Сто лет русского ума

Алмаев Николай

Скоро столетний юбилей знаменитой лекции Ивана Петровича Павлова «Об уме вообще и о русском уме в частности». Накануне важного для российского общества экзамена – выборов нового президента РФ - пора подвести предварительные итоги. 
Иван Петрович говорил исключительно о недостатках русского ума, что было вызвано тяжелой общественно-политической ситуацией, сложившейся  в апреле – мае 1918 года.  Подводя столетний итог его размышлений, осмысливая специфику русского ума, надо сказать, конечно, и о достоинствах оного. Будем пытаться понимать и достоинства, и недостатки как порождения единой приспособительной стратегии, - «в одной руке благословение и проклятие», «что меня питает, то и убивает». Сила «общежизненного»  русского ума последние сто лет проявлялась в основном там, где и раньше – в экстенсивном освоении новых пространств. При этом русский научный ум серьезно укрепил свои позиции в мировой науке, а на стыке научного и общежизненного ума - в области технологий - русский ум выступал лидером в двух планетарных проектах - освоения космоса и энергии атомного ядра. Также значительны его успехи в создании разного рода вооружений и поисковых научных направлениях. Сильные стороны русского ума – это смелость, презрение к трудностям, умелое сочетание индивидуального поиска и общего планирования. Нетрудно видеть, что все это качества первопроходцев и первых поселенцев, сформировавшиеся и отобранные в ходе социальной эволюции для освоения новых земель.  А вот какие слабые стороны русского ума выделял академик Павлов.

1) Отсутствие гибкости. «Мы все достоинство полагаем в том, чтобы гнать до предела, не считаясь ни с какими условиями. Это наша основная черта». 

2) Бестолковость дискуссий.  «Возьмем наши споры. Они характеризуются чрезвычайной расплывчатостью, мы очень скоро уходим от основной темы». Даная черта не только сохранилась, но и усилилась, особенно с распространением интернета.

3) Поверхностность, не критичность. «Мы не наклонны к сосредоточенности, не любим ее, мы даже к ней отрицательно относимся».  «Господа, вы видите, что русская мысль совершенно не применяет критики метода, т. е. нисколько не проверяет смысла слов, не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность. Мы занимаемся коллекционированием слов, а не изучением жизни».  Наверное, проявления этих свойств сильно зависит от специфики обсуждения.

4). Доверие к слухам. «Возьмите другой факт, который поражает сейчас. Это факт распространяемости слухов. Серьезный человек сообщает серьезную вещь. Ведь сообщает не слова, а факты, но тогда вы должны дать гарантию, что ваши слова действительно идут за фактами. Этого нет. Мы знаем, конечно, что у каждого есть слабость производить сенсацию, каждый любит что-либо прибавить, но все-таки нужна же когда-нибудь и критика, проверка. И этого у нас и не полагается. Мы главным образом интересуемся и оперируем словами, мало заботясь о том, какова действительность». Едва ли уменьшилось, скорее, увеличилось за сто лет.


5). Нетерпимость к иному мнению. Свобода мысли. Если я такой смелости, такой свободы не допущу, я нового никогда не увижу. <...> Есть ли у нас эта свобода? Надо сказать, что нет. Я помню мои студенческие годы. Говорить что-либо против общего настроения было невозможно. Вас стаскивали с места, называли чуть ли не шпионом. Но это бывает у нас не только в молодые годы. Мы глухи к возражениям не только со стороны иначе думающих, но и со стороны действительности. В настоящий, переживаемый нами момент я не знаю даже, стоит ли и приводить примеры».
В оправдание русского «общежизненного» ума надо заметить, что все же ему удалось освоить формальную многопартийность, а «плюрализм мнений» все же закрепился в обиходе.  Насколько многопартийность станет фактической и станет ли вообще, пока неизвестно, но подвижки имеются.

6).  Фетишизация общих положений.  «Все дело в детальной оценке подробностей, условий. Это основная черта ума. Русский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова и ими оперирует. Что же? Как эта черта в русском уме? Очень плохо. Мы оперируем насквозь общими положениями, мы не хотим знаться ни с мерой, ни с числом. Возьмем другой животрепещущий пример, нашу социал-демократию. …  в этой борьбе между трудом и капиталом государство должно стать на охрану рабочего. Но это совершенно частный вопрос, и он имеет большое значение там, где сильно развилась промышленная деятельность. А что же у нас? Что сделали из этого мы? Мы загнали эту идею до диктатуры пролетариата. Мозг, голову поставили вниз, а ноги вверх. То, что составляет культуру, умственную силу нации, то обесценено, а то, что пока является еще грубой силой, которую можно заменить и машиной, то выдвинули на первый план. И все это, конечно, обречено на гибель, как слепое отрицание действительности».  Через сто лет никаких изменений или только хуже.  «-Измы» по прежнему в моде. По прежнему в моде пустые, схоластические споры, что лучше «капитализм» или «социализм». Входить в подробности того, как устроен тот или иной вид «капитализма» или «социализма», как  они изменяются во времени, каким содержанием наполняются – удел по-прежнему очень немногих. Вера в слухи, в «знаки», готовность  улавливать их в чем угодно и трактовать в соответствии со своими желаниями – величайшая, едва ли не хуже, чем сто лет назад.

