Сталин в Тегеране

74 года назад, 28 ноября 1943 года, началась Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав – СССР (И.В. Сталин), США (Ф.Д. Рузвельт) и Великобритании (У. Черчилль), на которой были приняты декларации о совместных действиях в войне против Германии и о послевоенном сотрудничестве.

***

Днем 24 ноября 1943 г. начальник Оперативного управления Генерального штаба генерал С.М. Штеменко получил приказ: «Будьте готовы к отъезду… Куда и когда поедете, узнаете позже». Генерал вспоминал, что вечером того дня машина доставила его на «какую-то незнакомую мне воинскую платформу». Сопровождавший человек показал Штеменко вагон, в котором он оказался один. Вскоре «в вагон вошли К. Е. Ворошилов и еще два человека». Ворошилов сообщил, что они едут в одном поезде со Сталиным, а Штеменко должен был, как это было и во время пребывания в Москве, получать сведения об обстановке на фронте и докладывать о ней Сталину. Штеменко также сообщили, что поезд едет на Сталинград. Но и после Сталинграда поезд продолжил движение на юг. О цели пути Штеменко не сообщали.

Место встречи – Тегеран

Только оказавшись в бакинском аэропорту, Штеменко узнал, что самолет, в который ему было приказано сесть, летел в Тегеран. Вместе со Сталиным и Ворошиловым в Тегеран полетели Молотов и Берия. Такой перелет советских руководителей не имел прецедентов. После гибели видного деятеля большевистской партии Ф.А. Артёма-Сергеева в 1921 г. во время испытания аэровагона членам ЦК было запрещено летать на самолетах. Хотя впоследствии это решение не раз нарушалось, Сталин до своего полета в Тегеран воздерживался от поездок на самолетах. Кроме того, впервые после 1913 г. И.В. Сталин выезжал за пределы нашей страны. Как и нелегальные поездки Иосифа Джугашвили за рубеж в 1906–1913 гг., эта поездка Сталина для участия в первой конференции трех великих держав происходила в условиях строжайшей секретности.

За несколько месяцев до начала Тегеранской конференции Сталин и Рузвельт активно вели переписку относительно места встречи «Большой тройки». Рузвельт предлагал то Асмару (Эритрея), то Басру (Ирак). Сталин выступал за Тегеран. Рузвельта не устраивал этот город: он опасался застрять там из-за нелетной погоды, а ему нельзя было надолго утрачивать контакт с конгрессом США: по закону он был обязан либо утвердить, либо отвергнуть закон, принятый конгрессом в определенный срок. Но Сталин также не хотел надолго выезжать из Москвы. Узнав об отказе Рузвельта от Тегерана, Сталин предложил, чтобы его заменил Молотов, если встреча будет проведена в другом месте. В ходе своей встречи с прибывшим в Москву в октябре 1943 г. государственным секретарем США К. Хэллом И. Сталин заявил, что его позиция объясняется «не соображениями престижа или его упрямством». Сталин говорил, что «подобная возможность разгромить немцев возникает раз в пятьдесят лет» и он не хочет отрываться от руководства военными действиями. Лишь под давлением аргументов американского посла в СССР А. Гарримана Ф.Д. Рузвельт 8 ноября согласился на Тегеран, который в то время находился в советской зоне оккупации Ирана. Два года назад в Иран были введены советские и британские войска, а правивший до сентября 1941 г. Реза-шах Пехлеви был вынужден отречься от престола, уступив его своему молодому сыну Мохаммеду Реза Пехлеви.

Несмотря на ввод советских и британских войск в Иран, в этой стране орудовала гитлеровская агентура. Немало немецких предпринимателей в Иране были связаны с гестапо. Именно по этой причине Сталин и сопровождавшие его лица предпочли воздушный путь поездке в Тегеран через территорию страны на машине. Но и сам Тегеран не был безопасным местом.

Уже в ходе подготовки конференции разведками трех стран были получены сведения о подготовке гестапо покушения на «Большую тройку». Поэтому вопрос об охране руководителей трех держав стоял особенно остро. Посольства СССР и Великобритании находились вблизи друг от друга, но посольство США было расположено вдали от них. Чтобы избежать переездов через небезопасный город, Сталин пригласил Рузвельта остановиться на территории советского посольства. Выбор посольства СССР, а не Великобритании, как отмечал в своих мемуарах Черчилль, объяснялся тем, что «здание советского посольства было в 3–4 раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией».

Поэтому первая встреча Сталина в Тегеране еще до открытия конференции состоялась с Рузвельтом в здании советского посольства. Эта встреча состоялась до того, как президент США встретился с премьером Великобритании, «к неудовольствию Черчилля», как утверждал А. Гарриман. Потом считалось, что «коварный» Сталин ловко заманил Рузвельта в «ловушку». В последнее же время даже появились сочинения о том, что угроза покушения была раздута НКВД. Так ли это было на самом деле?

Непростые вопросы конференции

Еще задолго до войны Сталин прекрасно знал о своих будущих партнерах по конференции. Черчилль был известен советским руководителям с того времени, когда он, будучи военным министром в правительстве Ллойд-Джорджа, выступил за организацию «похода 14 держав» против Советской России. По оценке В.И. Ленина, Черчилль был одним из величайших ненавистников СССР. (Во время встречи со Сталиным в августе 1942 г. Черчилль извинялся за свои призывы к интервенции, сваливая вину на Ллойд-Джорджа. В ответ Сталин сказал: «Бог простит!»)

