Почему в блокадном Ленинграде не было хлебных бунтов?

       Из истории  Февральской  революции   1917 года известно, что хлебные бунты  явились одной из причин падения царской власти в России, всего то несколько недель в Петрограде якобы отсутствовала мука и все, трехсотлетняя власть Романовых пала….

    Спустя 24 года  Ленинград оказался в куда более трагической ситуации, во время  жесточайшей войны, зимой,  многомиллионный  город оказался в полной блокаде, где голод стал самым страшным врагом,  страшнее всяких бомбежек и обстрелов.  Нигде больше  в истории  войн, не было подобных случаев, чтобы гражданское население  оказалось в столь катастрофическом положении, однако советская власть  устояла, неужели не было недовольных этой самой властью?  Оказывается, были,  ниже приводятся выписки из  сводок ленинградского УНКВД  и из документов партийных органов о ситуации, сложившей в осажденном городе в самое трудное время блокады в  декабре 1941, в январе 1942 годов….

      Перебои в снабжении в конце декабря—первой половине января 1942 г. привели к новому всплеску недовольства. Наверное, в начале января у части населения еще оставались какие-то силы для давления на власть, поскольку позже у людей уже не было ни сил, ни возможностей общаться друг с другом — заводы встали, транспорт уже давно не работал, холодные ленинградские квартиры оставались единственным пристанищем для горожан.

     Пожалуй, лишь очереди за хлебом еще продолжали собирать народ, главным образом женщин, поскольку практически все взрослое мужское население к этому времени вымерло.

     Настроения в первой пятидневке января 1942 г. свидетельствовали о развитии негативных для власти тенденций: неверие прессе и власти в целом, желание окончания войны и ожидание немцев.

      Во всех «сценариях», нашедших свое отражение в сводках УНКВД, будущее представлялось «без коммунистов»:

«Кто умеет работать, тому все равно, какая власть. Если немцы придут, то всех не перевешают, повесят тех, кого надо»;

«После окончания войны советской власти не будет. Будет назначен президент по указанию Англии и Америки. Разрешат частную торговлю, колхозы ликвидируют»;

«В Германии не голодают. Служащие там обеспечены лучше, чем рабочие... Правды у нас нет. В сводках и газетах одно вранье»235.

Не выдерживали критики (особенно у пожилых людей) и слова о том, что голод в Петрограде 1918—1921 гг. был еще страшнее. Остроумова в связи с этим отмечала:

«Мы переживали с мужем голод в 1919-1921 гг. в Ленинграде. Но тогда ничего похожего на нынешний голод не было. Тогда все-таки что-то такое из продуктов просачивалось в город. Мешочники привозили из деревни мясо, муку, картофель и продавали из-под полы. А сейчас мы что видим?! Целых 10 дней от 20 декабря до 1 января 1942 г. не продавалось в городе из продуктов ни ... былинки. И вот абсолютно негде ничего достать, купить или обменять»236.

        Аналогичные настроения нашли свое отражения в информационных сводках партийных органов, отмечавших, что, по мнению народа, «правительство не заботится» о нем, давит военным налогом. Мечта многих состояла в том, чтобы «отпустили бы...ту-да, где дадут работу и будут кормить»237. Особо подчеркивалось, что упадническим настроениям не давалось отпора со стороны ленинградцев.

       Например, 7 января 1942 г. информаторы сообщали, что в очереди в булочной одна из женщин, говоря о сообщениях по радио о мужестве жителей города, поставила вопрос о том, во что обходится это мужество, заявив, что «мужество кончается смертью«. Информаторы РК обратили внимание на то, что из очереди никто не возразил: »... молча слушали, брали хлеб и выходили из булочной»238.

        Информаторы Володарского РК ВКП(б) отмечали, что «у части населения, особенно среди пожилых и старых женщин, было «настроение обреченности. Разговоры в очередях исключительно о покойниках и о продуктах. Причем о покойниках говорят как о чем-то неизбежном без тени жалобы»239.

         В ряде случаев в том, что в магазинах не было продуктов, обвиняли не власть как систему, а отдельных завмагов и руководителей торговых организаций240. Ленинградцам ситуация казалась безвыходной, они чувствовали себя заложниками и жертвами большой политики руководителей Германии и СССР.

        При этом изначальный интерес к Гитлеру пошел на убыль, он стал олицетворением зла и несчастья для горожан.

«Две столкнулись воли — Гитлер и Сталин! Кто кого? Если Гитлеру достанется Ленинград, то это будет мертвый, вымерший город.

В буквальном смысле слова...

Как дальше жить? Что делать?

       Инстинкт жизни в человеке силен, он не слушается разума и человек под влиянием инстинкта цепляется за жизнь, придумывает всевозможные способы ее продолжения .

