»…

     Его внимание привлекли костры, полыхающие в заданном квадрате, но расположены они были в одну линию, это и насторожило летчика. «Ошиблись что ли?... А может… - и это «может» страшной догадкой обожгло его. – Нет, рисковать нельзя». Сделав круг над лесом, повернул назад – снова через кордон зенитного огня.

     То же повторилось и в следующий раз. И только через несколько дней, в другом районе, удалось ему приземлиться: теперь всё шло точно по плану. Обозначенной с земли корректировщиками площадки вполне хватило для посадки самолёта. Девушка, не мешкая, быстро выбралась из задней кабины и, став на лыжи, растаяла в ночном сумраке, бросив на прощанье: «До встречи, отважный пилот».

     Но не только партизаны встречали посланников с Большой земли. Немцы засекли прорвавшийся в свой тыл самолёт и, не выпуская его из внимания, сумели оперативно рассчитать вероятное место его посадки. Едва ли не сразу после посадочной пробежки самолёта машины с немцами оказались в этом районе. Слышно было, как совсем рядом завязался бой: партизаны прикрывали отход радистки.

     Николай отлично представлял обстановку, знал, что секундное промедление может стоить жизни, за плечами был уже немалый опыт таких рейдов, а потому после приземления чётко контролировал время, заливая горючее в бак. Можно взлетать, но… самолёт, вздрогнув, не двинулся с места. Снова «газ», и снова натужные вибрации корпуса - нескольких минут, пока самолёт стоял на месте, оказалось достаточно, чтобы мартовский снежный наст так прихватил лыжи, что мотор не смог сдвинуть его с места. Почти сразу Николай понял, в чём дело. «Что делать?!» - напряглось до боли в висках. И вдруг пришло решение: теряя драгоценные секунды, закрепил рычаг газа на малой скорости, выпрыгнул из кабины, и, взявшись за крыло, начал зло, что было сил, раскачивать самолёт. А в это время в сотнях метрах от него захлопали выстрелы, рассекая воздух, рядом наугад засвистели шальные пули. Несколькими сильными толчками ему удалось разбить сцепление лыж с ледяной коркой, и освобождённый самолёт начал движение… Без лётчика!... Забирался в кабину по крылу уже на ходу

     В редком полесье на другом краю огромной лесной поляны уже явственно ощущалось появление немцев. По стечению обстоятельств направление взлёта самолёта было в сторону, противоположную появлению врага. Сжав волю в комок энергии и хладнокровия, Николай весь сосредоточился на том, чтобы плавно, без рывков, поднять машину в воздух. И только когда надёжный боевой друг взлетел над лесом, Николай, скользнул взглядом вниз: в том месте, где минуту назад стоял его Р-5, на снегу чернела рассыпавшаяся группа вражеских солдат, обозначенная вспышками автоматных очередей…

…А через неделю радистка вышла на связь - возможность координировать действия с партизанами была обеспечена. За мужество и отвагу при выполнении этого и ряда других заданий Николай был на-гражден вторым орденом Красной Звезды и медалью «За Отвагу», особо почитаемой среди фронтовиков, поскольку ею награждали не «за участие», как большинство наград, а исключительно за личный подвиг и за храбрость, проявленную в бою.

     В 1943 году ему присвоили звание младшего лейтенанта; в этом же году он был принят в ряды КПСС. Двадцатилетнего Николая назначают командиром звена.

     Запомнился ещё один рассказ Николая Федоровича, но уже в Ленинской школе в 1965 году.

…Выполнив поставленную задачу, на рассвете он возвращался на базу. Под крылом, куда ни глянь, сплошная зеркальная гладь болот с островками суши низкорослого полесья. Штурмана по условиям задания у него не было, и полагаться в наблюдении за окружающей обстановкой приходилось только на себя: по лётным законам тот, кто первый увидит противника, уже имеет преимущество. Для этого, как говорят с юморком лётчики, надо постоянно вертеть головой на все 360 градусов – противник может вывалиться из облаков в любую секунду; в ясную погоду тем более опасно - наши ночные бомбардировщики проигрывали стремительным «мессерам» в скорости и манёвренности, и те играючи и безнаказанно их расстреливали. Но было и положительное в медлительности У-2: первое время пилоты немецких скоростных истребителей, завидев тихоходную и неуклюжую с виду «рус-фанер», как они иронически называли У-2, бросались за ней в погоню; нередко кончалось это для них плачевно: У-2 уходил на бреющем, а фашист с разгону врезался в землю.

