Почему, вводя санкции, западные страны возмущаются, когда мы отвечаем тем же

Русофобия – это неуничтожимая вера в рабство русских «от природы». А по отношению к рабу ни одно действие не может считаться несправедливым. Вспомним Аристотеля. Это дает возможность понять истоки глубинного расизма Запада.

Общеизвестно, что в основании западного миропонимания лежит философское наследие Аристотеля. Именно оно стало тем фундаментом, опираясь на который, западный человек формировал свои представления о сути вещей.

Может, и нам стоит освежить некоторые свои знания о взглядах философа, чтобы попытаться понять интимную подоплеку тех подходов Запада к России, которые, как выясняется, оказываются не меняющимися на протяжении столетий стереотипами, но каждый раз враждебность по отношению к нашей стране кажется нам чем-то небывалым и удивительным.

Даже люди, никогда не заглядывавшие в труды Аристотеля, знают о том, что этот мыслитель признавал рабство не просто естественным, но и необходимым элементом системы вещей и устройства жизни.

Рабы – это люди, которые недостаточно развиты для того, чтобы быть допущенными в политику и к обладанию политическими правами, их константа – статус одушевленной собственности в рамках внутрисемейных отношений.

Подчинение одного человека другому на правах вещи – это неизменное свойство актуальной действительности, поскольку от природы одни люди призваны господствовать, другие – следовать указаниям первых.

Так что «генетическое отребье» – словосочетание, которым Ксения Анатольевна Собчак скандализировала публику, – вовсе не является изобретением отечественной либеральной мысли.

О том, что отдельных особей, иногда составляющих по численности абсолютное большинство той или иной группы, нет нужды считать ответственными и полноценными людьми, которые должны обладать равными с другими правами, сказано, или, точнее, написано было очень давно.

Важно понимать, что «варварами», которых Аристотель считает тождественными рабам, являлись, по его мнению, главным образом персы, с которыми греки воевали. Это был взгляд изнутри одного этнического сообщества на другое.

В этом своем состоянии диспозиция может быть легко перенесена из Древней Греции в нашу реальность, пометить аналогичным образом противостоящих друг другу субъектов тоже не кажется очень сложной задачей.

Аристотель усматривал в рабовладельческой системе сущностные противоречия и потому разделял рабов на две категории – «по природе» и «по закону».

Во втором случае обращение человека в рабство, скажем, военнопленного, может быть несправедливым действием, поскольку собственностью становится свободный по духу или от природы.

Однако с природным рабом следует обращаться как с «одушевленным инструментом», по отношению к нему в принципе нельзя совершить несправедливости, поскольку любое действие собственника оправданно отношениями собственности, независимо от того, желает он обратить обладание принадлежащей ему вещи себе на пользу или попросту хочет сломать ее от безделья и праздности.

Понятно, что величайший мыслитель не мог настолько опередить свое время, чтобы подобраться к крамольной, абсолютно невозможной в его реалиях идее об отмене рабства по множеству причин.

Собственно, и европейской мысли для этого понадобилось довольно много времени.

Предельную ясность в этот вопрос внесло христианство, установив равенство всех людей перед Господом и исключив возможность безраздельного владения человека человеком. Но до практической реализации его постулатов с момента оглашения истины было очень далеко.

Казалось бы, Просвещение, введя категорию естественного права и наделив человека все тем же равенством, выведя его из самой человеческой природы, а не из тварной, окончательно ликвидировало все предпосылки к тому, чтобы делить людей на разные категории.

Но спустя два-три века оказывается, что западная мысль возвращается именно к Аристотелю, признавая одних более свободными от природы, чем другие.

Идолатрия человека обернулась тем, что в абсолют возведены, например, сексуальные пристрастия, причем только девиантные, тогда как традиционный семейный уклад и гетеросексуальность отнесены к формам, порабощающим человеческое бытие.

То же, несмотря на декларируемую мультикультурность и уважение к разнообразию культурных укладов, относится и к целым народам.

Терпимость – это свойство, востребованное только тогда, когда речь заходит о радикальном исламе, беженцах, но как только взгляд падает на Россию, толерантности приходит конец.

Русофобия – это как раз и есть неуничтожимая вера в рабство русских «от природы».

Почему, вводя санкции или высылая наших дипломатов, западные страны недоумевают и возмущаются, когда мы отвечаем им тем же?

Вспомним Аристотеля. По отношению к рабу ни одно действие не может считаться несправедливым.

Конечно, перенос грубоват и несколько спекулятивен, поскольку греческий мыслитель пытался по-гегелевски обосновать разумность окружающей его действительности, но вместе с тем своим рецептам он номинировал свойство универсальности.

Это дает возможность отчасти понять истоки того непреодолимого, глубинного расизма, на котором и по сей день базируется понимание Западом начал русской жизни.

Неравенство народов постулируется в государственных документах, когда Китай и Россия маркируются как главная угроза некоему нормативному порядку, устанавливаемому либеральными элитами.

Опасность эти страны представляют не только потому, что в них пришли к власти недемократические режимы, но еще и потому, что там проживают люди, поддерживающие эти режимы.

Круг замкнулся. Тиранов и автократов могут выбирать себе только те, кто генетически предрасположен к тому, чтобы находиться в услужении, ощущать на себе тяжкую длань властителя.

По словам Аристотеля, лучший удел раба – «быть в услужении у господина».

Если применить этот тезис к нашим обстоятельствам, то получается, что единственный выход для стран, где живут несвободные, зависимые от хозяина люди, – это переподчинить их, отстранив от владения ими плохих господ и поставив на их место господ хороших, которые знают, как управляться с одушевленными предметами к их же благу и к благу собственников.

Они и будут стараться это сделать.

Но едва ли у них что-то получится, поскольку наши мамы и папы, дедушки и бабушки убедили нас в одной важной истине о том, что мы не рабы, рабы не мы.

Андрей Бабицкий