ПЯТАЯ ЧАСТЬ. 1 ГЛАВА. ДОТОШНЫЕ ЛЮБОВНИКИ

      ПЯТАЯ ЧАСТЬ.  1 ГЛАВА. ДОТОШНЫЕ ЛЮБОВНИКИ

   Возвращаться домой Петровичу не хотелось, и он от нечего делать пошатался по посёлку, а под вечер направился домой. Возле самого высокого коттеджа он заметил толпу мужиков и баб. Петрович хотел пройти мимо, но его остановили.

- Ой, Петрович. Что тут было.

- И что?

- Такого ещё не было. Такая убойная история, необыкновенная -  не поверишь.

- Если не поверю, зачем хотите мне рассказывать.

- Мы лучше знаем: зачем.  Это же новость. Ты…

   Дальнейшие слова накрыл пронзительный вой трёх скорых, которые с бешенной скоростью мчались к больнице.

   А история действительно была необыкновенной и началась она в коттедже, хозяйкой которой была секретарша главы администрации. Да, да. Вот та самая Катя, которая говорила Петровичу, что её нужно звать не Катей, а величать Екатерина Вадимовна.

   Она быстро ходила по своей самой большой комнате, прекрасно украшенной картинами с намёком: полураздетые и полностью раздетые женщины в соблазнительных позах, но красоту она не замечала, потому что сильно нервничала и не в связи с тем, что шеф запутался в двух прокурорах. Если он сумел распутать поселковый бюджет на постройку своего коттеджа, убедив проверочную комиссию во время застолья, что это не его коттедж, а дом отдыха для детей – инвалидов, то с прокурорами разберется.

   Её грызло другое. Потерять трёх любовников в течение часа, да ещё каких? Не просто деповских мужланов с копеечным доходом, а верхушку посёлка – это было не просто поразительное событие, а молниеносный удар для Екатерины Вадимовны.  Такого рекорда не найдешь даже в книге рекордов Гиннесса.

   А что случилось?

   Она села перед туалетным столиком с огромным зеркалом, и с отвращением посмотрела на опухшее, красное от слёз лицо.

- Козлы, - процедила она. – Ноги их больше у меня никогда не будет. Узнали, что они мои любовники и закатили скандал. Это мужская жадность: единообладание, а настоящая женщина хочет многообладания. Разве такие формы, как у меня, должны принадлежать одному мужчине. Это эгоистично. Неправильно. Не честно. Не благородно. – Вадимовна даже затопала ногами и всхлипнула, а потом зарыдала.

   После окончания школы она уехала в город, чтобы поступить в институт, но институт оказался ей не по зубам, так как ещё в школе она больше внимания обращала не на учебники, а на заточку своей фигуры и украшение глаз, которые она считала самой убойной силой, сваливавшей мужчин.

   После провала в институт она устроилась на работу в машиностроительный завод на должность инструментальщицы. Ключи, зубила, молотки. Да разве ими вырубишь деньги на наряды, кафе, рестораны… Вечерами она просиживала одна, уткнувшись в общежитское окно, из которого открывался вид на сверкающий ресторан, в огнях которого она тонула и пыталась найти выход, чтобы выбраться из копеечного угла.

- Дура! – бросила ей однажды разбитная подружка Вероника. - С такими формами и глазами. Займись этим. Найди толстенького и кати по жизни.

   Найти толстенького не получалось. Попадались худенькие с худыми карманами. Звяканье железок в инструментальной конуре доводило её до истерик, ночью ей снилось громыхающее железо, и она, не выдержав, мотнулась назад в посёлок. Повезло. Секретарь главы администрации. Сначала она прильнула к нему, но ей хотелось размаха. Она нацелилась на Пугайло и прилепилась, не отпустив главу, Конечный удар она нанесла по прокурору. Он хоть и был протезным, но, как заметила Вадимовна, протез был настоящим бойцом и вышибал немалую деньгу, которую она    перекачивала себе. Всё шло просто замечательно, пока она не напоролось на сегодняшний день. Конечно, дело заключалось не во дне, а в других причинах.

   Так что же случилось?

   А случилось то, что ровно час назад, она готовилась к первой романтической встрече, за которой должна была последовать вторая, за второй третья. К ней, как и было намечено в компьютерном расписании, первым явился Пугайло. Такого напора она не ожидала.  Какой несдержанный сексуальный хам. Доход от него меньше других. Работник малосильный. Подонок. Никакой вежливости и понимания. Раскрыл пасть. Наорал на Вадимовну, обозвал её самой худшей проституткой, которая путается с главой администрации и сказал, что больше его ноги здесь не будет.