...Метеорологическая обстановка позволяла, и Николай ровно шёл на небольшой высоте, чтобы быть как можно неприметнее. При таком полёте нападение могло быть только «с потолка», а отслеживание лишь одного направления позволяло уделять ему больше внимания. В какой-то момент, чуть раньше, заметил немецкий истребитель МЕ-109, но тот со своей высоты тоже увидел цель, летящую ниже. Николаю оказалось достаточно этого «чуть», чтобы резко пойти на снижение; насколько возможно прижался к водной глади, едва не касаясь шасси поверхности воды. Это была единственно правильная тактика в его положении: противостоять истребителю У-2 не мог, и всё в такой ситуации зависело от обстоятельств и мастерства лётчика. Но надо было ещё учитывать, что долго лететь на предельно низкой высоте тоже опасно, из воды торчали кусты и деревца разной высоты - уж совсем было бы обидно зацепить какое-то из них с неминуемой потерей равновесия и перспективой нырнуть в воду, сделав подарок немцу. И снова - «Что делать?!»... Обзор из-за низкой высоты никакой, приземлиться некуда - кругом необозримая поверхность болот. Ни кусочка суши, подходящей для посадки. Приходилось рассчитывать лишь на опыт, интуицию и… удачу.

     К счастью, немец был абсолютно уверен, что для него беззащитный «Утёнок» - лёгкая добыча и награда уже обеспечена, что забавляясь, сновал (разница скоростей в четыре раза) почти рядом; и настолько близко, что Николай отчётливо видел ухмыляющуюся физиономию немецкого лётчика, который ещё и делал знаки, обозначающие - «тебе капут». Наконец, немцу надоело играть в «кошки-мышки» с наглой невозмутимостью продолжавшим свой путь У-2 - он не петлял, не метался, и истребитель взмыл в небо. По выполняемому им манёвру Николай определил: сейчас немец пойдёт на боевой заход. Не выпуская истребитель из виду и одновременно следя, чтоб не было препятствий по курсу, уже достаточно опытный лётчик понял, что значат выпущенные в воздухе (на таких-то скоростях!) шасси. Тут уже точно начиналась игра со смертью!.. Было понятно, что истребитель попытается вмять едва ли не чиркающего по воде У-2 в болото, ударив его сверху выпущенными шасси. Да и турбулентные вихревые потоки от рассекающего воздух скоростного истребителя тоже могли опрокинуть лёгкую машину. Николай разгадал намерения врага и при стремительном его приближении со стороны хвоста, визуально сопоставляя скорости, в последний миг, чтоб не дать отреагировать, бросил свою машину резко вправо и немного вверх.

окт. 1944г., г.Цесис

3-й Прибалтийский

фронт

     Истребитель, выходя из пике, с оглушающим рёвом пронёсся низко над водой слева от У-2. «Уточку» тряхнуло от мощного воздушного потока, но предусмотрительно набранная высота позволила привести машину в устойчивое положение.

     Немецкий лётчик не собирался упускать свою жертву, в обречённости которой не сомневался, - слишком уж неравные были силы и возможности. Он опять пошёл на боевой заход, и ситуация до мелочи повторилась - «Уточка» снова увернулась от стервятника тем же манёвром вправо. Но положение Николая было практически безнадёжным: он понял, что немец не отцепится и продолжит с безответной жертвой смертельную игру, ставкой в которой была жизнь советского лётчика, а не его, немца. Или, по крайней мере, если не расстреляет, будет сопровождать, атаками не давая оторваться на безопасную высоту от поверхности болот, и ожидать, когда У-2 сам зароется под воду. А до своих позиций было очень далеко.

