Новая геополитическая реальность уже здесь

4 апреля 2017 г. сирийская авиация нанесла удар по позициям антиасадовских сил в городе Хан-Шейхун, провинция Идлиб. Среди объектов, подвергшихся бомбардировке, был цех по подпольному производству отравляющих веществ. Погибло около 90 человек, среди них несколько десятков детей, всего пострадало 557 человек.

6 апреля ОЗХО объявила о начале расследования о возможном применении химического оружия, однако за день до этого, встречаясь с королем Иордании Абдаллой II в Розовом саду Белого дома, Дональд Трамп сделал заявление, в котором возложил ответственность за химатаку в Идлибе на Асада. «Вчерашняя атака на детей оказала на меня большое влияние, — сказал он. – Мое отношение к Сирии и Асаду очень сильно изменилось».

Источники из ближайшего окружения президента утверждали, что фотографии «погибших красивых детей» из Хан-Шейхуна показала отцу Иванка Трамп (в некоторых версиях фигурировал целый фотоальбом – учитывая, что с момента атаки прошли едва сутки, эта деталь делает всю историю с Иванкой малоправдоподобной). Скорее всего, это просто красивая история для СМИ: по данным агентства Reuters, сразу же после того, как во вторник, 4 апреля, появились данные о химической атаке в Идлибе, Трамп немедленно запросил список вариантов наказания Асада. Такой список был подготовлен задолго до того, как Трамп вступил в должность, вероятно, еще в те времена, когда Обама рассматривал возможность военного разрешения сирийского кризиса (2013 г.).

«Столкнувшись со своим первым внешнеполитическим кризисом, Трамп в основном полагался не на политических оперативников, которые доминировали в своих политических решения в первые недели его президентства, а на опытных военных офицеров – Мэттиса, бывшего генерала морской пехоты, и генерал-лейтенанта армии США Макмастера», — писали Джон Уолкотт и Стив Холланд на следующий день после удара крылатых ракет по Эш-Шайрату.

Какой именно информацией располагал Макмастер, до сих пор остается неясным. По словам постпреда США при ООН Никки Хейли, администрация Трампа пришла к выводу о вине Асада на основе материалов, которые являются «засекреченными». Из ее интервью CNN можно сделать вывод, что эти материалы предоставил Макмастеру директор ЦРУ Майк Помпео.

Вечером 5 апреля Трамп улетел во Флориду, в свое поместье Мар-а-Лаго, где на следующий день должен был встретиться с китайским лидером Си Цзиньпином. Там, в Мар-а-Лаго, президент провел брифинг с Мэттисом и Макмастером, на котором обсуждались варианты наказания Асада.

По информации агентства Reuters, ссылающегося на чиновников Белого дома, обсуждались «три варианта, которые были быстро сокращены до двух». Один вариант предусматривал ракетный удар по нескольким сирийским военным аэродромам, второй ограничивался ударом по авиабазе Эш-Шайрат в окрестностях города Хомс, откуда взлетели самолеты, бомбившие Хан-Шейхун.

Проблема заключалась в том, что в зоне военных аэродромов, и, в частности, на периферии авиабазы Эш-Шайрат, могли находиться не только сирийские, но и российские военнослужащие. Гибель российских военных советников привела бы к острому конфликту между Вашингтоном и Москвой. Поэтому Мэттис и Макмастер предупредили президента, что было бы желательно «свести как российские, так и арабские потери к минимуму».

В итоге был выбран самый «вегетарианский» вариант, предусматривающий уничтожение взлетно-посадочных полос Эш-Шайрата и самолетов в ангарах. Однако, по словам источника Reuters в Белом доме, участвовавшего в обсуждении «наказания», у администрации (т.е. у Мэттиса и Макмастера) были планы действий, предусматривавшие нанесение дополнительных ударов, «в зависимости от того, как Асад отреагирует на первую атаку».

Возможно, этот запасной план действий предусматривал «обезглавливающий» удар по президентскому дворцу Башара Асада, расположенному на холме на западной окраине Дамаска. Наиболее агрессивный из всех вариантов «наказания» был предложен Трампу Мэттисом и Макмастером на брифинге в Мар-а-Лаго и немедленно отвергнут президентом (именно поэтому из трех вариантов в итоге рассматривалось только два).