7. Любовь к туманному. «Вообще у нашей публики есть какое-то стремление к туманному и темному». А как же - «Темнейший» с восторженным придыханием произносится некоторым контингентом.  Не говоря уже о популярности бредовейших теорий заговора, откровенной мистики, «хитрых планов» и т.п.
Иван Петрович заключает: «Ум есть познание, приспособление к действительности. Если я действительности не вижу,  то как же я могу ей соответствовать?»

Русский ум также есть средство адаптации, просто адаптации к существованию в особых условиях. Как мы обнаружили в статье о русском менталитете, освоения малопригодных  для выживания территорий требует избыточного свободного резерва людей, готовых заниматься тем, что сейчас представляется наиболее необходимым. Этот резерв управляется центральной бюрократией. Русская идеология,  "русская идея" в основном и заключается в увеличении данного резерва и повышении его мобильности. Наградой за успешное предприятие является кооптация в вышестоящую бюрократию. Поскольку дело рискованное, и практически гарантированно требующее огромных дополнительных усилий, сами посылаемые сообразовываться с принципом реальности не должны. Они должны ее игнорировать и, как Настенька отвечать на вопрос деда Мороза, «тепло ли те»,  - да!  Такое же игнорирование реальности происходит и в интенсивно развивающихся культурах, недаром же существует образ безумного изобретателя, ученого. Но там он индивидуализирован, а в России обязательно массов, поскольку и сами предприятия массовые. Даже и через сто лет можно наблюдать большой спрос на «идеологию», «идею», «мечту» и «направление». Столь бессмысленные  во многом коллективные споры, ведутся не столько ради установления реального положения дел, сколько ради нахождения общей идеи, общей мечты. Т. е. чего-то вроде сверхценной идеи, обладающей при ее переживании непосредственным премирующим действием. Последнее особенно важно подчеркнуть, поскольку оно служит утешением тем, кто не смог подняться по бюрократической лестнице достаточно высоко, или/и понес при этом слишком значительные издержки.
Но разве не сталкиваемся мы с такими феноменами и в других странах? В чем специфика России и именно русского ума? Разве в других странах нет патриотизма – переживания обобщенного образа своей страны, как чего-то обладающего сверхценостью? Или разве в других странах нет сект и сектантского типа движений? Разумеется, есть, но мало где секта пытается приватизировать патриотизм. Таким образом, негативная специфика русского ума в поисках массовой сверхценной идеи, оправдывающей и списывающей различного рода промахи и недоработки.

Особенно наглядно главная черта – гнуть линию до упора -  проявляется в отношении власти. Идея, что власть должна регулярно меняться демократическим легальным путем встречается с ожесточенным сопротивлением, вплоть до монархических рецидивов. Простая мысль, что автомобиль с заклинившим рулем может ехать только из кювета в кювет, все еще доходит с большим трудом.  Точнее так, «процедуры выборов пусть будут в качестве некоторого ритуала, но только мы во власти будем оставаться».  Разумеется, после излишнего торможения в смене курса, когда та или иная тенденция заведет всю систему в окончательный тупик, следует лихорадочный период коррекции и переориентации, столь же односторонней, как и прежний курс, в ходе которой теряются и многие достижения предыдущего этапа.

Для оценки таких черт как увлеченность словами и приверженность слухам следует учитывать цели участников дискуссий.  Основная цель в бюрократическом обществе подъем по бюрократической лестнице, соответственно, издержки и призы  - индивидуальное понижение или повышение в бюрократическом статусе, но не общее повышения эффективности социальной системы. Слова, «-измы»,  служат для идентификации «свой-чужой». Соответственно, и наиболее последовательно гнущий определенную линию повышает свои шансы стать ее лидером, а колеблющиеся записываются в ренегаты. Вместе с тем, в бюрократической логике слухи гораздо важнее, чем «банальные» факты, поскольку могут передавать информацию о каких-то грядущих подвижках в вышестоящей иерархии. Конкретные факты - это уровень конкретных исполнителей, а он всегда невысокий.