    Николай видел, как МЕ-109, поднимаясь ввысь, готовит новую атаку… Шестое, или непонятно какое по счёту, чувство при приближении истребителя заставило Николая рвануть свою машину влево и круто вверх. Столкновение было неизбежным - так погибая, хоть и фрица угробить!... Но хитроумный немец тоже был «не лыком шит», и на этот раз решил наконец-то доконать всякий раз уходящую вправо «Уточку». Атакуя её в третий раз, так и не открывая огонь - видимо, насмешливо используя советский самолёт в качестве учебной цели, он поменял тактику: выход из пике не в вертикальной плоскости, а взяв вправо, доработать приём и ударом сверху всё же вбить в болотную топь У-2: он так заманчиво был почти у самой поверхности воды - осталось только чуть толкнуть!... Наверное, представлял, как они будут хохотать в баре или ресторане, обсуждая его ювелирную работу по «вбить русского в грязь»…

    Ну, что тут скажешь… Доигрался!... В предполагаемом месте противника не оказалось… Промахнувшийся стервятник совсем немного провалился в пустоту, чего с лихвой хватило, чтобы он навсегда успокоился в русских болотах… Николай не стал делать круг «почёта» над поверженным врагом, а лишь слегка покачал крыльями, может, отдавая уважение оборвавшейся жизни сотоварища по небу, пусть и противника, секунды назад пытавшегося у него самого отнять его жизнь… 

*   *   *   *   *

     А далее… Далее были ещё два года войны с её страшно тяжёлой работой и не единожды в день риском для жизни. За войну Н.Нефедов совершил более 800 боевых вылетов – и сколько ж из них секундами отделяли его жизнь от гибели!... Наверное, в каждом боевом вылете есть частичка подвига. …Ранение, контузия. Госпитали, короткий отдых и снова в строй.

     В январе 1944 года вместе с однополчанами участвовал в боях за освобождение Новгорода, в прорыве блокады Ленинграда, а затем, уже в составе 844 отдельного смешанного авиационного полка, перебазировался в Прибалтику, освобождал Ригу, города Эстонии и Латвии. В редкие дни передышек лётчики и техсостав отзывались помочь хуторянам в сельскохозяйственных работах.

     Затем его полк в составе 4-й воздушной армии (фронты: 3-й Прибалтийский, 2-й Белорусский) передислоцировался в Польшу, где обеспечивал действия боевых частей.

     Завершил войну на юго-востоке Германии (Померания). Из статьи «Небо звало в полёт», газета «Павловский металлист» от 08/V-1982г: « Известие о конце войны, - говорит Н.Ф.Нефедов, - застало меня в Германии, за Одером. Ночью услышал стрельбу. Ну и сразу руку под подушку - там лежал пистолет. Открываю окно и вдруг слышу: «Победа!». Её так долго ждали, а когда она пришла, как-то не верилось».

     Николай Фёдорович Нефедов имеет 11 Правительственных наград; награждён медалью Польской Народной Республики.

В г.Малая Вишера Николай встречает свою будущую жену Клавдию Ивановну Уварову.

     До того, как попасть в 844 авиаполк, Клава служила в пехотных частях. Она заканчивала 2-й курс авиационного института, когда немцы яростно рвались к Волге и были на подступах к Куйбышеву (сейчас г.Самара). В июне, немного не закончив летнюю сессию, добровольно ушла на фронт.

     Год этой службы от непомерных тяжестей и сильных обморожений, когда часами приходилось в суровый мороз стоять на постах, обернулся для её красивых ног тяжелейшим и неизлечимым заболеванием. Добросовестная и отзывчивая, она помогала уставшим подругам, брала на себя, в дополнение к своей, и их тяжёлую амуницию, когда те выбивались из сил; шла на посты вне очереди, заменяя заболевших; была курьером с обязанностью разносить донесения и приказы по частям и подразделениям - Клава снова и снова шла из конца в конец колонны и выполняла, не зная отдыха и несмотря на стёртые в кровь измученные ноги, эти поручения. Взводный назначил её своей помощницей, а это дополнительные обязанности и нагрузки за счёт отдыха. Девушка не щадила себя, стремясь сделать как можно больше для Победы.

     В марте 1945-го года Клава была переведена в 844-й бомбардировочный авиаполк, который к этому времени понёс большие потери в боях за освобождение Ленинграда. Представитель полка, приехавший набирать людей во вспомогательные службы, обратил внимание на статную, с хорошими рекомендациями девушку, имевшую к тому же среднее образование и почти два курса института, что по тем временам было большой редкостью.

