Либералы и державники. Кто более нужен?

У профессора Европейского университета в Санкт Петербурге Дмитрия Травина есть такая аналитика на тему либеральных реформ. «В России при Александре II стартовали Великие реформы, через длинную цепь перемен создавшие страну, в которой мы живем сегодня…»

Эпоха, охватывающее время от начала реформ и до 90 – х двадцатого века, характеризуется откатом назад от либерализма. Не умаляя положительного значения реформ, следует учитывать и негативный эффект, выразившийся в росте числа бунтарей. Это следствие ускоренной либерализации без должной нейтрализации бунтарей. Царь – освободитель убит аж на седьмом покушении. Александр Третий закрутил гайки, но джин уже выпущен. Хотя надо было делать это уже после первого покушения. А при слабаке Николае Втором все покатилось закономерно к финалу. Октябрь 17 – го это точка разворота обратно. В сторону, противоположной либерализации. К либеральным реформам вернулись лишь в начале 90 – х. Что получилось и не получилось, не обсуждаем. Это отдельная тема. А Травин высказал мысль, «что новый этап либеральной модернизации в нашей стране исторически неизбежен, но в ближайшее время ожидать его не следует.» По его мнению, еще время не пришло, потому что, исходя из европейского опыта, этот цикл составляет 150 – 200 лет. Другие либералы (Рыжков) называет цифру 300. Если совсем кратко, то позиция Травина выглядит так: либерализм есть если не единственное средство развития, то главное.

Сегодня стараниями либералов в России построена рыночная экономика. Это прогресс, в сравнении с чистым государственным планированием в производстве и распределении. Но рынок получился несправедливый, спекулятивный, а капитализм социально – безответственный. С этим согласны как либералы, так и державники. Но либералы причину видят  в том, что, если кратко и обобщенно, она сводится к тому, что ВВП чрезмерно автократичен, а надо быть либеральнее

Теперь перейду к тому, что заимствовал у Андрея Столярова, известного писателя и культуролога. От него я не слышал, чтобы он называл себя державником. Но так следует из его работ. Он, изучая историческое прошлое России, погрузился на глубины большие, чем Травин, и выявил сложившиеся закономерности. Наше - это традиционно из века в век тоталитарная власть. С разной степенью выраженности. В отдельные периоды это мягкий авторитаризм, в критические - жесткая тирания.

Второе. В русском национальном характере есть ощущение державности, выражающееся в том, что русские чувствуют себя увереннее, когда живут в сильном государстве с сильной властью, способной ответить на любые внешние вызовы. Ради этого русские готовы пойти на ограничение гражданских свобод и для этого готовы жертвовать многим.

Эту мысль он иллюстрирует словами из песни Окуджавы о том, что «нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим». Ключевые слова – мы за ценой не постоим. И так на Руси было всегда. Это мобилизация всех национальных ресурсов и готовность к жертвам, доверяя судьбу верховной власти. Россия через это проходила не раз. Наполеон и Гитлер – это далеко не весь перечень и лишь как наглядные примеры. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой». А нашествие Гитлера невозможно рассматривать в отрыве от Сталина.

Не вдаваясь в оценку сталинизма, ограничимся фактом: мобилизация и массовые жертвы принесены на алтарь Победы. После этого можно сколь угодно рассуждать о том, что жертв много, неоправданно много. Выходит, вроде как несправедливая плата за Победу? Переплатили? Но тут же возникает вопрос: а что было бы, если б не переплатили? Было бы еще несправедливее. Это однозначно. Не тот случай, что история не знает сослагательного наклонения. Выходит, что справедливость величина переменная. Измерить и оценить ее цифрой невозможно. Но можно оценивать в относительных величинах: больше или меньше, справедливее или не очень.

 Абсолютная справедливость невозможна как невозможно постоянство температуры в холодильнике. Можно обеспечить ее колебания только в приемлемом диапазоне. Поэтому справедливость – это ее отклонения от абсолютной в относительно приемлемом для всех диапазоне.

.А радикальные либералы и радикальные державники рассуждают только категорично: да или нет. Хотя на практике все же не совсем так: есть у правых левые уклонисты, а у левых наоборот. Но и у них категоричность в суждениях сохраняется.

Либералы, ориентируясь на европейский исторический  опыт, считают, что «свобода лучше несвободы» всегда. А русские такие же, как немцы или англичане. Только припозднились (Травин). 

