Конкурс! Поющий камертон. Работы (проза)

       Продолжение.http://maxpark.com/community/4707/content/6188083

                        А   это - наша  замечательная   проза,  которая, - уверена,-  

     доставит   вам    много  удовольствия!                                                       

                                                              П Р О З А

1. МОЙ ДРУГ РОБЕРТИНО (сокращённый вариант)

     Судьба свела меня с ним в яслях, когда мы умели только ползать, орать и кусаться. И по всем этим показателям он меня превзошёл. Я был искусан им в первый же день нашего знакомства. Но это единственный инцидент в нашей жизни.

      Встретились мы с Вовочкой через несколько лет в первом классе. Когда учительница построила нас по росту, то мы оказались на противоположных концах шеренги. Вова был уверенным замыкающим. Маленькие заняли первые парты, мне же место было выделено на «камчатке». Однако голосовые связки моего приятеля настолько окрепли за семь лет, что бедная наша учительница вынуждена была отсадить его подальше от себя и поближе ко мне.

Вовочка был настолько упёртым, эмоциональным и горластым, что переспорить его без рукоприкладства было делом совершенно безнадёжным. Единственным человеком, который оценил дарование маленького мальчика, стал учитель пения и музрук школы Николай Васильевич. Именно он открыл певческий талант моего друга. Если для меня место определили в хоре, то Вова мог быть только солистом. Сначала мы пели исключительно детские песни, но потом перешли на более серьёзную музыку. В 60-е годы в стране необычайной популярностью пользовался итальянский мальчик Робертино Лоретти. Ни один творческий коллектив не мог пройти мимо потрясающих песен этого уникального исполнителя. Мы не были исключением.

Благодаря прекрасному слуху Вовочка без труда разучил итальянские тексты песен и практически без акцента мог спеть любую из тех, что были записаны на пластинку фирмы «Мелодия». С этого момента началась подлинная слава моего друга.  Правда, пока что в городском масштабе. Послушать юное дарование приходили толпами. Он пел на всех городских площадках. Иногда, чтобы певца могли видеть не только зрители первого ряда, Вовочке подставляли стул, и он своим сильным и звонким голосом с этого возвышения приводил в восторг не избалованную гастролирующими артистами публику. Особенно всем нравилась зажигательная «Джамайка». Эту песню на бис он иногда исполнял три-четыре раза. За красивый голос и мастерское исполнение песен Лоретти моего друга одни называли Робертино, другие – Джамайка.

Так длилось несколько лет, пока не наступила ломка голоса. За это время Вова немного подрос и уже не замыкал шеренгу на уроке физкультуры. Николай Васильевич опасался, что потеряет талантливого солиста. Но Робертино после какого-то перерыва снова запел.

В армию нас призвали вместе. В учебке наши койки стояли рядом, но потом его пригласили солистом в Ансамбль Краснознамённого Среднеазиатского пограничного округа, где он, получив изрядную дозу звёздной болезни, был отправлен дослуживать оставшийся срок на линейную заставу. Но и тут популярность   не обошла его стороной. Даже иранские жандармы залезали на плоскую крышу своего поста и с удовольствием слушали русские песни в исполнении моего друга.

Но самый поразительный случай произошёл позже, когда мы после армии поступили с ним и другими школьными сотоварищами в институт в  другом городе и даже в другой республике. После зачисления полагалось отметить это событие в ресторане. Немного выпив, мои приятели стали уговаривать Володю спеть. Он не отказывался, но музыканты послали его подальше, и он обескураженный вернулся за стол. Тогда наш общий друг Сашка, который никогда не отступал, взялся лично уладить проблему. Через минуту он вернулся и сказал: «Иди, пой, Робертино, я договорился за червонец». Музыканты дали ему микрофон, но аккомпанировать отказались и, как нам показалось, демонстративно сели за столик обедать. Володя был не гордый, зайдя на эстраду, он им сказал: «Тогда и микрофона не надо». И запел «Аве Мария».

Жевать перестали даже музыканты. А мы крутили головами и поглядывали на удивлённую публику, застывшую в изумлении с открытыми ртами. Нас распирала такая гордость, будто это была наша заслуга. Мы испытали в этот момент непередаваемые эмоции.

Кончилась тем, что не только публика уговаривала нашего друга спеть ещё, но и музыканты с охотой вернулись к инструментам, а солистка, обняв его, предложила спеть дуэтом.

Это был  незабываемый вечер.

2. МАЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОК

На этот вечер, посвященный какому - то событию, были приглашены студенты из разных вузов. После окончания торжественной части, начались танцы, которые мы ждали с нетерпением.