     Авиаторы уважали скромную красивую Клаву, и в особенности, за её строгое поведение среди большого количества молодых мужчин - ребята высоко ценили таких. Были поклонники, но кроме Николая она никого не видела. В 1948-м они поженились. Всю жизнь она была ему верной спутницей и надёжным тылом. Клава восстановилась в институте, но подорванное на фронте здоровье заставило отказаться от продолжения учёбы; закончила курсы бортпроводниц международных рейсов с обязательным знанием английского языка - по той же причине ей, готовому специалисту, медкомиссия запретила работать в разреженном пространстве больших высот…

Тут своя, и очень сложная история…

 После войны Николай ещё два года служил в Польше. В 1947 году ему присваивается звание капитан; он получает назначение в часть дальней авиации (г.Баку) на должность командира экипажа (6 человек) тяжёлого бомбардировщика.

г. Баку, 04.08.1948г.,
«Уточнение полётного задания»
     Фотография сделана к статье «Сталинский лётчик» - снова, в который раз, Н.Ф.Нефедов проявил высококлассное мастерство военного авиатора.

…Случилось в период службы в Баку, где полёты в горной местности имеют свои особенности. На одном из дальних перелётов метеосводка доложила о грозовых явлениях по курсу следования. Сделали попытку обойти грозу, но было очевидно, что уже поздно, - грозовой фронт был обложным, многотонная машина оказалась в западне. Как показывал опыт тех лет, оказаться в грозовых, от горизонта до горизонта, облаках, имеющих несколько разбросанных и взаимодействующих друг с другом эпицентров, - это была неминуемая гибель и машины, и экипажа. Можно только догадываться, под какое испепеляющее напряжение в случае прямого удара молнии в корпус самолёта мог попасть большой объект из металла в этой грандиозной природной трансформаторной будке!

     Но и того, что было, с лихвой хватило, чтобы не один раз попрощаться с жизнью. …Стрелки приборов бешено метались, управление отказывалось повиноваться, самолёт дробно трясло и швыряло из стороны в сторону. Связи не было - рация не работала… А ещё и баки, полные горючего!...

Через иллюминаторы было видно, как по плоскостям тоненькими ослепительно голубыми змейками скакали грозовые разряды. Сами плоскости коробило, будто по ним проходили волны… Невероятно какими усилиями и маневрами - по всей вероятности, тут сработала интуиция опытного лётчика и при исключительной выдержке, но командиру удалось не только вывести самолёт из грозы, но и посадить местами оплавленную машину. Это был небывалый случай выхода самолёта такой массы из грозы – в связи с этим и статья «Сталинский лётчик» (фото выше).

     За сохранение жизней экипажа и дорогостоящей военной техники командование полка представляет Н.Нефедова к высокой правительственной награде… Однако за все недоработки экипажа (бортрадист следил за метеосводкой, штурман корректировал курс и прочее), и свои тоже, полную ответственность несёт командир: за то, что втянулся в грозу, в результате чего боевая машина и экипаж из шести человек могли сгореть заживо, безусловно «светил» трибунал… Таким образом, или и то, и другое, или ни того, ни другого… Но остаться в живых в той ситуации – уже ни с чем не сравнимая награда!… 

     После приземления переживший кошмар грозового ада экипаж «расслабился» приличной дозой спиртного. Это был первый и единственный случай, когда ни разу не позволявший себе неумеренность Николай «снял всякие тормоза»; пыталась расспросить – отвечал односложно: «Спирта… граммов 600, …сколько дальше – не помню». Но не менее интересно другое…Члены экипажа, понимая неимоверное перенапряжение командира, вырвавшего самолёт из объятий неминуемой смерти, с добродушием отнеслись к его небывалому «перебору»; раза два пытались настоять: «Командир!... Мы тебя проводим», на что следовало не допускающее возражений: «Я - сам!»… Конечно же, «принявшие» гораздо меньше товарищи заботливо сопровождали его, но шли в отдалении и по другой стороне улиц. А потом рассказывали, как командир, по привычке опрятно оправившись, чётко, не качнувшись, шёл по улицам до своего места жительства. Наверное, на «автопилоте» - он никогда бы не позволил себе опозорить форму военного лётчика...