Хочешь подниматься - будь ближе к принятию решений. А тут требуется тонко улавливать признаки грядущих перемен в настроениях, которые не могут быть явными просто по определению. Сама истинность, т.е. адекватность мнения действительности, мало кого интересует, вопросы действительности будут решать исполнители.
Обстоятельность и привязанность к фактам. Для раскрытия данной темы в ее существенных моментах, представляется целесообразным рассмотреть, сбылось ли пророчество акад. Павлова, была ли обречена на гибель большевицкая «социалдемократия»? С одной стороны вся страна, в которой мы живем сейчас, ее инфраструктура, промышленность, институты в значительной степени была создана в те годы, с другой стороны, сам режим большевиков ушел в небытие.  Для ответа на вопрос об обреченности следует рассмотреть два аспекта большевицкого режима - однопартийность и методы хозяйствования. Как рецидивы большевицких подходов, так и их альтернативу в виде ныне существующей в РФ практики хозяйствования нельзя назвать адекватными современным вызовам экономики.
Вопрос однопартийности далеко не праздный и не такой банальный, как может показаться на первый взгляд. Формально с однопартийностью в России покончено вместе с режимом большевиков, однако однопартийность может всплывать в виде «полуторопатийности», как часто называют, например, политическую систему Японии.  То что советскую однопартийную систему  пытался создать такой гений как Сталин, помогает понять очень важный момент, свойственный для всех однопартийных систем. Сталин в своем главном теоретическом труде («К вопросам ленинизма», гл. 5) приходит к выводу, что единственным ресурсом легитимности власти при однопартийной системе является доверие основной массы населения к правящей несменяемой партии. Он тщательно описывает, как должна вести себя партия, чтобы сохранять это доверие, но механизмов, обеспечивающих обновление партии, кроме демократических выборов, введенных в конституцию 1936 года, он не предлагает. Однако при попытке внедрения конституции 1936 года в жизнь кооптированные по случайным признакам родства, дружественности, землячества и т.п. партийные боссы нашли крайне эффективный ответ – террор против населения. Разумеется, террор подорвал доверие к партии, однако на относительно долгое время позволил сохраниться  власти партократов. Эффективным примером однопартийной системы является Китай, но там с древнейших времён действует уникальная система отбора чиновников через экзамены.
Относительно методов хозяйствования следует отметить, что непостижимым для широких слоев российского населения до сих пор является, зачем вообще нужен предприниматель. То что он необходим для производства вещи, более того, не просто  хорошей вещь, а лучшей вещи – товара – остается для многих за границами понимания.  Товар это именно лучшая вещь, либо по отдельным каким-то своим потребительским свойствам, либо по главному потребительскому свойству – цене.   То, что предприниматель, в отличие и от банкира, и от трудящегося отвечает за качество вещи, все еще не вполне доходит до русского общежизненного ума. Вклад в производство и банкира, и трудящегося – количественный: некоторое количество денег со стороны первого, и некоторое количество времени со стороны второго. Но и деньги, и время можно тратить бессмысленно в любых доступных количествах. Только предприниматель – организатор производства кому-то нужных вещей - превращает количество в качество. Причем отвечает за качество своим бизнесом.
Разрегулировав экономику в пользу производства средств производства (т. наз. группа А), большевики значительно развалили саму товарность производства, поэтому и остались со стремительно устаревающими средствами производства, без адекватной системы сбыта, и с товарами недостаточных потребительских свойств.  Именно это обусловило ущербное инкорпорирование в  чужую финансовую систему (см.  «Дыра величиной в заграницу») и страна превратилась в дырявую бочку - нынешнюю РФ. Китайцы поступили мудрее, они импортировали разработку товаров, сумев заманить к себе их производство, а теперь осваивают и непосредственный сбыт, через «Али-экспресс» и т.п.
Русский ум в освоении многопартийной системы.
Фетишизация символов,  привязанность к словам и в особенности к «-измам» в полной мере проявилась в российской политической жизни после падения большевицкого режима.  Большинство населения с самого начала не могло позитивно воспринимать складывающуюся офшорно-компрадорскую систему. Очень многим, хотя бы интуитивно, со времен приснопамятного Артема Тарасова, было понятно, что это режим демонтажа России, однако и противостать ему единым фронтом население не сумело.