- Вам нравится это мелодия?- спросил он у меня, пригласив на медленный танец. Звучал саксофон.

- Да очень! Но слушаю эту мелодию впервые, - ответила я ему.

- А я слежу за Вами весь вечер, Вы, - как маленький очаровательный цветок, а ведь это музыка

называется "Маленький цветок" и играет на саксофоне Фаусто Папетти...

Весь вечер мы танцевали вдвоем, и часто играла это музыка. Потом мы обменялись номерами телефонов, и расстались, обещав позвонить и снова встретится. Но так и не позвонили, и не встретились. У каждого из нас сложилась своя жизнь. Прошло много лет, но всегда, когда я слушаю эту мелодию, мне интересно, вспоминалли он  хоть раз ту девушку, с которой танцевал под эту музыку...

Может, помнит, и на каком-то форуме будет писать об этом, как я сейчас.    Жаль я не узнаю....
 

3. ОДА  МАЛОМУ  БАРАБАНУ

"Ритмическая  фигура  на  протяжении  всего исполнения 
четко  изображается  малым  барабаном  без  изменений.
За  все  время исполнения  (от 15 до 18 минут
в  зависимости  от  темпа) ритм  повторяется  169 раз!..
а  музыкант, играющий  на  малом  барабане, 
должен  сделать  4056  ударов. 
Именно  из-за  однообразия  и  монотонности
барабанной  партии,  выдержанной  в  строгом  ostinato,
партия  считается  одной  из  сложнейших"
(Из  интернета)

        Сперва  мне  казалось, что  это  картина  рассвета,  когда  небо  на востоке  постепенно  светлеет...  просыпается природа,  раскрываются  бутоны  роз-тюльпанов...  начинает  дуть  легкий  утренний  ветерок,  постепенно  набираюший  силу... и  вот   блеснул  первый  луч...  за  ним  появляется  уже  край  быстро  увеличивающегося диска,который   борется  с  закрывающими  небо  тучами...  разрывает  их... и  вот,  наконец,  СОЛНЦЕ уже полностью  взошло  и  осветило  все  вокруг!

         И  вдруг  музыка  резко   обрывается!Тишина! Погасло  солнце? Нет,  конечно!
       Я  непроизвольно  продолжал  еще  прислушиваться: может,  есть  еще  какие-то  звуки… признаки  жизни...
       Не  может  же  быть,  чтобы  всё  так...  сразу… бесповоротно...  и  беспросветно....Но  нет!  Полная  тишина!
      И  вот  этот  резкий  переход  от  вершины  звучания  к  полнейшей  тишине  вызывал  во  мне  какое-то   необъяснимое  чувство. Восторга   одновременно  с  тревогой.  Я  уже  знал,  что  это  наступит...
       Всякий  раз,  уловив  чуть  заметное  изменение  в  звучании  уже  поглотившей  меня  мелодии  музыкальной  темы,  уловив  момент  вступления  литавр  и  турецких  барабанов,   я  знал,  в  какой  момент  через  несколько  секунд   ударят  тарелки…  и  мир  рухнет…
        И  каждый  раз  это  было  потрясающим.  И  каждый  раз  я  снова  вслушивался  в  тишину… зная,  что  там  ничего  уже  нет.

      Я  не  помню  когда  и  в  каких  обстоятельствах  я  услышал  это  произведение  в  первый  раз.  Понятно  только  одно,  что  это  было  в  детстве  и  в  тот период,   когда  не  было  современных возможностей  немедленно  прослушать  его  еще  раз.
     Более  того,  не  было  возтожности  послушать  его  и  довольно  длительный  период  потом,  так  как  оно  редко  передавалось  по  радио,  очевидно,  из-за  относительно  длительного  звучания.
      Как  бы  там  ни  было,  но  когда  я  позже  еще  раз  его  услышал,  я  вновь  завороженно  слушал  эту  неспешную,  незатейливую,   постепенно  нарастающую  по  звучанию  и  гипнотизирующую,  переливающуюся  «восточную»  мелодию,  непонятным  образом  прекрасно  сочетающуюся  с  четким  постоянным   сложным  ритмом… 

      Почему-то  так  получалось,  что  эту  вещь  я  каждый  раз  слышал  не  с  самого  начала.  И  очередное   потрясение  ждало  меня,  когда  я  не  только  услышал,  но  и  УВИДЕЛ  ее  по  телевидению.
     Не  помню  в  чьем   это  было исполнении  и  кто  дирижировал.
     К  этому  времени  я  уже  не  только  отличал  Первый  концерт  для  фортепиано  Чайковского  от   2-ой  Венгерской  рапсодии  Листа,  ее — от  12-ой,   а  их  все — от  увертюры  к  «Руслану  и  Людмиле»   Глинки,  но  уже  сам играл  на  скрипке,  что-то   понимал   в  теории  музыки   и  был  знаком  с  составом  обычного  симфонического  оркестра.