Сразу по окончании брифинга генерал Джозеф Данфорд, председатель Объединенного комитета начальников штабов, созвал внеплановое совещание в Пентагоне, чтобы разработать план нанесения ударов. Спустя полчаса Трамп подписал указ о бомбардировке Эш-Шайрата и занялся более приятными делами: в Мар-а-Лаго прибывал Си Цзиньпин.

В 20.40 вечера по времени Восточного побережья (в Сирии было 00.40 7 апреля) два американских эсминца USS Ross и USS Porter – выпустили 60 крылатых ракет «Томагавк» по авиабазе Эш-Шайрат. В это время лидеры США и КНР закончили есть основное блюдо и перешли к десерту.

Не успел Си Цзиньпин насладиться шоколадным муссом, как в зал вошел офицер связи и сообщил президенту США о том, что цели успешно поражены. Трамп тут же проинформировал об этом китайского коллегу.

Следует отдать должное генералу Макмастеру: момент для нанесения удара по сирийской авиабазе был выбран идеально. Притом, что реальный ущерб от «Томагавков» оказался, скорее, символическим (уже 8 апреля с Эш-Шайрата возобновились боевые вылеты), послание, которое они несли на своих крыльях, было адресовано как минимум четырем государственным лидерам. В первую очередь, разумеется, Башару Асаду, затем – Владимиру Путину, самому Си Цзиньпину и вождю Северной Кореи Ким Чен Ыну.

«Американская атака на Сирию разрушила хорошо проработанные планы Китая, рассчитывавшего, что эта встреча покажет президента Си Цзиньпина глобальным лидером, равным президенту Трампу, — прокомментировала ужин в Мар-а-Лаго журналистка The New York Times Джейн Перлез. – Мистер Си сразу же перестал быть в центре внимания, и (атака) поставила его перед сложным выбором между попустительством односторонним вооруженным действиям, против чего Китай выступает на протяжении многих лет, и упреками принимавшему его хозяину».

Тогда это воспринималось как сильный ход вашингтонской администрации, показавшей Китаю «его место». Какое-то время после ужина в Мар-а-Лаго на страницах вполне уважаемых изданий появлялись статьи, в которых утверждалось, что Трампу удалось «прогнуть» Си Цзиньпина и сделать Китай послушным младшим партнером Америки в деле усмирения «человека-ракеты» из Пхеньяна. Однако оценка эта оказалась в корне неверной: просто реакция Пекина оказалась отложенной, что, в общем, характерно для стратегического планирования китайского руководства.

В марте 2018 г. бронепоезд Ким Чен Ына прибыл в Пекин, где северокорейский лидер, встреченный с большими почестями, провел переговоры с Си Цзиньпином. После этого азиатские СМИ заговорили об укреплении отношений между Китаем и Северной Кореей, что в контексте заметного потепления между Пхеньяном и Сеулом ослабляет, а не усиливает, позиции Вашингтона.

Спустя несколько дней в Москву прибыли спецпосланник Си Цзиньпина, министр иностранных дел КНР Ван И — и министр обороны Китая Вэй Фэнхэ. Только злокачественным западничеством наших СМИ можно объяснить тот факт, что этот визит двух высокопоставленных китайских политиков прошел почти незамеченным (можно представить, что было бы, явись в Москву госсекретарь США и глава Пентагона!) Однако геополитического значения визита это не умаляет.

Во время переговоров российского министра обороны Сергея Шойгу с китайским коллегой Вэй Фэнхэ сделал заявление, которое нельзя интерпретировать иначе, чем вызов Вашингтону: «В качестве нового министра обороны Китая я совершаю визит именно в Россию, чтобы показать миру высокий уровень развития наших двусторонних отношений и твердую решимость наших вооруженных сил укреплять стратегическое взаимодействие. Китайская сторона приехала, чтобы дать знать американцам о тесных связях вооруженных сил Китая и России, особенно в этой ситуации. Мы приехали, чтобы поддержать вас».

Таким образом, спустя ровно год после демонстративного «наказания» Башара Асада, которое должно было стать грозным предупреждением Путину и Си Цзиньпину, Вашингтон оказался в опасной близости от реализации своего давнего кошмара – военно-политического союза Китая и России. Замечу, что, хотя отношения двух евразийских сверхдержав неуклонно улучшались на протяжении последней четверти века, и российские, и китайские политики и эксперты повторяли, что такой союз не столько невозможен, сколько не нужен ни одной из сторон (очевидная парадоксальность этого утверждения наводит на мысль о том, что оно играло роль «тепловой ловушки» для западных политиков, маскируя реальное движение РФ и Китая в сторону союза).