   После Пугайло без предупреждения заявился сам Григорий Фёдорович и не то, что наорал, а просто обрушил её и тоже сказал, что больше его ноги здесь не будет, так как узнал, что кроме его ног здесь ещё шляндают ноги заквашенного Пугайло.

   Через полчаса тоже без предупреждения заявился прокурор Иван Александрович и не то, что обрушил её, а просто сбил с ног и тоже сказал, что больше его ноги здесь не будет, потому что стоят с протезом в очереди к ней он не намерен.

- Сволочи, - бросила она и тотчас же встала, услышав, как открылась дверь и по шагам узнала первую ласточку: Пугайло с огромным букетом из чёрных роз. Он поставил их в хрустальную вазу и обнял Екатерину Вадимовну. Потёрся щекой. Время Константин Абрамович не хотел терять и начал стаскивать сапог, но застрял на половине, услышав слова Вадимовны.

- Прощаю, - снисходительно сказала она.

- Не понял, - ответил Пугайло. – За что меня прощать?

- Не шути. Ты же час назад был у меня.

- Не был я у тебя.

- Как так не был. Был. Наорал, назвал нехорошими словами, сказал, что у меня в любовниках кроме тебя ещё глава администрации, прокурор. Нет этого.

   Пугайло открыл рот, чтобы сказать, что он не приходил к ней сегодня, но в коридоре послышались шаги, по которым Екатерина Вадимовна определила вторую ласточку: глава администрации без букета, но с двумя бутылками шампанского. Он поставил шампанское возле хрустальной вазы и хотел лихо   взбрызнуть, но взбрызнуть расхотелось, когда он увидел Пугайло, сидевшего в раскидной позе на диване.

- А! Майор, - сказал он, чувствуя в душе тёмные позывы, которые толкали его к тому, чтобы кинуться на Пугайло, но Абрамович, хотя и был узок в талии, но обладал неимоверно длинными руками, который могли достать до шеи Григория Фёдоровича.  

- Да, майор, - задиристо ответил Пугайло.

- А позвольте тактично спросить: зачем Вы здесь?

- А Вы? – отпарировал майор.

- Приношу извинения, но я первый задал вопрос. И следуя приличной и деликатной дискуссии…

- Вы уверены, что это будет приличная и деликатная дискуссия, - бросил Пугайло, сжимая пальцы в кулаки.

-Мне думается: да, - ответил Григорий Фёдорович, придвигая кресло поближе к двери.  

- И Вы уверены, что она не перерастёт в другое?

- Среди нас женщина. Не уходите в сторону. Вам первому и отвечать.

   Спорить Пугайло не стал. Он был противником споров. 

- Позвонили, сказали, что разбойное нападение на квартиру Екатерины Вадимовны. Вот я и примчался.

- Преступников поймали? – подсёк Григорий Фёдорович.

- Не успели! – горько вздохнул Пугайло..

- Не на том месте сидите майор, - подпустил двоякий намёк Фёдорович. - И что же произошло?

- Да успели только окно разбить.

- А где оно?

- Кто?

- Разбитое окно.

- Да я его уже выбросил, - небрежно ответил Пугайло. - Вставил новое, пришлось маленько поработать топором и молотком.

- Разве у Екатерины Вадимовны имеются такие инструменты?

- У неё нет, но у меня имеются. Я их на всякий случай держу. Вот, например, как сегодняшний. Дело – то плёвое. Молотком раз, - Пугайло смёл со стола бутылку шампанского, которая, бешено промчавшись мимо головы Григория Фёдоровича, ударилась дном об стену. Удар вышиб пробку, и она ринулась на главу, но тот вовремя   отклонился. – Топором два, - ваза с чёрными розами взмыла вверх, и, перевернувшись «горлом» вниз, обсыпала розами Фёдоровича. – Да что окно, - разошёлся Абрамович. – Бывает, что и голова попадается.

- А убирать, кто будет, - всполошилась Екатерина Вадимовна.

- Уберём, - бросил Пугайло. – Дело – то плёвое. Пару раз махнул и порядок. Где веник?

- Я веников не держу.

У меня пылесос, - вздёрнулась Вадимовна.