    Рассказ продолжала жена: «Открывается дверь… и, не перешагнув порог, Николай мешком рухнул на пол. Я обомлела, не понимая в чём дело. Ребята помогли положить его на кровать, где он проспал восемнадцать часов»…
…Можно только ещё раз поразиться невероятному самообладанию и контролю над собой даже в почти полубессознательном состоянии…
...Октябрь 1949г. Военным бортом под командованием к-на Н.Нефедова летел в Польшу назначенный на пост замминистра обороны ПНР легендарный маршал К.Рокоссовский.
_________________

     В Баку Н.Нефедов начал готовится к продолжению учёбы в военной академии. Его друг и второй пилот А.Мельников, тоже готовившийся к экзаменам, вспоминал: «Нагрузка при подготовке была колоссальная. Чтобы высвободить время на отдых, я решал две-три задачи из раздела, а Николай, не давая себе поблажек, - все тридцать-сорок. Он был чрезвычайно требовательным к себе. И лётчиком от Бога».
…В 1950-м году Николай, блестяще сдав экзамены, стал слушателем в ВАВВИА им. Н.Е.Жуковского и был откомандирован в Москву. Учился на одном курсе с Владимиром Комаровым - будущим космонавтом; на два года позже в эту же академию был зачислен Ю.Гагарин.
     Примечательно отметить уровень квалификации преподававшей в академии профессуры на таком примере: руководителем одного из курсовых проектов Николая был широко известный к тому времени авиаконструктор С.В.Ильюшин, изобретатель знаменитых самолётов «ИЛ».
     В рядах слушателей академии Николай два раза был участником военных парадов на Красной площади.

В годы учёбы в академии,
1950-56 гг
     Жена всеми силами, превозмогая боли в ногах, ограждала мужа от бытовых дрязг, давая возможность полноценно заниматься учёбой и нелёгкой службой - не только сложной, но и опасной. В период учёбы Николай получает серьёзную травму головы на учебном полигоне при испытании опытного образца – академия готовила не зубрил-теоретиков, а грамотных инженеров, специалистов-практиков высокого класса, проверявших свои расчёты на себе. Травма была настолько тяжёлой и мучительной, что он без колебаний отдавал себя врачам под расписку для любых экспериментов. После этой аварии пять месяцев пролежал в госпиталях, да и позже его систематически отправляли на лечение.
     …Николай заканчивает академию, единственным со всего курса, в звании майора.      Получает назначение в авиаполк дальней авиации, дислоцирующегося под городом Тарту Эстонской ССР на должность заместителя командира полка по технической части. По сути, высокий уровень ответственности за техническое состояние и оснащённость многотонных тяжёлых бомбардировщиков - «альфы» и «омеги» боеготовности полка по значимости ставил эту должность выше административной работы командира полка. Прекрасно подготовленные, великолепные специалисты, выпускники «Жуковки» всегда достойно проявляли себя в дальнейшей службе… В Тарту родилась, вызывавшая восхищение эстонских врачей, здоровенькая двойня: дочка и сынок.
…Впереди ждала блестящая карьера военного специалиста…

     Но здоровье распорядилось иначе: всего год с небольшим прослужил Николай после окончания академии. Его изматывали страшные головные боли после травм, полученных в аварии; сказались и ранения во время войны. Осенью 1957-го военврач медкомиссии сказал ему: «Хочешь жить, забудь авиацию! Езжай в среднюю полосу… И заводи пчёл!». В 34 года майор Н.Ф.Нефедов был комиссован. В расцвете возраста разом рушилось всё: любимая интересная работа - Николай не мыслил жизни без авиации, никчемность глубоких знаний, закрывались широкие перспективы.
     Тяжело переживающий отставку Николай решает ехать к матери, в Нижегородскую глубинку в свой родной посёлок с мыслью «на родину умирать». Надёжный друг - жена помогла пережить ему невыносимо трудные по состоянию здоровья и в моральном плане эти дни и годы.
     На «гражданке», после года госпиталей, он поступил работать на закрытое предприятие «Восход» в г.Павлово - его, высококлассного военного специалиста, сразу же прибирают себе военпреды. Четыре года ходил пешком из Тумботина в КБ «Восход» (около девяти км) и обратно - такой знакомый с юношеских лет путь: квартиру ему давали сразу, но он ждал постройку дома ближе к реке. Николай Федорович работал с интересом, инженерная работа по авиационному профилю приносила хоть какое-то удовлетворение, но напряжение для него оказалось чрезмерным; к тому же за ним по вопросам работы в любой момент могли прислать машину: бывало, едва доходил до порога дома, как приходилось возвращаться обратно; его разыскивали в лесу, на рыбалке, поднимали ночами.