Однако уже в 2017 г. в статье, опубликованной в авторитетном издании Chinese Foreign Policy (на китайском языке) под названием «Заключить ли союз с Китаем? Национальные интересы России и вероятность китайско-российского альянса», делался вывод о том, что «растущая мощь России позволит ей усилить свои позиции в альянсе. Через 10 лет вероятность китайско-российского союза возрастет». При этом автор статьи делал важную оговорку: «Американская стратегия сжатия и сдерживания еще не достигла такого уровня, при котором создание альянса между этими двумя странами стало бы крайне необходимым».

Так вот именно генерал Герберт Макмастер, как никто другой, преуспел в том, чтобы вывести «стратегию сдавливания и сдерживания» как Китая, так и России на тот уровень, где альянс между Москвой и Пекином из виртуального политического конструкта превратился бы в реальную стратегическую перспективу. «Поставив на место» Китай, советник по национальной безопасности Дональда Трампа только подтолкнул Пекин в объятия Москвы. Удар по Эш-Шайрату, при всех его не поражающих воображение чисто военных результатах, стал одним из краеугольных камней этой новой геополитической реальности.

Одним из главных пунктов политической повестки, в отношении которого у Трампа с самого начала были существенные разногласия с Макмастером, были отношения с Россией.

Макмастер неоднократно называл Россию «ревизионистской и репрессивной» державой, пытающейся подорвать западные ценности, институты и образ жизни. Как уже говорилось в предыдущей части, он считает нашу страну наиболее серьезным противником США, способным нанести поражение американской армии в случае прямого конфликта.

Находясь на ключевой позиции в президентской администрации, Макмастер прилагал колоссальные усилия к тому, чтобы сдерживать стремление Трампа наладить отношения с Россией. В мае 2017 г., вскоре после того, как президент накричал на него по телефону из-за извинений перед Сеулом, генерал активно отговаривал Трампа от встречи с российскими дипломатами. Тем не менее, эта встреча всё же состоялась: 10 мая Дональд Трамп принял в Овальном кабинете Белого дома главу МИД РФ Сергея Лаврова и тогдашнего посла РФ в США Сергея Кисляка (за месяц до этого Владимир Путин принял в Кремле тогдашнего госсекретаря США Рекса Тиллерсона). В СМИ просочилась информация, что Макмастер был очень недоволен решением Трампа, хотя на пресс-конференции, состоявшейся через неделю, был вынужден публично защищать своего босса (Washington Post обвинила Трампа в том, что он передал российским дипломатам развединформацию, касающуюся планов террористических ячеек, связанных с ИГИЛ, – предположительно, полученную от израильского агента, внедренного в ряды джихадистов).

Не увенчалась успехом и попытка Макмастера помешать встрече Дональда Трапа и Владимира Путина на саммите G20 в Гамбурге в июле 2017 г.

Макмастер и поддерживающая его директор по России и Европе в Совете национальной безопасности д-р Фиона Хилл пытались если не предотвратить саму встречу Путина и Трампа (это было невозможно), то максимально выхолостить ее содержательную часть. Они настаивали на формате pull-aside, неформального короткого разговора на ногах, в кулуарах саммита, в то время, как сам президент требовал организовать встречу в формате sit-down (когда собеседники сидят либо рядом, либо друг напротив друга). Кроме того, Трамп хотел, чтобы первый их с Путиным разговор превратился в полноценную дискуссию по целому ряду ключевых вопросов, а Макмастер и Хилл, опасаясь, что опытный разведчик Путин сможет манипулировать беседой в свою пользу, стремились сократить перечень тем. В итоге накануне встречи Белый дом сообщил, что беседа американского президента с его российским коллегой продлится 35 минут и пройдет не один на один, а в расширенном формате, с присутствием «других лиц». Обычно это означает, что в команде президента присутствуют сам советник по национальной безопасности и региональный специалист СНБ по той стране, с лидером которой проходит встреча: в данном случае это была Фиона Хилл.

Кроме того, за день до встречи канал CNN сообщил, что президента снабдили подробными инструкциями, как и о чем говорить. Каждый пункт предстоящего разговора с Путиным был описан в одном или двух лаконичных предложениях, якобы для того, чтобы «удерживать Трампа сосредоточенным в течение всей встречи». В этом угадывался стиль Макмастера, еще раз ярко проявившийся уже накануне его отставки.