Наш недавний отечественный опыт показывает, что в одночасье сделать всех свободными невозможно. Не все одинаково умеют использовать свободу. Кто – то продал свой ваучер по цене бутылки, а кто – то их скупил и сегодня успешен в финансово – банковском или сырьевом бизнесе.

Во взаимоотношениях продавца и покупателя формально это справедливо. Но общество, построившее свою экономику на этих условиях, в принципе не может быть справедливым. Однако либералы считают это нормой. Для них спасение утопающих дело самих утопающих. Даже если  для «обучения плаванию» требуется приносить в жертву не одно поколение.

А по – российским традициям (Столяров) все наоборот. Когда прижало, лучше пожертвовать частью свобод, соглашаясь на уступки, ради высшей цели в будущем. Как бы «делегируя» часть полномочий центру в лице автократии, а то и тирании. Это инструменты управления. Хотя на самом деле центр эти полномочия забирает у общества даже не в добровольно – принудительной форме, а принудительной. Ради его развития. Но и общество готово сегодня терпеть несвободу ради благополучия в будущем.

Теперь остается оценить, какой вариант лучше. Либо спасение утопающих как дело самих утопающих, либо смириться с более – менее терпимой несвободой и относительным благополучием сегодня. А высокое благополучие в будущем останется мечтой. Получается, что оба варианта хуже. Идеальным было бы чередование одного с другим. Чтобы люди могли успевать научиться выплывать, но чтоб тонущим успевала помощь от власти. Вроде отеческой. Но так, чтобы патернализм не засасывал: «мы люди маленькие и от нас ничего не зависит». А с нами за 70 лет советской власти это и произошло.

Этот вывод подтверждается практикой. Чередование либерализма с тоталитаризмом в противофазе и есть источник развития. Легко в этом убедиться, оглянувшись назад на глубину всего одного столетия. Достаточно российского опыта.

После октябрьского переворота 17 – го коммунистическая власть начала с военного коммунизма. Это усиление тоталитаризма. Но случился облом. На жестокую и несправедливую продразверстку крестьянская масса ответила волнениями и Кронштадтским мятежом. Власть учла ошибки и подкорректировала великую идею: страна перешла к новой экономической политике (либерализация).

Следующий этап наступил в 29-ом году, названный годом великого перелома. НЭП отменен, а политическая жизнь страны отмечена если не окончательной победой Сталина над его идеологическими противниками -  однопартийцами, то уверенным закреплением позиций. А доктрина Сталина предусматривала коллективизацию, позволившая максимально собрать зерна (а стараниями на местах отбирали под метелку, отсюда голодомор), заработать валюту на его продаже за рубеж и вложиться в индустриализацию. При этом кадры для строек были получены из деревни за счет раскрестьянивания страны (усиление тоталитаризма).

Сталинизм – это жестокость и несправедливость не только к отдельным личностям, но и к значительным частям общества и даже к целым народам. Спорить тут не о чем. Но могло быть еще хуже? Могло, если бы победили его противники Троцкий или Бухарин. С Троцким все ясно. А с Бухариным я раньше думал, что могло быть лучше. Его призыв к зажиточному крестьянству «обогощайтесь» очень либеральный. Смысл таков: с богатых возьмем налоги и вложим в развитие промышленности. Все верно, но песня длиннее сталинской.

Можно сколь угодно осуждать сталинизм, но  следует исходить из того, что случилось: военно - промышленный потенциал страны, без чего невозможна победа в 45-м, создан тоталитарными методами Сталина, а не либеральными Бухарина. По – бухарински была бы беда: не успели бы с индустриализацией. Как необходимого условия для победы в 45 – ом.

Второе необходимое условие – всенародный подъем. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…». Это тоже национальная традиция. А в совокупности эти два условия оказались достаточными для достижения Победы.

Обстановка сегодня напоминает ту предвоенную и даже военную. Потому что есть такая точка зрения:  третья мировая уже идет. Как горячая только местами, а в остальном она как информационная, санкционная, экономическая и прочее. Словом, гибридная. А на войне востребованы консолидация  и мобилизация всех моральных и материальных ресурсов нации.

Чтобы такой подъем состоялся, во – первых, нужен авторитарный лидер, во –вторых, народ должен убедиться, что национальный лидер «дает результат» в борьбе с той частью властной элиты, которая только жирует, уклоняясь от служения национальным интересам. Поэтому высокий рейтинг у Путина следует рассматривать как аванс ему. Его еще надо отработать, прищучив казнокрадов и коррупционеров. В этом случае, если и случится обвал с падением жизненного уровня, а продажная властная элита может это устроить, то народ его стерпит. Без прищучивания ни за что.