Наиболее характерными были, пожалуй, первые президентские выборы 1991 года, формально проходившие еще при СССР, (правовая коллизия формирующегося нового государства при существовании прежнего, похоже, мало кого занимала).  Ельцину противостояло целых пять кандидатов с более или менее сходными программами.  Естественно, все они отбирали голоса друг у друга. В общем ситуация дробления политических сил, когда близкие по программе движения выдвигают параллельных кандидатов, конкурирующих между собой,  продолжалась все это время. Например, на муниципальных выборах 2017 года в нашем муниципалитете,  от коммунистов выдвигалось пять человек, в то время как от ЕдРа – лишь два, суммарно коммунисты взяли едва ли не больше голосов, но, разумеется, не прошли. Приоритет объединения по идеологическим основаниям, вместо приоритета решения масштабных задач в интересах большинства общества, обуславливает ожесточенную «внутривидовую» конкуренцию и  ведет к полуторопартийной системе с несменяемой партией центральной бюрократии и окружением из дробящихся объединений неспособных составить ей конкуренцию.
Простая, в общем-то логика предвыборной борьбы, -  необходимость консолидации вокруг единого кандидата широкого спектра политических сил, - во многом до сих пор остается недоступной для русского общежизненного ума.
Тем удивительнее, что в конце 2017 года все же удалось достичь соглашения между КПРФ и НПСР о выдвижении единого кандидата от лево-патриотических сил.  При этом была использована (пусть и в довольно сомнительном варианте, но другой все равно было не потянуть) широко распространенная в мире технология праймериз. 
Интенсивная пропаганда против единого кандидата лево-патриотических сил довольно примитивна и сводится к трем основным направлениям. 1) Простое повторение мантр о неизбежности победы прежнего президента, отсутствия выборов как таковых, их полной фальсифицированности.  Аргументация отсутствует как таковая, ее место занимает суггестия, т.е. ум не задействуется вообще.
2) «Разоблачения» в адрес общенародного кандидата, когда-то бывшие счета в иностранных банках, иностранная недвижимость и т.п. Предполагается, что население неспособно сравнить эти «прегрешения» с офшорным многомилиардным воровством представителей нынешнего режима.  Т.е. предполагается, что услышав о новых «разоблачениях», население забудет о прежних разоблачениях, несопоставимо большего масштаба. Пожалуй, такое предположение оскорбительно для любого ума.
3) Наиболее содержательное возражение: представитель буржуазии не должен выдвигаться левыми партиями.  Для опровержения этого возражения следует рассмотреть ситуацию более широко и детально. Во-первых,  отсутствие поддержки единого лево-патриотического кандидата будет означать однозначную победу нынешнего режима и продолжение его нынешнего курса, который весьма вероятно, закончится экстренной эвакуацией из очередного кювета российской истории еще до следующих легитимных выборов. Во-вторых, взаимодействие между буржуазией и трудящимися следует рассматривать в более широком контексте межстрановой конкуренции, а не только внутри страны. Нынешнее трагическое положение рабочего класса в РФ объясняется офшорно-компрадорским устройством ее экономики.  Прибыль от продажи сырья и продукции низкого передела аккумулируются в офшорах, а на ту часть, что все же возвращается в страну,  за рубежом закупаются готовые товары конечного потребления. Поскольку производство товаров внутри РФ развито слабо, то и рабочие, за исключением промысловиков, добывающих сырье,  практически не нужны. (Сказанное не относится к тем, кто обслуживает инфраструктуру, в основном бюджетникам). Соответственно, политическая роль трудящихся мала и они находятся в положении ведомых у той национальной буржуазии, что все же существует.  Данная ситуация в общем-то обычна, буржуазия как правило и возглавляет национально-освободительную борьбу, о чем писали и Маркс, и Энгельс, и Ленин, и Сталин.  Более того, трудящиеся в буржуазном обществе как никто иной заинтересованы в эффективной работе общедемократических институтов, этой теме, посвящена в частности, последняя публичная речь Сталина (на XIX съезде).
Легальная смена правящей группы посредством выборов – краеугольный камень общедемократических свобод и прав. Для нации способность совершить такую замену можно сравнить с выпускным экзаменом, с экзаменом на гражданскую зрелость. Сто лет назад российское общество этот экзамен провалило с треском. Через сто лет наследники большевиков нашли в себе силы отказаться от сакраментальной формулы «большевики властью не делятся» и, во имя национального освобождения из под неоколониальной офшорной зависимости, протянуть руку представителям национальной буржуазии.
Несмотря на в целом пессимистический тон своей лекции Иван Петрович заканчивает ее со сдержанным оптимизмом.  «Ум животных и человека это есть специальный орган развития. На нем всего больше сказываются жизненные влияния, и им совершеннее всего развивается как организм отдельного человека, так и наций. Следовательно, хотя бы у нас и были дефекты, они могут быть изменены».
Тем более в пессимизм не стоит впадать сейчас.