Попытки Макмастера и Хилл «обезопасить» президента от влияния Владимира Путина, как известно, провалились: встреча продлилась не 35 минут, а 2 часа 15 минут, в формате «один на один», ни советник по нацбезопасности, ни региональный советник на ней не присутствовали.

Однако главной ошибкой Макмастера стало не то, что он не сумел убедить президента в своей правоте, а то, что он вновь продемонстрировал свою независимость, позволив себе выразить неодобрение курсом Трампа перед официальными лицами другого государства. В беседе с тремя иностранными чиновниками (вероятно, немцами) генерал заявил, что не согласен с курсом Трампа и особенно с его нежеланием выступить против российской агрессии в Европе.

В тот раз демарш «Иконоборца» по каким-то причинам сошел ему с рук. Более того, в ноябре 2017 г. на саммите АТЭС во Вьетнаме Макмастеру, по-видимому, удалось, наконец, предотвратить большую встречу Трампа и Путина: как я уже писал в статье «Разговоры в Дананге», «американская сторона жестко настаивала на встрече на своей территории (по протоколу, после встречи в Гамбурге, которая прошла на территории американцев, президент США должен был нанести визит своему российскому коллеге) и на неудобном для президента РФ времени, а встречные предложения российской стороны были проигнорированы». В итоге Трамп и Путин пообщались дважды, но очень коротко, «на ногах», а один раз вообще без переводчика.

Однако в феврале 2018 г. Макмастер сделал еще одну ошибку, которая, по всей видимости, переполнила чашу терпения Трампа. Выступая на Мюнхенской конференции по безопасности, генерал поддержал бывшего вице-президента США Джо Байдена в вопросе о вмешательстве России в президентские выборы 2016 г. и назвал это вмешательство «делом абсолютно доказанным».

Помимо того, что Макмастер солидаризовался с видным членом администрации Б. Обамы, то есть фактически с врагами Трампа, он еще и ухитрился подставить своего босса, признав с трибуны авторитетного международного форума, что президента США избрали русские. Неудивительно, что Трамп отреагировал очень жестко. «Генерал Макмастер забыл сказать, что русские не повлияли на результаты выборов 2016 г. и не изменили их и что единственный сговор, который имел место, был между Россией и лживой Х., Национальным комитетом демократической партии и демократами», — написал он в своем Твиттере.

Этот твит был опубликован 17 февраля, а спустя пять дней, 22 февраля на CNN появилась статья «Макмастер может покинуть Белый дом после месяцев напряженных отношений с Трампом».

Разумеется, недовольство Трампа своим советником по национальной безопасности подпитывалось не только – да и не столько – несовпадением их взглядов на проблему отношений с Россией. В конце концов, вокруг Трампа вообще нет политиков, которых можно было бы назвать «русофилами», и дело тут не вовсе не в том, что жесткая антироссийская позиция Макмастера раздражала президента настолько, что он решил заменить его на Джона Болтона (который, откровенно говоря, даст приличную фору генералу в плане негативного отношения к нашей стране). Основная причина, по которой Трамп решил избавиться от Макмастера, заключалась в том, что тот с завидной регулярностью ставил президента в дурацкое положение. Часто – как, например, в Мюнхене – виной тому действительно была антироссийская позиция советника по нацбезу. Но главным фактором, делавшим конфликт Макмастера и Трампа неизбежным, было удивительное для военного человека пренебрежение к субординации, позволявшее «Иконоборцу» дезавуировать слова своего босса и выставлять его в глазах иностранных партнеров малоадекватным политиком.

Вряд ли можно считать случайностью, что об отставке Макмастера было объявлено на следующий день после того, как Дональд Трамп все-таки позвонил Владимиру Путину и поздравил его с избранием на пост президента России. Накануне Белый дом официально заявлял о том, что президент не собирается звонить в Москву: вскоре выяснилось, что на материалах для брифинга, переданных Трампу, большими печатными буквами было написано «НЕ ПОЗДРАВЛЯТЬ!» Нетрудно догадаться, кто был автором этого послания. Не удивительна и жесткая реакция Трампа: генерал уже давно находился не в том положении, чтобы указывать президенту, что ему делать.

Однако наряду с особенностями личных взаимоотношений Трампа с его советником по национальной безопасности была и еще одна, весьма важная, причина, предопределившая уход Макмастера из Белого дома – и его замену на усатого ястреба Джона Болтона.