        Безумие Гитлера не знает границ, он посягнул на него (Петербург), а мы не можем город сдать! Не можем и не должны! Нам остается только умереть. Пусть Гитлер получит мертвый город, если нашей дорогой Красной Армии не удастся его отстоять241.

10—11 января 1942 г. в Ленинском, Московском, Кировском и Смольнинском районах отмечались факты, когда женщины, стоявшие в очередях, требовали от работников хлебных магазинов выдать им хлеб на несколько дней вперед.

       УНКВД приводило примеры поведения этих женщин после получения отказа в выдаче хлеба. В ряде случаев твердое «нет» спровоцировало ограбление магазинов, но был отмечен и весьма любопытный факт — в одной из булочных Кировского района раздосадованные женщины взялись за ножи, но грабить булочную не стали, а лишь подтвердили серьезность своего намерения взять хлеб вперед242.

         Если большинство по-прежнему безропотно сносило тяготы и лишения, то активная часть горожан видела выход в активных действиях. УНКВД отмечало, что в январе 1942 г. вновь отмечались случаи распространения листовок, призывавших к «голодной демонстрации».

       В отличие от прежних призывов идти к Смольному, появились призывы обратиться к армии, что было новым явлением в поисках выхода из создавшегося положения. В одном из домов на Васильевском острове в ящике для писем была обнаружена листовка, написанная от руки:

«Граждане!

Скоро будет пять месяцев, как мы находимся в железном кольце блокады. Наши войска не в силах прорвать кольцо, а правительство, упорствуя, оказывает бессмысленное сопротивление германским войскам. Ленинград стал местом смерти. Люди стали умирать на улицах. Наше правительство народ не жалеет. Все мы умрем голодной смертью, если не возьмемся сами за свое освобождение.

Выходите все на голодную демонстрацию на площадь Урицкого 22 января 1942 г. к 10 ч. утра, откуда пойдем просить наши войска прекратить сопротивление Не бойтесь! Наши войска — это наши отцы, братья и сыновья. Стрелять они в нас не будут. Не бойтесь также ничтожного НКВД, который не в силах остановить голодную массу людей. Голод будет нашим народным вождем!

Пусть каждый, прочитавший это воззвание, напишет 10 таких же и опустит по домашним почтовым ящикам соседних домов. Распространяйте листовки быстрей!»247.

Еще более радикальная листовка была написана задержанным органами НКВД инженером Стрегло. В ней прямо ставился вопрос о виновниках массовой гибели ленинградцев и содержался призыв к горожанам брать власть в свои руки:

«Трудящиеся Ленинграда! Смерть нависла над Ленинградом, ежедневно умирают 2—3 тысячи человек. Кто в этом виноват? Виновата советская власть и большевики. Сейчас нас уверяют, что блокада будет прорвана и нормы продовольствия увеличат, но это окажется ложью, как и все оказалось ложью, в чем нас уверяла советская власть. Захватывайте руководство жизнью города, спасайте себя и родину, иначе вас ждет смерть»248.

        По-прежнему сильны были и «гапоновские» настроения. В некоторых пригородах (г.Ораниенбаум и пос. Б.Ижора) население пыталось созвать общее собрание с целью выбора делегатов для посылки их к Жданову с тем, чтобы увеличили нормы выдачи хлеба249.

       Немецкая разведка, подводя итог своим наблюдениям над ситуацией в Ленинграде, характеризовала ее как «уже катастрофическую» и ухудшаюшуюся с каждой неделей при этом отмечалось, что «не следует ожидать, что официальная советская сторона из всего этого сделает соответствующие выводы. Несмотря на отдельные факты сопротивления (в Ленинграде), нельзя рассчитывать на организованное восстание, которое только и может привести к изменению ситуации. Город прочно находится в руках Советов»252.

       Призывы к действиям или попытки что-либо предпринять для улучшения положения не доминировали в осажденном Ленинграде. Большинство населения оставалось законопослушным и не помышляло о борьбе с режимом253, хотя общее настроение людей неизменно продолжало ухудшаться. Отдельные рядовые коммунисты в знак протеста высказывали намерение выйти из ВКП(б) и не нести далее груз ответственности за проводимую в стране политику поскольку «...ни одна страна не доводила своего народа до такого голода, как у нас при советской власти»254.      

        Страдание, одиночество, обреченность, апатия, чувство горечи за свой город, ожидание смерти-избавительницы от ужаса блокады — вот наиболее характерные настроения ленинградцев в конце января 1942 г., отмеченные военной цензурой255.

http://www.k2x2.info/istorija/neizvestnaja_blokada/p6.php#metkadoc8