Никакого развития в таком режиме у нас нет и быть не может

Василий Симчера

Из официальных 86 триллионов рублей российского ВВП, если вычесть повторный счёт, останется не больше 56 триллионов. Это меньше триллиона долларов по обменному курсу, причём 35% ВВП приходится на материальную часть, а 65% — на услуги. При этом в материальной части две трети номенклатурных позиций составляют сегодня менее 10% к уровню 1990 года, а примерно 25% товаров больше не производится, эти позиции исчезли. Бедных у нас не 20, а 70 миллионов человек, то есть половина страны, безработных — не 10, а 30 миллионов, износ основных фондов производственного назначения — не 49,5%, а 76%. У нас не только жильё, у нас заводы и фабрики — в аварийном состоянии. Инфляция — не 2,5%, а 8,5%. Набиуллина говорит: «Людям только кажется, что цены растут». И, знаете, она права. Потому что в Росстате есть 2000 сотрудников по всем регионам, которые обходят «свои» магазины и считают цены, например, на мясо и хлеб. Что делают в магазинах? К приходу этих контролёров, о чём те сообщают заранее, просто меняют ценники — например, с 400 до 250 рублей за килограмм говядины. В результате у нас инфляции нет. Можно ли это разоблачить, кто этим должен и будет заниматься?

А ведь эти данные для чего искажаются? Чтобы уменьшить расходы правительства на социальные выплаты. То есть цена вопроса исчисляется многими миллиардами рублей. Но и реально всё-таки инфляция снизилась: с 14% в 2015 году и 11,5% в 2016 году — до 8,5% в прошлом году. За счёт чего — за счёт распродажи складских остатков, продуктов второго и третьего сортов, то есть неликвида, условно говоря.

Вырос в 2017 году также вывоз капитала: и «чёрный», и «серый», и «белый», то есть по официальному платёжному балансу.

Но надо понимать, что последний — это проценты по кредитам, долги по сделкам и дивиденды — в общем-то, капля в море. Хотя половину российской экспортной выручки мы резервируем в американских ценных бумагах и на спецсчетах ФРС как гарантию по всем финансовым требованиям и вмененным платежам. Это триллион долларов плюс 1,3 триллиона находятся в оффшорах. Но, наверное, самое главное — по данным Всемирной таможенной организации, реальная стоимость нашего экспорта в два раза выше, чем показывает Росстат и таможенная служба. Только невозврат НДС по экспортным сделкам достигает 80 млрд. долл., или почти 4,5 трлн. рублей, это четверть расходов федерального бюджета на 2017 год.

Ситуация у нас, извините, хуже, чем на Украине. Там американцы страхуют, здесь мы на санкциях потеряли больше триллиона долларов. А если добавить к этому дополнительные расходы на так называемое импортозамещение, то эту сумму, начиная с 2014 года, можно смело увеличивать в полтора раза. Ведь есть прямая себестоимость производства, а есть полная, с учётом всех сопутствующих затрат. Так вот, полная себестоимость барреля российской нефти сегодня выше 60 долларов, мы торгуем энергоносителями полностью себе в убыток, как те анекдотические герои, которые своровали ящик водки, продали его, а деньги пропили. Или классическое «недоедим, но вывезем» — только уже не в зерновом, а в нефтегазовом варианте. По-хорошему, нефть нам надо покупать, а не продавать, если она дешевле 80-100 долларов за баррель. Только вот на что?

Если ничего дурного не случится, всё это безобразие может протянуться еще лет тридцать, максимум до 2050 года, но никакого развития в таком режиме у нас нет и быть не может, я без всякого пафоса — просто как профессиональный статистик — это говорю.