Это иранская ядерная сделка.

Резко отрицательное отношение Трампа к главному внешнеполитическому достижению администрации Обамы – «иранской разрядке» – в значительной степени являлось источником противоречий между ним и целым рядом важных фигур в его окружении. В первую очередь, это касается бывшего госсекретаря США Рекса Тиллерсона, генерала Макмастера (без двух минут бывшего советника по национальной безопасности) и, как это ни удивительно, главы Пентагона, «Бешеного пса» Джеймса Мэттиса.

Мэттис, будучи командующим CENTCOM (2010–2013 гг.) занимал вполне «ястребиную» позицию по отношению к Ирану. Он называл Иран «крупнейшим государственным спонсором терроризма в мире», а однажды на вопрос, каковы три главных угрозы безопасности на Ближнем Востоке, ответил: «Иран, Иран и Иран». Настаивал на военных ударах, чтобы наказать Тегеран за поддержку и вооружение повстанцев, сражающихся с американскими союзниками в Ираке. Однако, заняв пост министра обороны США, неожиданно смягчился – настолько, что, по утверждению сайта Politico, стал одним из главных примирительных голосов администрации Трампа в отношении Тегерана.

Наличие такого мощного альянса (госсекретарь – советник по нацбезопасности – глава Пентагона), выступавшего за мирное урегулирование иранской проблемы и сохранение – при признании ее несовершенства – ядерной сделки с Тегераном, связывало руки Трампу и не давало ему выполнить одно из главных своих предвыборных обещаний, касавшихся внешней политики.

Трамп изначально выступал с резкой критикой курса Обамы на разрядку с Ираном. В иранском вопросе Трамп неожиданно находит точки соприкосновения не только с гуманитарными интервенционистами, но и с неоконами. Как и они, Трамп еще в 2011 г. заявлял: «Главной и первой целью Америки в ее отношениях с Ираном должно стать сведение на нет ядерных амбиций этой страны. Позвольте заявить это с предельной откровенностью, поскольку я знаю, как добиться цели: ядерную программу Ирана необходимо прекратить — причём любыми средствами». При этом, как и неоконсервативные стратеги, под «любыми средствами» Трамп имел в виду не только инструменты гибридной войны, такие, как кибератаки, но и нанесение бомбовых ударов по предприятиям по обогащению урана (он ссылается на опыт Израиля, разбомбившего реактор в Оссираке в 1981 г. и в 2007 г. в Сирии).

В 2015 г. в дополненном издании своей книги «Время проявить жёсткость» — фактически расширенной предвыборной программе – Трамп писал: «Обама заключил жалкую и очень невыгодную сделку с Ираном. Он вознаградил Иран сотнями миллиардов долларов, иранские муллы получили ядерное оборудование и обещание, что Америка в случае чего защитит Иран от израильского нападения… А республиканцы снова капитулировали перед Обамой, разрешив ему протолкнуть опасное соглашение с Ираном через Сенат без подавляющего большинства голосов. Обама отказывается называть свою ядерную сделку с Ираном договором. Это означает, что ни одна будущая администрация не обязана соблюдать это соглашение. Если президентом изберут меня, можете быть уверены: я не стану считать себя обязанным соблюдать это соглашение. Плохие сделки — не для меня».

Во время своей яркой предвыборной кампании Трамп активно использовал тему отмены сделки с Ираном. В частности, выступая перед очень влиятельным Американо-израильским комитетом по общественным связям (AIPAC), он заверил слушателей, что его «приоритет номер один» после того, как он станет хозяином Белого дома, будет заключаться в том, чтобы «ликвидировать катастрофическую сделку с Ираном».

И именно это обещание он не мог выполнить: в первую очередь, потому, что Тиллерсон, Макмастер и Мэттис удерживали его от радикальных шагов в этом направлении.

В январе 2018 г. The Daily Beast опубликовало весьма любопытную статью Бетси Вудраф и Спенсера Аккермана «Макмастер пытается спасти иранскую сделку, которую Трамп обещал убить». В ней говорилось о том, что Макмастер тесно сотрудничает с двумя ключевыми сенаторами – Бобом Коркером (председателем Комитета по иностранным делам Сената) и Беном Кардином, – чтобы не допустить уничтожения Трампом иранской сделки.

