Что имеем — не храним

Культура

<input id="background_image_field" type="hidden" value=""/>

Александр Стефанович

Что имеем — не храним

2018-01-25 13:44:40

2018-01-25 13:44:40

2018-01-25 13:44:40

Партийный переулок, д. 1, к. 57, с. 3 115093 Москва, Россия

info@iz.ru

Режиссер Александр Стефанович — о несостоявшейся роли Владимира Высоцкого и его месте в русской литературе

25 января 2018, 18:52

История, которую я могу рассказать о Владимире Высоцком, довольно грустная. В начале 1970-х вместе с моим товарищем Омаром Гвасалия я собирался ставить на киностудии «Мосфильм» свою первую картину. Называлась она «Вид на жительство» и рассказывала о жизни русских эмигрантов за границей. Мы были молодые, амбициозные, и пришла к нам счастливая мысль позвать на главные роли Владимира Высоцкого и Марину Влади. Они как раз недавно поженились, о чем говорила вся Москва. Влади тогда была гораздо известнее Володи. После фильма «Колдунья» она буквально стала кумиром поколения в Советском Союзе. Полстраны подражало ее прическе с челкой.

Мы отправили сценарий и стали ждать. Сценарий им обоим очень понравился. Последние сомнения отпали на личной встрече. Володя и Марина приехали в Дом творчества в Болшево, где мы с Омаром срочно заканчивали режиссерский сценарий. Володя пришел с гитарой и спел песню «Гололед на Земле, гололед», которую, по его словам, написал под впечатлением от сценария. Она действительно очень точно совпадала с замыслом фильма. Потом Высоцкий сказал, что у него есть еще одна песня, которая должна нам подойти, — «Охота на волков». Я тогда ее услышал в первый раз. Впечатление было потрясающее, что уж тут говорить.

На «Мосфильм» вернулись окрыленные. На нас уже посматривали как на героев, которые смогли заманить в свою картину самих Высоцкого и Влади. Но недолго музыка играла. В один прекрасный день нам говорят: «За вами приехала машина. Хотят поговорить». Мы недоумеваем: «Кто хочет? О чем говорить?» Сказали: «На месте всё узнаете». Нас усаживают в черную «Волгу» и привозят на Кузнецкий Мост. Помню, мы до самого конца не подозревали, куда едем — мало ли, в Госкино или еще какое ведомство. Но когда машина остановилась у старинного двухэтажного особняка, мы увидели надпись: «Приемная Комитета государственной безопасности».

Дежурный офицер долго вел нас по бесконечным коридорам. В конце концов мы оказались в центральном здании на Лубянке. В комнате нас уже ждали два полковника. Первый же вопрос, который нам задали: «Как вам пришло в голову пригласить этого типа на эталонную студию страны?» Мы не понимаем, о ком идет речь. «Как о ком? О Высоцком, конечно». Нашему удивлению не было предела: «Почему? Высоцкий — ведущий артист Театра на Таганке, вся Москва ходит смотреть его спектакли. Недавно наш друг Слава Говорухин снял его в главной роли на Одесской киностудии».

На это один из сотрудников с улыбкой нам говорит: «Вы хотите работать на Одесской киностудии? Без проблем, можем это вам устроить».

Нам ясно дали понять, что никакого Высоцкого в фильме не будет, что об этой фамилии нужно забыть. То же самое и с Мариной Влади. Мы попытались возразить: с ней-то что не так? Член французской Компартии, один из руководителей общества «СССР–Франция»... Но полковники были неумолимы: «Забудьте». И добавили: «Никому ни слова про наш сегодняшний разговор». Я ослушался и первым же делом, после того как вышел из КГБ, сел в метро и поехал на Таганку. Вызвал Высоцкого с репетиции и всё ему рассказал. Вообще режиссер не обязан объяснять актеру причины, почему тот не сможет играть, но я подумал, что так будет правильно.

Было видно, что Володя не ожидал ничего подобного, и это известие — тяжелый удар для него. Он потребовал рассказать, кто эти люди в погонах, сказал, ему важно знать имена, но я объяснил, что это ничего не изменит. Это ведь не их личное мнение, они просто поставили нас в известность о принятом решении. Мы сидели в буфете и молчали. Я пытался закончить чем-то утешающим, что, мол, еще представится случай поработать вместе. И пошел вниз по лестнице. Высоцкий меня остановил: «А Марина?» Он надеялся, что хотя бы ей не запрещено сниматься. В ответ я с горечью махнул рукой.

Это был тяжелый удар и для нашего фильма, который разом лишился двух главных артистов. Директором студии тогда был Николай Трофимович Сизов, довольно доброжелательный человек. Он сказал, что плетью обуха не перешибешь, и разрешил пробовать любых артистов, которых мы захотим. В результате мы сделали пробы таких звезд, как Смоктуновский, Миронов, Калягин, Державин, Белявский... Взяли Альберта Филозова, для которого это была первая роль в кино. А роль, на которую претендовала Марина Влади, сыграла Вика Федорова.

Самое интересное, что ровно такая же участь постигла Высоцкого и в картине «Земля Санникова» наших товарищей Альберта Мкртчяна и Леонида Попова (она снималась на том же Экспериментальном творческом объединении Григория Чухрая), хотя он был утвержден. Позднее выяснилось, что Высоцкому запретили сниматься после того, как его песни и интервью прозвучали в эфире «запрещенной» радиостанции Deutsche Welle. Наверху было решено перекрыть Володе кислород...

В те времена, в начале 1970-х, бардовская песня была в большой моде. Все кому не лень что-то сочиняли и исполняли. Чего скрывать — я и сам этим грешил. Лидерами направления были Булат Окуджава, Александр Галич, Юрий Визбор. Высоцкий же, несмотря на свою популярность, долго воспринимался как автор музыкальных фельетонов наподобие «Диалога у телевизора». Все умирали со смеху, настолько это было остроумно и точно, но серьезным поэтом его не считали.

Лишь после смерти, когда на нас вдруг обрушилась лавина его песен, по-настоящему стало понятно, какой силы это была личность. Я считаю Высоцкого великим русским поэтом. Одной строчки «Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал» достаточно, чтобы он вошел в историю русской литературы. Очень жаль, что мы это так поздно заметили. Обычная история: что имеем — не храним, потерявши — плачем.