- Пылесос – это хорошо, но горло у него узкое. Пылинки собирает, а голову затянуть не может.

   Григорий Фёдорович сбросил с себя чёрные розы, вздохнул т почувствовал, как у него дрогнуло в пятках. Ведь под пылесос может попасть и он, но решил не отступать.

- Талантливый Вы человек, Константин Абрамович, а позвольте с Вашего разрешения узнать, какое окно расшибли. Хотелось бы посмотреть на Вашу работу.

- Не помню, - отбрил Пугайло.-  Окон – то много.

   Минут пять в комнате стояла тишина. Первым не выдержал Григорий Фёдорович и пошёл на очередной заход.   Он порыскал глазами по комнате, чтобы найти предмет для разговора и уткнулся в сапог Пугайло.

- А почему у Вас сапог снят?

- Прошу уточнить, уважаемый Григорий Фёдорович, - резанул Пугайло. -  Я, как полицейский, привык не к запутанности, а  к детальному рассмотрению дела. Вас интересует, почему он на половину снят или почему на половину одет?

- Почему наполовину одет.

- Вы помешали.

- Тем, что я пришел?

- Нет.

- А чем тогда?

- Гвоздь в сапоге вылез. Я начал снимать, а потом услышал шаги и подумал, что возвращается вор.  Не до сапога было дело. Схватил молоток, чтоб ударить, когда он появится. Я никогда не промахиваюсь. Хотите покажу, как я хотел нанести удар?

- Не надо, - быстро бросил Григорий Фёдорович. - Но возле подъезда стоит полицейская машина. Вор что, дурак?

- А воры редко идут напрямую. Всё больше по окнам, да по окнам. Помните, как с Вашего кабинета через окно утащили сейф. А в нём были миллионы. Мы пошли по следам, и они привели к Вашему коттеджу, потоптались, а дальше исчезли. Мы тогда с Вами ответственность вместе поделили. Я за то, что сначала обратил внимание на дверь, а нужно было в первую очередь на окно, а Вы за то, что заставили жену поливать ранним утром огород, не подумав, что следы – то смоются.

- Да. Тяжелая история. А позвольте взглянуть на гвоздь?

   Екатерина Вадимовна несколько раз пыталась вмешаться, чтобы остановить Григория Фёдоровича и Константина Абрамовича, но разве можно было остановить эту великую битву титанов, не тех титанов, о которых мы читали в сказках детства, а поселковых титанов.

- Да, пожалуйста. Только Вы его глазом не увидите. Придется снять туфлю и засунуть ногу в сапог.

   Григорий Фёдорович начал стаскивать туфлю.

   Пугайло почувствовал, что глава хочет загнать его в угол, а потом взять, как щенка за шкирку и выбросить, а поэтому повёл свою атаку.

- А позвольте спросить. Вы, как здесь оказались?

- Я вот каждый день захожу к посельчанам.

- А зачем Вы ходите?

- Как зачем? Чтобы посмотреть, как они живут, в чём нуждаются, чем нужно помочь, человеколюбие, - понёс Григорий Фёдорович, заехал бы он и дальше, если бы его не остановил Пугайло.

- Плохо живут, - резанул он.

- Вы что имеете ввиду, - ощерился Григорий Фёдорович. 

- Да вот нашу ситуацию.

- Перестаньте, - вмешалась Екатерина Вадимовна. -  Гриша пришёл просить прощения. Полчаса назад материл меня, а теперь с шампанским. Такое событие нужно отметить.

- Я не был у тебя, - ответил Григорий Фёдорович. – Ты ошибаешься. И не ругал тебя.

- Вы что не помните, - вспыхнула Екатерина Вадимовна. – Майор говорит, что не был. Ты тоже. А кто же был? Кто орал на меня? Кто…

   Она не успела закончить, как снова послышались шаги, по которым Екатерина Вадимовна определила третью ласточку: прокурор, но без подарков.

- Ага! –  Бросил Григорий Фёдорович. – Вот и третий. Полный комплект.

- Мужчины, - вспыхнула Екатерина Вадимовна, - попрошу ваши рабочие проблемы выяснять в кабинетах, а у меня не кабинет. Ведите себя прилично.

   Фёдорович хотел начать новую атаку, но протез. Он целился ему прямо в лоб и при правильном ударе со стороны прокурора мог оставить на его лбу отпечаток железной подковки.