Если верить авторам статьи, генерал Макмастер уже разыгрывал похожий спектакль в октябре 2017 г.: тогда он встречался с сенаторами-демократами и в осторожных выражениях убеждал их в том, что не следует чересчур раздражать президента напоминанием об иранской сделке: «Если Трамп не будет этого видеть, он не сможет это убить». По странному совпадению Макмастер встречался с сенаторами в то время, когда президента не было в Вашингтоне.

«Ядерная сделка» предусматривает, что президенту США должны докладывать о соблюдении ее условий Ираном каждые 90 дней. Однако, как сообщил The Daily Beast один из сенаторов, принимавших участие во встрече с Макмастером, «Трамп не хочет, чтобы его смущали каждые 90 дней». Мысль, которую Макмастер постарался донести до сенаторов, была очень проста: «С глаз долой – из сердца вон».

13 октября 2017 г. Трамп отказался сертифицировать выполнение Ираном условий ядерной сделки. Но это не привело к ее денонсации: президент не стал требовать у Конгресса принятия закона о выходе из соглашения по ядерной программе Ирана. Возможно, это было результатом закулисной дипломатии Макмастера. Вместо этого Трамп предложил Конгрессу «улучшить» соглашение, внеся туда целый ряд важных новаций: ужесточить процедуру проверки иранских ядерных объектов, сделать бессрочным ограничения на обогащение урана, запретить Тегерану разработку межконтинентальных баллистических ракет и т.д.

Проблема заключалась в том, что, если Трамп действительно хотел денонсировать соглашение с Тегераном, он мог это сделать, основываясь на фактах, свидетельствовавших о нарушении Ираном своей части сделки. А именно этого не происходило: факты подтверждали лишь, что Тегеран строго придерживается условий договора, и даже председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Джозеф Данфорд был вынужден признать, что «Иран верен своим обязательствам».

Однако бездействие Трампа в отношении иранской сделки могло навести его могущественных союзников в AIPAC и, тем более, в Израиле, на мысль о предательстве. Поэтому ему нужен был отвлекающий маневр, который позволил бы ему сохранить одновременно и лицо, и иранскую сделку. По версии Вудраф и Аккермана, человеком, осуществлявшим такой маневр (т.е. договаривавшимся от лица Белого дома с законодателями в Конгрессе), и был советник президента по национальной безопасности Герберт Макмастер.

13 марта Трамп написал в своем Твиттере, что отправляет в отставку госсекретаря США Рекса Тиллерсона, одного из самых последовательных защитников «ядерной сделки» (официально Тиллерсон покинул свой пост 31 марта). Его место должен занять бывший директор ЦРУ Майк Помпео, известный своим критическим отношением к «иранской разрядке».

21 марта во время визита в Вашингтон наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Сальмана Аль Сауда Трамп намекнул, что все-таки выйдет из ядерной сделки с Тегераном. «В следующем месяце подойдет очередной срок [cертификации] условий ядерной сделки, и вы увидите, как я поступлю. Иран до сих пор отказывается должным образом относиться к этой части мира, да и вообще ко всему миру. В Иране происходит много плохого».

На следующий день Трамп написал в своем Твиттере: «Рад сообщить, что с 9 апреля 18 года моим новым советником по национальной безопасности будет посол Джон Болтон. Я очень благодарен за службу генералу Г.Р. Макмастеру, который проделал потрясающую работу и навсегда останется моим другом».

Дата следующей сертификации соглашения с Ираном – 12 апреля.

Именно это и стало основной причиной удаления Макмастера и замены его на Джона Болтона, который обладает в глазах Дональда Трампа двумя несомненными преимуществами: во-первых, будучи давним и верным союзником Израиля, он является сторонником сверхжесткого курса в отношении Ирана (включая бомбардировки ядерных объектов), а во-вторых, в отличие от Макмастера, он никогда не забывает о субординации.

Опираясь на Болтона и Помпео, Дональд Трамп уже в апреле может объявить о выходе из ядерной сделки с Ираном, выполнив, тем самым, одно из своих главных предвыборных обещаний. О военных действиях в отношении Ирана речь пока не идет, поэтому фигура главы Пентагона Джеймса Мэттиса не играет в данной – чисто политической – комбинации важной роли, однако, в случае эскалации конфликта «Бешеному псу» придется сделать свой выбор.

В связи с этим значительно возрастает риск новой большой войны на Ближнем Востоке. Реализуется ли самый пессимистичный сценарий или же масштабного конфликта всё же удастся избежать, покажет время, но последние перестановки в администрации Трампа заставляют готовиться к худшему.