Перекладывая ответственность с себя на Всевышнего, мы забываем об основных принципах гуманизма

Есть у нас супругом маленький клочок недвижимости в одной из губерний. Скромная однокомнатная квартирка.

В квартире напротив живет Василина. Тихая, немного заторможенная женщина. Оживает она по весне, когда в гости приезжает дочь с внуками из далекого заполярного города.

Словоохотливые пейзане в свое время рассказали мне, что из пяти памятных знаков на дороге, ведущей к поселку – три в память о сыновьях Василины.

Один за другим они разбились на проселке с разницей в год. Осталась лишь дочь. Тогда-то я и поняла, в чем причина странностей женщины.

Однажды печальную историю жизни соседка поведала мне сама. За давностью лет, о сыновьях говорила без скорби, просто констатировала факт. На мой робкий вопрос, почему так много людей погибло на этом участке, может быть место нехорошее, Вася ответила мудро. «Пить надо меньше» -припечатала соседка без всякого стеснения. Я вновь попыталась свести разговор к мистике. Мол, ведь и раньше были подобные случаи, люди мне рассказывали. Василина посмотрела на меня, прищурилась и хмыкнула. ‒ Никакой в этом мистики нет: и лошадей по пьяни гробили, и телеги ломали. Ты, писательница, не ищи скрытого смысла там, где его нет. Вам бы все придумывать, да расписывать красиво, чтобы людям голову дурить. Но ты же – не такая. Зачем прикидываешься.

Василина рассказала, как однажды, поддавшись на уговоры соседок, сходила к местной знахарке, чтобы младшего сына, да мужа, ныне тоже покойного, от алкоголизма отвадить.

– Думаешь, помогло? Как бы ни так! Пить меньше не стали. Сын через полгода погиб. Муж-покойничек еще поскрипел. Да так и помер от водки. Так что, вранье все про этих знахарок, нехорошие места, и прочую мистику. Никто мне во сне не является и не тревожит.

На худой шее Василины я углядела серебряную цепочку с потемневшим от времени образком, заботливо скрытым от посторонних. Она перехватила мой взгляд и усмехнулась.

– Да, ношу. Думаю, может он обо мне вспомнит когда-нибудь.

Я никогда не видела, чтобы Вася покупала в Пасху куличи, она не крестится на купола и не ходит по воскресеньям на службу. Кусочек серебра на цепочке носит как дань традиции, но не более.

– Ишь, наденут кресты, до … тут Вася употребила слово, которое нельзя написать. К заутрене ходят, а домой придут и матом друг друга кроют, да водку хлещут, да кулаками машут. И думают, раз помолились, головой об пол побились, то все грехи отмылись. А ты не греши, и прощения не надо будет выпрашивать. Правильно я рассуждаю?

Мне самой было всегда удивительно, как в нашем народе уживается столь гремучая смесь. Казалось бы, не совершай аморальных поступков и стыдно не будет. Так нет же, грешат, а потом самозабвенно каются, выпрашивают прощения и искупления. И ладно бы у того, кого обидели. Нет. У Всевышнего. Подойди к другу, которого предал, упади на колени, хватай за одежду, проси, чтобы зла не держал! А зачем? Можно же потом, оптом оправдаться. Помолился господу, рассказал о своих прегрешениях, вроде и очистился.

Вот это лукавство-то я и не приемлю. Как принято в Прощеное воскресенье говорить: «Бог простит, и я прощаю». Сам-то не могу ответственность взять на себя, пусть там, наверху рассудят.

Перекладывая ответственность с себя на «Высшие силы» мы забываем об основных принципах гуманизма. А ведь именно на них строятся отношения во всем просвещенном мире. Зря что ли великие умы – Вальтер, Дидро и другие современники провозглашали их торжество! Получается, что зря. Отношения определяются не человеком, а неким божеством, которое будет судить.

А уж как Василина права по поводу двуличия нашего. Иной раз смотришь на семейную пару: и в церкви-то они венчаны, и крест у супруга до пупка и на печатке наперсной тоже крест. А потом узнаешь – бьет он свою тихую жену смертным боем, да пьет по-черному. Зато потом крестится на иконки в красном углу, да на Пасху разговляется, хотя и не постился ни разу.

А этот «милый» обычай христосоваться и красить яйца. Рисует народ, кто во что горазд: зеленые, синие, желтые. А ведь по канонам оно красное, и только так, не иначе. Все сорок дней кушавшие мясо, да разносолы горожане и крестьяне, резко вспоминают про праздник. И подумаешь, что пост не блюли во всех смыслах, важно, чтобы «яйки покрасить», положить в плетеную корзиночку и чинно в церковь пойти. И не важно, что накануне вечером на домашних своих наорали, чтобы под ногами не путались, да пивка на скамейке с подругами выпили после тяжелой работы на кухне. Это ж не считается! Боженька-то простит.

А что все сорок дней с мужем развлекались, да матерком пришептывали, так это в порядке вещей.

А в праздничные религиозные дни мессенджеры хоть отключай: православный спам сыпется со всех номеров. Веселые «гифки» с изображением сусальных яиц и пасхальных зайцев не успеваешь отправлять в мусорную корзину. Кочуют туда-сюда музыкальные открытки: праздник же, всенародный, как одна мадам мне сказала. Воистину, всенародный! Торжество лицемерия и мракобесия. Я в последнее время делаю так: на все рождественско-пасхальные открытки отвечаю коротко: я атеистка. Все, без комментариев. Охоту отправлять православный мусор отбивает у новых абонентов «на раз». Дешевле один раз попасть в черный список, чем объяснять суть вещей. Считаете меня злой, не толерантной, ведьмой. Да говорите что угодно, лишь православной не называйте! Не хочу я к вашему лагерю принадлежать, лучше пусть совсем друзей не останется, чем такие: лживые и недалекие.

Вы хоть знаете, что пасхальный заяц и веселые утята-котята – это не православная символика? Эти милахи к нам из католичества пришли. Вы Евангелие вообще читали, ну хоть краткое содержание? Сомневаюсь. И так мне от этого противно, страшно и муторно. Страшно, что хожу я по одним улицам с людьми, живущими по двойным стандартам. Для бога у них свои правила, для людей – другие. Так-то и до беды недалеко.

А кулич, который в советском детстве стыдливо именовался «кекс весенний», я купила в понедельник с большой скидкой, мне-то какая разница, когда его есть, я же атеистка.