       Оказывается, произведение  начинается  не  прямо  с  мелодии   флейты,  как  это  было  слышно  по  радио,  а  с  барабанного,  очень-очень  тихого,   дважды  повторенного  двутакта,  который  задает  ритм.
       Я  увидел,  как  вступила   одинокая  флейта  и,  впервые  пропев  основную  музыкальную  тему,  стала,  вместе  со  струнными  инструментами  (скрипками, альтами, играющими  не  смычками,  а  пальцами  по  струнам — пиццикато ),  поддерживать  ритм  малого   барабана. 
      Мелодию  подхватил  кларнет…  История  повторилась... 
      Вступил  более  мощный   фагот,  за  ним  тему  повторил  кларнет-пикколо… (где-то  там... незаметно  зазвучала   арфа,  поддерживая  аккомпанемент  ритма),  после  него — гобой  д'амур...  английский  рожок… уже  две  флейты…
      И каждый  раз, за  счет  такого  перехода   от   одного  солирующего  «деревянного»  инструмента  к  другому  и  подключения  «отыгравших»  инструментов  к  малому  барабану  и  скрипкам,  происходит  усиление  звука  и  тембра  как  аккомпанемента,  так  и мелодии, — несущей  какой-то   «испано-мавританский»  рисунок, — с  восточными  переливами  и  гармоническими  «ходами».

Теперь  мне  казалось,  что  это  факир  
 с  дудочкой  наигрывает  мелодию,
а  из  мешка, слегка  раскачиваясь  и  раздувая   «щёки»,
медленно  «вырастает»  Королевская  Кобра. 

      И  только  ближе  ко  второй  половине  произведения   наступает  черед  «медных»  инструментов — сперва  эстафету  перенимает  труба (но  приглушенная  сурдиной),  а  за  ней  (Господи!  В  симфоническом  оркестре!) — САКСОФОН!  И  он  сразу  вносит  какое-то  напряжение  в  эту  по-восточному  «расслабленную  атмосферу»  произведения.  От  саксофона-тенора  мелодия  переходит  к  сопранино, потом  к  сопрано...

        Напряжение  нарастает,  скрипачи  уже  взялись  за  смычки...       Виолончели  и  контрабасы  еще  играют  пиццикато,  но  уже  вскоре  и  они  возьмутся  за  смычки  и  будут  вместе  с  роялем  поддерживать  ритм  аккомпанемента, задаваемого  малым  барабаном,   уже  не  отдельными  нотами,  а  арпеджио  и даже  аккордами!

Теперь  мне  кажется,  что  это  не  Кобра,
 а  самая  настоящая  Гремучая  Змея…
которая  все  растет и  растет…
всё  громче  гремя  своей  «погремушкой»...
и  теперь  уже  она, раскачиваясь  над  факиром,
начинает  его  гипнотизировать... 

       И  тут  вступает  уже   тромбон...  затем  валторна...  за  ней — туба!
       Уже  задействованы  все  деревянные  и  медные  инструменты, челеста!
      До  этого  вроде  бы  так  незаметно  нараставший,  звук   достиг,  кажется,  своего  предела... 

       Уже  дирижер,  который  «зашевелился»   только  к  середине  произведения,  делает   более  широкие  плавные  жесты  и  активнее  поворачивается   то  к  одной,  то  к  другой  «группе»  инструментов… 

Мне  кажется,  что  факир  уже  с  трудом 
удерживает  мелодией  Гремучую   от  нападения.
 

      И  тут  происходит  то,  что  на  музыкальном  языке  называется  tutti —  оркестр  играет  полным  звуком! 
     Мелодия,  аккомпанемент,  ритмическая  форма — всё  сливается  и  повторяется  на  максимуме  возможного!   
     Вот  еще  один,  уже  тринадцатый,   «проход»  темы,  но  ухо  четко  улавливает  какой-то  сдвиг  в  ее  тональности,  звучит  новый  вариант...

     Бьют  литавры! Турецкие  барабаны! 

Вдруг,  в  какое-то  мгновение 
огромная  Гремучая Змея   превращается
в  гигантскуюАнаконду,
 которая,   уже  раскрывает  свою  пасть, 
готовясь  к  решающему  броску,
чтобы  проглотить  факира!

