ИТОГИ ТРЕТЬЕЙ

ИТОГИ ТРЕТЬЕЙ

(Попробуем, а почему бы и нет)

   Некоторые читали рассказ «ЗВЕРЬ»

   Приведу его.

(Ему удалось уйти от преследования, застрелив моджахеда: почти мальчонку, который, отделившись от своих, в горячке, не остыв от стрельбы, бросился за ним, чтобы подсечь его автоматной очередью. Ему хотелось даже остановиться, обернуться и крикнуть мальчонке что – то вроде: остановись, отстань, иначе убью, но было ли это честное желание души или просто слова, вызванные страхом, он не разобрался, да и задумываться было некогда. 

   Он уже выходил из густых почти полностью заполненных теменью  зарослей, в которых  блуждал часа два, пытаясь выйти на  знакомую тропинку, ведущую в расположение воинской части, как вдруг почувствовал, что на его спину обрушилось что-то неимоверно тяжелое и сильное, опасное и яростное, заклинило дыхание, сбило с ног, и, завалив  лицом к земле,  стало разрывать кожу на просоленной  спине, вонзаясь когтями все глубже и глубже, ломая рёбра, обломки которых, сваливаясь в низ живота, набивали его, будто раскалёнными камнями.

   Боль полосовала его, туманила и кромсала голову, нагоняла волны страха, выбивала желание сопротивляться, жить, заполняя его одной мыслью: скорее бы конец, он не успел даже собраться к защите и в первые минуты закрыл лицо руками: только бы не добрался до глаз: порвёт. Боль усиливалась, но вместе с ней усиливалась и неожиданно вспыхнувшая ярость: вырваться, убить. Растерявшись, он забыл о пистолете, и вместо того, чтобы вытащить его, поднял руки вверх, закинул их назад и почувствовал, что захватил обросшую шерстью шею неизвестного ему зверя. Это была удача. Сработал животный инстинкт. Напружинившись, он сильным рывком (страх порой придаёт силы, порой обезволивает) сорвал его со спины и бросил на ствол дерева. Минут пять он лежал безразличный ко всему, кроме тревожного ожидания очередной атаки, закрыв глаза, но она не последовала, и тогда он открыл глаза и сквозь застилавшую их мутную пелену увидел на расстоянии протянутой от себя руки корчившегося зверя, который пытался подняться, но ему не позволял перебитый от удара об дерево позвоночник.

-----------------------------------------

   Прочёсывавшие заросли солдаты нашли его вечером. Голова лежала между лапами, которые, словно обнимали его, впритык к морде зверя с вышибленным глазом. Рядом валялся пистолет, на правом виске чернела едва заметная дырка.

- Что же здесь произошло, - спросил лейтенант полковника, командовавшего поисками.

- Их застрелили, - ответил полковник, поднял пистолет и посмотрел   на солдат, которые боязливо вытаскивали голову из лап).

ИТОГИ ТРЕТЬЕЙ

   Перечитав рассказ несколько раз, мне хлынули в душу ужасы, которые наступают на нашей планете, в частности, ужасы Третьей мировой войны. Не меняя основательно рассказ, я попытался изложить свое видение Третье мировой войны в ниже приведённом рассказике.

   Он оторвался от преследования, застрелив почти мальчонку. (Камушек, лежащий на дороге, может изменить судьбу империи). Он не выстрелил бы, но пацан, отделившись от своих, в горячке, не остыв от стрельбы, бросился за ним, чтобы исполосовать его автоматной очередью.

Ему хотелось остановиться, обернуться и крикнуть пацанёнку: остановись, отстань, иначе убью, но было ли это честное желание души или просто слова, вызванные мыслью: не я убью, то меня убьют, он не разбирался, да и задумываться было некогда.

   Скрывшись в густых зарослях, он присел, вытер со лба потоком хлеставший пот и задумался: а я ведь мог и не убивать пацана, достаточно было мне кувырнуться на землю, залечь и пару раз выстрелить повыше его головы, и мальчонка остался бы жив.

- К чёрту такие мысли, - пробормотал он. – Я на войне, а не на философском диспуте. Какое может быть чувство вины, если ты убиваешь того, кто пытается убить тебя.

   Он приводил различные доводы в защиту себя, но чувство вины не исчезало, а разрасталось.

   Он уже выходил из рослых почти полностью заполненных теменью зарослей, как вдруг почувствовал, что на его спину обрушилось что-то неимоверно тяжелое и сильное, опасное и яростное, заклинило дыхание, сбило с ног, и, завалив лицом к земле, стало разрывать кожу на лоскуты на просоленной спине, вонзаясь когтями все глубже и глубже, ломая рёбра, обломки которых, крошась, сваливаясь в низ живота, набивали его, будто раскалёнными камнями.

   Вспыхнувшая боль полосовала всё тело, туманила и кромсала голову, нагоняла волны страха, выбивала желание сопротивляться, жить, заполняя его одной мыслью: скорее бы конец.

   Он не успел даже собраться к защите и в первые минуты закрыл лицо руками: только бы не добрался до глаз: порвёт. Боль усиливалась, но вместе с ней усиливалась и неожиданно вспыхнувшая ярость: вырваться, убить, чтобы жить. Растерявшись, он забыл о пистолете, и вместо того, чтобы вытащить его, попытался перевернуться на спину, чтобы руками захватить шею зверя, но не смог. Вырваться из-под него ему тоже не удалось. Он, почти теряя сознание, поднял руки вверх, закинул их назад и почувствовал, что захватил обросшую шерстью шею неизвестного ему зверя. Это была удача. Сработал животный инстинкт. Напружинившись, он сильным рывком сорвал его со спины и бросил на ствол дерева.

   Минут пять он лежал безразличный ко всему, забыв о мальчонке и словах в защиту себя, кроме тревожного ожидания очередной атаки, которая, как он думал, могла обрушиться на него в любой момент. Он закрыл глаза, но она не последовала, и тогда, открыв глаза, он увидел сквозь застилавшую их мутную пелену на расстоянии протянутой от себя руки корчившегося зверя, который пытался подняться, но ему не позволял перебитый от удара об дерево позвоночник.

   Он смотрел на его лапы, которые, выскребая землю, медленно подвигались к нему. Он опёрся на локти, но, вместо того, чтобы отползти назад -  пополз ему навстречу. Он понимал абсурдность своего решения, понимал, что его уничтожат, но что – то двигало им, а что -  он не знал.

   Они ненавидели друг друга, и их взаимную ненависть доказывали горящие   яростью глаза. Они сблизились. Зверь протянул к нему лапы и, дёрнувшись всем телом, затих. Он засмеялся, но смех выбил его остатки жизни, и он тоже затих, уткнувшись в морду зверя головой, которая оказалась между лапами. Они, словно обнимали её.