- Хорошо не будем, - буркнул он и тут же продолжил - А Вы, Иван Александрович, почему зашли сюда?

-Да вот так случилось, - шумно вздохнул прокурор. – Прокурорский надзор за исполнением уголовных дел.

- Но у нас таких дел нет, - заметил Пугайло.

- Сейчас нет, но могут в любую секунду появиться.  Это же дело не хитрое. – Иван Александрович постучал по полу протезом. - Объезжал посёлок, смотрел, что, да, как. Заехал в бусугарню, мужиков к порядку призвал, побеседовал, чтобы настроить их на рабочий лад - бросил прокурор, тыкая протезом поочерёдно то в сапоги Пугайло, то в туфли Григория Фёдоровича. – А когда возвращался назад смотрю машина начальника милиции стоит и главы. Думаю, наверное, беда большая у Екатерины Вадимовны.  Помочь нужно. Ну и сюда. Бегом. Через три ступеньки перескакивал.

— Это с протезом перескакивали, - бросил Пугайло.

- Он у меня скоростной, - отбрил прокурор.

- И как это понять?

- Очень просто. Например, почему у   Вас наполовину снят сапог, а у Григорий Фёдоровича туфля?   На полу валяются чёрные розы. Хоронить кого – то собираетесь или как?

- Ах, мужчины, мужчины, - вклинилась Екатерина Вадимовна. -  Среди вас женщина, а вы, чем интересуетесь? Стыдно. Какие-то вы сегодня не понятные. Говорите о каких – то пустяках.

— Это не пустяки, - бросил прокурор, — это движение к истине, а истина всегда трагична, но благосклонна к тому, кто сильнее.

- Но, Иван Александрович, - замельтешил глава, - истину между товарищами не выясняют. Как говорят: нет уз святее товарищества.

- Узы, конечно, святые, но товарищи самые настоящие подлецы -  и выяснять истину стоит.

- Моя квартира не приспособлена к тому, чтобы в ней искали истину, - вспыхнула Екатерина Вадимовна. – Самое подходящее место для неё -  это улица. Вы лучше скажите мне. Вы тоже будете утверждать, что час назад не были здесь?

- А что утверждать, - ответил прокурор. -  Конечно, не был.

- Да что вы сговорились, - не выдержав, вскинулась она. – Все были, и все отрицают. Просто по – хамски ведёте себя, - отбила Екатерина Вадимовна - От ваших непристойных разговоров у меня болит голова. – Она направилась в спальню.

-— Нда. Вот такие дела, - прокурор покачал головой. – Я, конечно, понимаю, что мы товарищи, но нужно же выяснить, кто из нас главный? Скажем яснее. Кто сильнее? Я не любитель болтовни.

   Иван Александрович отстегнул протез, Григорий Фёдорович и Пугайло метнулись к двери, но что такое быстрота ног по сравнению с мчащимся протезом. Он был запущен так ловко, что накрыл обоих, прокурор довольно крякнул, а зря.  Протез повёл себя очень странно. Повернувшись к Ивану Александровичу, он застыл, как бы выбирая место для удара, а потом, сорвавшись, разрывая воздух ринулся торпедой к хозяину.

- Куда прёшь, подлец, - заорал прокурор, пытаясь выкарабкаться из кресла. – Хозяина не узнаешь?

- Куда, куда? Куда надо, туда и пру.

   Екатерина Вадимовна спала, но   с визгом вскочила от хлесткого удара. Кто посмел? Она бросилась в большую комнату. Никого. Выглянув в окно, увидела тройку скорых и санитаров, укладывавших трёх мужчин на носилки.

- Довыяснялись, - бросила она, прошла на кухню, взяла с боковой стенки пузырёк с зелёнкой и смазала болевшее место, а потом спохватилась: кто же её хлестанул. – Это, наверное, от переживаний. Так подействовала на меня. Внушила.

   На следующий день, когда в больнице было пусто, она зашла к Рустаму, крепко поседевшему. Фигура стояла в углу, закрытая белой простынёй.

- Рустамчик, - заворковала она. – Вчера к тебе привезли троих. Как они?

- Да, никак.

- Ну, в живых кто – то остался.

- Да, - лениво бросил Рустам. – Протез.

- В смысле прокурор?

- Я же тебе чётко и ясно сказал: протез.

   Екатерина Вадимовна охнула, но охнула она потому, что на пустые кресла, конечно, усядутся, но кто?