Дирижер,  надеясь  на  чудо,    размахивает  руками,  как крыльями... 
Исчезает  строгая  периодичность  мелодии… Всё   будто   смешалось!..
Бьют  тарелки! 
Громче  играть  уже  невозможно! 
Звучит  всё,  что  может  бить,  греметь,  звенеть!…
Кто  прислушивается,  или  помнит  о  трудяге — малом   барабане!
Еще   удар   тарелок!..  Гонг!
Скользят  в  редчайшем  глиссандо  тромбоны!..

И    ТИШИНА… 

МОРИС  РАВЕЛЬ."BOLERO" .  

4. МУЗЫКА - БАЛЬЗАМ ДЛЯ ДУШИ.  Эссе

Писать о музыке все равно что рассказывать о воздухе которым мы дышим. В ней есть все разноцветие наших чувств. Музыка вместе с нами грустит, радуется, страдает, объясняется в любви. Нет такого человека, чтобы не любил, и не слушал музыку. Она не бывает плохой или хорошей, она просто разная, как и мы. И создается музыка порывами человеческой души. Ведь недаром говорят душа поет. А душа создает бальзам который мы называем музыкой.

О ней можно писать бесконечно, лучше сочинять новые мелодии, вдохновляясь жизнью, и жить,  вдохновляясь музыкой

