ЕВГЕНИЙ ФЕЙЕРАБЕНД - УРАЛЬСКИЙ ПОЭТ

Фейерабенд Евгений Витальевич
(19.10.1926 – 14.03.1981)
МУРАВЕЙ
Уже он чуял - пахнет житом,
Но, миной скошен наповал,
Солдат считал себя убитым
И даже глаз не открывал.
И, оглушенный, он не слышал,
Как пушки били за рекой
И как в норе копались мыши
Под окровавленной щекой.
Как ездовые драли глотки...
Но вот разведчик-муравей
На лоб солдату слез с пилотки
И заблудился меж бровей.
Он там в испуге заметался
И, энергичен, полон сил,
Защекотал и затоптался.
И вдруг - солдата воскресил.
И тяжело открылись веки,
И смутно глянули зрачки,
И свет забрезжил в человеке,
Поплыл поверх его тоски.
Вздохнул он глубоко и тяжко,
И небо хлынуло в глаза.
И понесла к земле мурашку
Большая круглая слеза.
Трудно поверить, что это стихотворение, которое писатель Виктор Астафьев считал одним из лучших в русской поэзии 20-го века, написал человек не участвовавший в войне.
Более того, с 1935 года, неполных девяти лет, заболел полиомелитом , оказался парализованным (отказал позвоночник и парализовало ноги) и лежал в кровати.
Тем не менее он заочно окончил десятилетку и университет, писал стихи.
Его книги для детей "Ласточкина хата", "Зимородок", "Жук-усач", "Белый медвежонок", "Грибной дождь", "Доброе окно" стали библиографическими редкостями.
Звали этого человека ЕВГЕНИЙ ФЕЙЕРАБЕНД

Комментарии
Кедровка по лесу в осенние дни
Летала и прятала ловко
Орехи под старые пни.
Порой замирая,
С опаской
Она озиралась вокруг,
Чтоб белки не съели запасов,
Чтоб их не украл бурундук.
Но вот уже место узнай-ка,
Все снегом укрыла зима.
И, может о складе хозяйка
Давно позабыла сама.
Ведь зимние птичьи кочевки
По снежной тайге – далеки.
Но выдали тайны кедровки
Взошедшие в мае ростки.
И корни впиваются в недра,
И хвоя пышней и пышней.
И новые стройные кедры,
Встают молодецки у пней.
Из каждой укромной кладовки
Они появились на свет
А той работящей кедровки
На свете давно уже нет.
И песня ее отзвучала
Наверно, полвека назад.
Но здешнего леса начало –
Старинный ореховый клад.
И кедры – зеленые вышки –
Хотят облака подпереть.
И белки срывают там шишки
И кормится бурый медведь.
В ветвях с небывалой сноровкой
Он лазает целые дни.
А с кедров слетают кедровки
И что-то всё прячут они...
Фейерабенд Евгений
Не забуду
Землю под ногами —
В теплых травах,
В бархатной пыли,
Тропки,
что лесами и лугами
К чудесам обещанным вели.
Дно речное
чувствую ступнями,
Розовую гальку и песок,
Грунт лесной,
пронизанный корнями,
Ласку мхов,
Щетинистость осок.
Плоское течение асфальта,
Лысины булыжников седых…
А ветра зовущие!
А даль-то!
Надо жить.
А как прожить без них?
Золотой Вы человек!
Вы наш луч света в этом Макспарке!
Фейерабенд наш, Уральский поэт, мамин автор.
Мама была редактором детской художественной литературы, частенько заходила к нему по работе.
Мы знали о поэте с детства, он публиковался в мамином альманахе "Боевые реьята".
А стоит ли
Всю жизнь стихом моим,
На горечи настоянным,
Вторгаться в жизнь
к другим?
Болезнь чугунным бременем,
Не на день — насовсем,
Согнула раньше времени —
Мне сорок было
В семь.
Был отнят мир подаренный!
Но звали
Даль
И высь.
Тогда болезнь ударила —
И ноги отнялись.
Летний день.
Деревянный дом, скорее хатка, на заводской окраине Свердловска.
К окну пристроен настил. На нем лежит человек, подставив бледное лицо солнечным лучам.
В кустах трещат воробьи. В небе кружится большая хищная птица — канюк или коршун.
Застилая глаза от солнца, мужчина следит за ее полетом.
Рядом с ним на настиле — фотоаппарат, тетрадь, ручка, плоская подушка.
Через какое-то время он с трудом переворачивается на живот, пристраивает локти на подушку, пишет что-то в тетради.
Мама, Матрёна Ивановна Фейерабенд Фото Евгения Фейерабенда
Пышет жаром просторная
русская печь.
Перед ней —
в озарении — мама,
И ее от хлопот
ничему не отвлечь,
Разве если придет телеграмма.
Сладким соком,
Разрубленный,
Брызнет урюк,
Крем поднимется
шапкою ватной.
И висит кисея
из мелькающих рук
То от печи к столу,
то обратно.
Целый век —
Вереница забот и тревог.
Чашки мечутся
с места на место.
И сибирская рыба
Ныряет в пирог, —
Шевелясь,
Погружается в тесто.
И умыты полы
до прихода гостей.
Чтобы все половицы сияли,
И утюг погулял
По цветам скатертей,
Чтоб в часы торжества
не увяли.
Наконец и такая минута придет:
На столах —
пироги и соленья.
Удивляясь покою,
Готовы в полет,
Руки мамы
лежат на коленях.
И порой тяжело
подымается грудь,
Ноют руки, и шея, и плечи.
Мать довольна.
Ей не в чем себя упрекнуть:
День рождения сына —
Отмечен.
Но, как вспоминала писательница Елена Хоринская, у руководящих деятелей возникли опасения: как публиковать стихи автора с немецкой фамилией.
Его уговаривали взять псевдоним, но Женя категорически отказался — он считал это предательством по отношению к отцу.
В конце концов, от него отступились, и в книжке он остался Женей Фейерабендом.
Его отец был топографом и каждое лето брал сына в экспедиции.
В путешествиях по лесам и степям Западной Сибири
Женя еще дошкольником получил обширные знания по геологии, ботанике и зоологии.
Стихи потрясающие!!!
Бабочки на подсолнухе. Фото Евгения Фейерабенда