РЕГИОНАЛЬНЫЙ АФФЕКТ Илья Саморуков о самой известной самарской песне

Культуртрегер Илья Саморуков внимательно послушал самую известную в истории самарскую песню и теперь рассказывает нам о том, как она влияет на город. 

В последнее время в Самаре часто ведут разговоры о бренде города. Кто такой самарец? Какими нас видят со стороны? Из чего можно слепить бренд? Из какой истории?

Есть общие места или, как говорят сейчас, мемы, которые известны абсолютно всем. О меме «Самара-городок» рассказывать не нужно. Он впитывается в память русским людям очень быстро и остаётся там навсегда.

— Из Самары? Ах, Самара-городок?!

«Самара-городок» — самая известная песня о Самаре. Вот факт, не требующий подтверждения. Этот мем, пожалуй, не нуждается в дополнительной раскрутке. Самим же самарцам он, вероятно, кажется недостаточно экзотичным, и они сейчас находятся в поиске нового бренда.

Творчество можно понимать предельно широко. Творчество – это просто символическая деятельность. Но каждый предмет творчества, будь то песня, картина, стихотворение или бренд, оказывает какое-то влияние на нашу повседневную жизнь. Смыслы, которые таятся в творчестве, далеко не всегда осознаются его потребителями. Сознание под влиянием тотального маркетинга с большей охотой реагирует на новое, а от старого искусства остаются свёрнутые мемы, клише и общие места. В какой-то момент что-то заставляет тебя вникнуть глубже и даже сделать открытие, которому, если разобраться, уже лет сто. Для такого проникновения надо серьёзно относиться к чужому творчеству и даже текстам песен. Особенно в том случае, если песня становится гимном. Сколько затрачено труда на придумывание и фиксацию смысла? Столько ли сил мы отдаём, чтобы вникнуть в него?

О меме «Самара-городок» рассказывать не нужно. Он впитывается в память русским людям очень быстро и остаётся там навсегда.

Многие ли из нас помнят в этой песне что-то, кроме припева? Если прочесть текст внимательнее, даже без филологической экспертизы, то мы столкнёмся с описанием уникального регионального аффекта – самарского беспокойства. Вот она, наша самарская особенность. Даже если мы её не замечаем, то для внешнего взгляда благодаря этой песне мы всегда будем с ней ассоциироваться.

Платок тонет и не тонет,
Потихонечку плывёт.
Милый любит и не любит,
Только времечко идёт.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Да успокой ты меня, ох.

Я росла и расцветала
До семнадцати годов,
А с семнадцати годов
Кружит девушку любовь.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Да успокой ты меня, ох.

Милый спрашивал любови,
Я не знала, что сказать,
Молода, любви не знала,
Ну и жалко отказать.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Да успокой ты меня, ох.

Понапрасну небо ясно, 
Одна звёздочка горит,
Понапрасну милых много,
Об одном сердце болит.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Да успокой ты меня.

Тебе, белая берёза,
Нету места у реки,
Если я тебе невеста,
Ты меня побереги.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Успокой ты меня.

Милый скажет — до свиданья,
Сердце вскинется огнём
И тоскует, и томится
Всё о том же, всё о нём.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Успокой ты меня.

Ах, Самара-городок,
Беспокойная я,
Беспокойная я,
Успокой ты меня.

Вот текст, который был придуман на этой территории более ста назад. Он даёт о ней вполне узнаваемое представление. Эта территория, где молодая девушка, которая до 17 годов «росла и расцветала», испытывает любовный аффект. Она не может установить контакт с постоянно ускользающим субъектом, «миленьким», и обращается к городу в надежде, что город сможет её успокоить.

Многократные повторения в этой мещанской секуляризированной молитве указывают на то, что она сама понимает, что город не может ей помочь. Ему всё равно. Он не ответит. Конечно, подобный аффект, наверное, можно испытывать в любом городе. Но народная поэзия связывает этот аффект с конкретной территорией, порождая миф (или мем) о самарском беспокойстве. Почему бы современному слушателю этого не сделать? Песня была написана тогда, когда наш город ещё не выходил за пределы улицы Полевой. Значит, эта песня о старом городе. Возможно, эту песню пели именно на тех центральных улицах старой Самары, где мы так любим гулять в выходные.

Конечно, подобный аффект, наверное, можно испытывать в любом городе. Но народная поэзия связывает этот аффект с конкретной территорией, порождая миф (или мем) о самарском беспокойстве.

Когда автор сочинял слова, он не мог не учитывать личный опыт. Типичные фольклорные структуры не отменяют силы индивидуального переживания. Слушая эту песню, мы всё равно переносим на неё личные аффекты. Когда самарец слушает или поёт эту песню, он на какой-то момент превращается в беспокойную девушку. Наше самарское беспокойство проявляется не в политической или социальной плоскости, а вызывается неполадкой в личных отношениях. Мы, как героиня песни, надеемся, что погружение в городской гедонизм сможет нас успокоить. Мы вопрошаем к городу как к пространству возможного покоя. Многие ли из нас успокаиваются, когда ему сто раз повторяют: «Успокойся»?+

Мажорная тональность песни добавляет к её смысловому фону интонации отчаянной радости. Мы поём, когда нам неспокойно. Когда мы приходим на вокзал и слышим знакомые ноты, беспокойство уже начинается. Это самарское беспокойство будет в нас, пока звучит эта песня. И есть ощущение, что в последнее время она напоминает о себе всё чаще.