5. КАК Я  УЧИЛСЯ ИГРАТЬ НА СКРИПКЕ

Один раз, когда я был еще маленьким и ходил во второй класс, мама повела меня в Концертный зал Консерватории слушать концерт скрипичной музыки. Правда, я больше хотел, чтобы мне купили собаку, но мама сказала, что скрипичная музыка намного лучше. Я с этим утверждением не согласился, однако мама была в семье главной, и мне пришлось идти с ней на концерт.
Попав в зал, я замер от восторга. Передо мной раскинулся огромный холл с величественными колоннами и мягкими ковровыми дорожками. Я сразу же подумал, что в нем поместилось бы много-много собак, хватило бы на весь наш класс. А, может даже, на всю школу. Еще мне понравился зрительный зал, но он был слишком заставлен креслами.
Мы уселись на свои места. Прозвенел третий звонок, погас свет, и дяди и тети начали играть на разных инструментах. И все почему-то смотрели на дядю, размахивавшего перед ними руками. Мама мне объяснила, что этого дядю зовут дирижером, он в оркестре самый главный и всем показывает, как нужно играть.
Концерт мне не понравился, хотя дяди со скрипками очень старались, и все остальные тоже. Когда мы вышли после концерта на улицу, мама спросила, хотел бы я научиться так же играть на скрипке, как те дяди на сцене. Я ответил, что нет. А потом спросил, платят ли тем дядям за их выступление, и если платят, хватит ли этих денег на покупку собаки. Мама ответила: «Конечно». И тогда я согласился начать играть на скрипке. Честно говоря, сначала я хотел стать дирижером, потому что руками махать я могу хоть целый день, но не придумал, где мне взять столько незанятых дяденек и тетенек с инструментами.
На следующий день мы пошли в магазин музыкальных инструментов и купили скрипку. Она была очень красивой, с маленьким изящным корпусом красновато-оранжевого цвета. Я подумал, что научиться играть на такой красивой скрипке совсем нетрудно.
Мама сказала, что для того, чтобы хорошо играть, надо много учиться, и отвела меня в музыкальную школу. Однако набор в школу уже закончился и нам велели придти на следующий год. Мама сильно огорчилась, но я ее успокоил, сказав, что ходить еще в одну школу вовсе не обязательно, и я начну играть прямо сейчас. Но мама сказала, что у нее есть знакомая преподавательница консерватории как раз по классу скрипки и, может быть, она согласится со мной позаниматься. Я тоже согласился, подумав, что начать лучше сразу с консерватории, потому что после консерватории денег, наверное, платят больше, чем после музыкальной школы.
Мы дождались воскресенья и пошли домой к маминой знакомой. Она поставила меня возле письменного стола и постучала по нему карандашом, после чего попросила меня повторить. Я с удовольствием постучал ей в ответ. Так мы перестукивались с ней почти час. Наконец она заявила, что у меня нет слуха. Я возмутился и сказал, что всё слышу, что она про меня говорит, а если она не расслышала, как я стучу, то у неё самой нет слуха.
Преподавательницу музыки, которая согласилась бы со мной заниматься, в конце концов, мы нашли по объявлению в газете. Она приходила к нам целый месяц и учила меня каким-то ненужным вещам типа нот или постановки рук.
В конце месяца мама сказала, что заплатила за занятия много денег. Я сильно расстроился, потому что раньше мама говорила, что лишних денег нет и собаку она мне не купит. Я твердо сказал маме, что играть я умею и без всякой учительницы и нечего ей зря платить деньги.
На следующий день я взял скрипку и отправился по соседям давать концерт скрипичной музыки. Сначала я зашел к дяде Ване, который жил этажом выше и который всегда угощал меня конфетами. После того, как он согласился послушать, как я играю, я положил скрипку на плечо и стал изо всех сил водить смычком по струнам. На мой взгляд, получилось очень здорово и громко. Я даже пожалел, что играю в маленькой комнате, а не в Концертном зале Консерватории. Наверное, я играл даже громче, чем те дяди на сцене, потому что дядя Ваня побледнел, схватился за сердце и лихорадочно начал капать себе какие-то капли в стакан, а дяди Ванин кот истошно заорал и бросился под кровать. Потом дядя Ваня закрыл глаза, наверное, от удовольствия, как некоторые зрители в Концертном зале, и долго неподвижно сидел в кресле. Кот из-под кровати так и не вышел, а только глухо урчал в самой глубине кровати. Но кот меня интересовал мало, потому что у него не было денег.
Когда дядя Ваня открыл глаза, я ему сообщил, что билет на мой концерт стоит сто рублей, но для соседей я делаю скидку 50 процентов, и что сейчас я поиграю еще немного. Дядя Ваня опять схватился за сердце, вытащил из кошелька сто рублей и отдал мне, сказав, что сдачи не надо. Потом он сказал, что не забудет мой концерт до самой смерти и что в ближайшие дни приходить не надо, иначе мне для него придется играть марш Шопена. Я почесал в затылке и сообщил, что марш Шопена я еще не выучил, но обязательно выучу и снова приду к дяде Ване. Но дядя Ваня почему-то очень просил меня не торопиться.
После дяди Вани, воодушевленный первым успехом, я отправился к тете Маше, которая жила этажом ниже. Она всегда со мной здоровалась и интересовалась, как у меня дела в школе. В школе я учился плохо, но тете Маше говорил, что хорошо, чтобы она иногда разрешала погулять с ее шпицем. Я сообщил ей, что с сегодняшнего дня с большой скидкой даю ежедневные концерты скрипичной музыки. Потом широко расставил ноги, рассчитывая на продолжительность своего выступления, и стал вдохновенно водить смычком вверх-вниз. Однако долго мне играть не пришлось, потому что неожиданно отчаянно заскулил, а затем горько взвыл шпиц. Я посмотрел сначала на шпица, а затем на тетю Машу. Выражение ее лица было таким же, как у мамы, когда у нее недавно сильно болел зуб. Только у тети Маши сильнее текли слезы. Она, как и дядя Ваня, дала мне сто рублей и попросила пойти поиграть в другом месте.
Так за два часа я обошел все квартиры в доме. Когда я пришел домой и подсчитал выручку, то у меня оказалось ровно две тысячи рублей. Было бы еще больше, только не во всех квартирах открыли мне двери, хотя в некоторых я слышал шорох в коридоре. Наверное, не все любят скрипичную музыку. Еще мне было интересно, больше или меньше меня зарабатывают дяди на сцене Концертного зала Консерватории. Но, в конце концов, это было неважно, ведь теперь я мог купить себе собаку за собственноручно заработанные деньги.
Вечером с работы пришла мама. Сначала она рассердилась и хотела вернуть все деньги. Но соседи отказались и сказали, что я их честно заработал. А в следующее воскресенье мы с мамой поехали на птичий рынок и купили мне очаровательного маленького пушистого щенка, которого я так долго хотел.

P.S. Сейчас я на год вырос и уже хожу в третий класс. У меня есть замечательная собака Скрипка, названная так в честь моей бывшей скрипки, которую мама торжественно передала в музыкальную школу, чтобы и другие дети могли давать скрипичные концерты. Правда, мне было жалко ее отдавать, потому что кроме собаки, я хотел себе еще велосипед. Но мама категорически запретила мне больше давать скрипичные концерты. Однако недавно мне подсказали, что есть такое сообщество – «Творческая мастерская «Вдохновение» и там есть тетя Инна, дядя Иракли, дядя Вова, дядя Толя и еще много других замечательных дядей и тетей. И что если я буду писать рассказы и стихи и посылать их этим дядям и тетям, то скоро куплю себе велосипед.
Дяди и тети ТМВ, знайте – сегодня на этот рассказ у меня 50-процентная скидка!

Надеюсь,  друзья,  что   ни   одна  из   работ,  не  оставит  вас  равнодушными.                                                                         И   каждая   найдёт  своих  читателей!

   Приятного   вам   чтения  и успехов   в  голосовании!                                                                                                                     С теплом.