     После 8-ми лет напряжённой работы в КБ, несмотря на необходимость ежегодного лечения, он снова надолго попадает в госпиталь. Здоровье заставило уйти на более спокойную работу: ответственный секретарь в обществе «Знание»; затем четыре года преподавал физику в родной Ленинской школе; был в числе основателей Службы гражданской обороны в Павлове. Не один раз звали на работу в местный горком партии и исполком - отказывался. Последнее место работы – военрук по начальной военной подготовке студентов Павловского автомеханического техникума. Кадровый военный и к этой работе отнёсся с полной отдачей: добившись материального обеспечения от городских властей, организовал для ребят летние лагеря со строевой и стрелковой подготовкой, где мальчишки, соревнуясь между отрядами, дружно, каждый отряд со своей песней, маршировали по дорожкам турбазы «Кусторка». Любой работой Николай Федорович занимался вдумчиво, основательно, везде показывал себя ответственным и грамотным специалистом.
…В первую же весну после отставки завёл пчёл, которые стали его глубоким увлечением; он мог долго и с любовью, рассказывать об этих удивительных созданиях Природы. Не надышаться было восхитительным запахом, исходившим от отцовских рук, когда он возвращался домой с пасеки... Пчелиный яд и пчёлопродукты постепенно стали благотворно сказываться на его здоровье. До последнего года жизни он не оставлял любимого занятия пчёлами. Старшая дочь продолжила его дело, двенадцать лет свято берегла и обихаживала, как живую память об отце, маленькую пасечку …
Но нашлись недобрые люди… Разорили… Пришло другое время: иная мораль, иные ценности…
* * * * * * *

…До конца жизни Николай Федорович вёл обширную переписку с друзьями, однополчанами, сослуживцами. Несколько раз ездил на встречи с однокашниками по академии – те, уже маститые чины, с большим уважением относились к нему, помня в нём одного из лучших среди них. Вместе с женой дважды побывали на встречах однополчан по 844-му авиаполку в г.Малая Вишера. …Довелось ехать с ним "своим ходом», меняясь за рулём, из Ленинграда до Москвы… Видно было, как волнуют его воспоминания 35-летней давности, эта местность, хорошо представляемая с воздуха. Как-то, на перегоне между населёнными пунктами он остановил машину… Седой ветеран, поникнув головой, долго стоял у памятного ему захоронения… Подошла, обняла - в ответ едва уловимая теплота благодарной признательности… 
…Двадцатилетние мальчишки… Такие простые и необыкновенные, скромные и сильные духом. Вы заслонили собой Родную Землю, защитив её от порабощения… Великое вам спасибо… 
_______________

     PS: Коленька Платонов… Ещё долго в Тумботине называли его по имени деда Платона - он, несмотря на исключительную скромность, с юношества был на виду. А после войны, в 46-м по делам службы бывая в г. Горьком (80 км до родного дома, а добраться тогда не было возможности), пару раз летал над посёлком, чтобы сбросить для матери вымпел с посылкой - до сих пор живы те, кто подбирал, чтоб передать матери, эти посылки. Для сельчан такое было незабываемым событием. А мать, вспоминала потом Анна Михайловна, была на дальнем стойле, у леса. Увидев кружащий над посёлком самолёт, выронила из рук подойник с молоком и кинулась бежать по перелеску, сорвав с головы платок и шепча пропавшим от волнения голосом: «Сынок… Сыночек...».
     По молодому задору, а может для того, чтобы увидеть мать или чтоб она его увидела, Николай пускал машину чуть выше электростолбов вдоль улицы, где стоял родной дом; видел, как шарахались, выпрыгивая из оглобель, испуганные рёвом бреющего полёта лошади. Но люди не считали это за хулиганство и вспоминали эти эпизоды, не раз сама слышала, с уважительным добродушием…

дочь Татьяна,
март 2015г.

Начало