Но если Черчилль воспринимался советскими руководителями прежде всего как ярый враг СССР и коммунизма, то к организатору «нового курса» Рузвельту было несколько иное отношение. Еще в 1934 г. Сталин с уважением высказывался о Рузвельте в своей беседе с писателем Г. Уэллсом. В то же время у Сталина не было иллюзий относительно классовой природы политики Рузвельта. Когда английский писатель стал говорить о сходстве действий Сталина и Рузвельта, об «идейной связи» и даже идейном родстве «между Вашингтоном и Москвой», Сталин возразил ему. Отметив «выдающиеся личные качества Рузвельта – его инициативу, мужество, решительность», Сталин сказал, что «как только Рузвельт или какой-либо другой капитан современного буржуазного мира захочет предпринять что-нибудь серьезное против основ капитализма, он неизбежно потерпит полную неудачу. Ведь банки не у Рузвельта, ведь промышленность не у него, ведь крупные экономии – не у него… Поэтому я боюсь, что Рузвельт, несмотря на свою энергию и способности, не добьется той цели, о которой Вы говорите, если вообще у него есть эта цель». Несмотря на различия в отношении к ним, как Рузвельт, так и Черчилль были для Сталина прежде всего руководителями крупнейших капиталистических держав мира и верно служили интересам правящих классов.

Аналогичным образом западные партнеры Сталина по конференции видели в нем прежде всего вождя враждебной им идейно-политической системы, с которым они оказались вынужденными сотрудничать лишь в силу крайней необходимости. В своей речи 22 июня 1941 г., в которой он объявил о намерении сотрудничать с Советским Союзом, У. Черчилль заявил: «Никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я за последние двадцать пять лет.

Я не откажусь ни от одного слова из сказанного мною о нем. Однако всё это отходит на задний план перед развертывающейся сейчас драмой». Черчилль исходил из того, что германское «вторжение в Россию является не более чем прелюдией перед вторжением на Британские острова» и объявлял: «Угроза, нависшая над Россией, является угрозой и для нас, и для Соединенных Штатов».

Схожую позицию занимало и правительство США. В меморандуме для внутреннего пользования, подготовленном правительством США после нападения Германии на СССР, говорилось: «Мы противники догмы коммунистов и нацистской догмы… Однако за два года безумного похода Гитлера, предпринятого им с целью порабощения всего мира, возникла серьезная угроза самому нашему существованию как свободного народа… Мы не за коммунизм, но мы против всего, за что выступает Гитлер».

Принципы, которыми руководствовались руководители западных держав в своем отношении к СССР, открывали возможности для сотрудничества в борьбе против гитлеровской Германии. Поэтому в своем выступлении 3 июля 1941 г. И.В. Сталин высоко оценил «историческое выступление премьера Великобритании господина Черчилля о помощи Советскому Союзу», а также декларацию «правительства США о готовности оказать помощь нашей стране». В то же время классовая враждебность к Советской стране и стремление ставить интересы своих государств превыше всего, даже выше общих целей антигитлеровской коалиции, мешали полноценному сотрудничеству трех великих держав.

Поскольку с июня 1941 г. СССР нес основную тяжесть войны, начавшееся сотрудничество трех держав выдвинуло на первый план две задачи: 1) открытие западными союзниками второго фронта; 2) оказание материальной помощи Советскому Союзу, прежде всего в области вооружений. Помимо этого советское правительство добивалось признания своими союзниками политических изменений в мире, происшедших по мере роста могущества СССР. Прежде всего СССР настаивал на признании государственной западной границы, установленной к 22 июня 1941 г., а также на передаче Советскому Союзу части Восточной Пруссии после разгрома Германии. Кроме того, исходя из недавнего тяжелого исторического опыта, советское руководство требовало признания со стороны Запада необходимости для СССР иметь западных соседей, готовых поддерживать дружеские отношения с нашей страной.

Однако решение этих задач столкнулось с немалыми трудностями. Поставки вооружений, обещанных Советскому Союзу по программе ленд-лиза, в 1941 г. были выполнены лишь на 1 процент. Задержки с поставками продолжались и в дальнейшем. Несмотря на то, что Великобритания и США дали в мае-июне 1942 г. письменные обязательства открыть второй фронт, уже в начале августа того же года в Москву прибыл У. Черчилль, чтобы сообщить И. Сталину об отказе выполнить это обещание. Не желал Запад также признать права СССР на безопасность западных границ.

Эти и другие вопросы были предметами активной переписки Сталина с Рузвельтом и Черчиллем, начавшейся с лета 1941 г. и позволившей этим руководителям лучше познакомиться друг с другом заочно. После того, как Черчилль провел переговоры со Сталиным и даже беседовал с ним в неформальной, домашней обстановке в августе 1942 г., с предложением об организации подобной встречи в мае 1943 г. выступил Рузвельт. При этом президент США явно искал возможности побеседовать со Сталиным без Черчилля. Поэтому он отказывался от выбора Судана и Исландии как мест встречи, написав: «Хартум является британской территорией. Исландия мне не нравится, так как это связано как для Вас, так и для меня с довольно трудными перелетами, кроме того, было бы трудно в этом случае, говоря совершенно откровенно, не пригласить премьер-министра Черчилля. Поэтому я предлагаю, чтобы мы встретились на Вашей либо на моей стороне Берингова пролива». Рузвельт предлагал до предела ограничить состав делегаций: «Меня сопровождали бы Гарри Гопкинс, переводчик и стенографист, и Вы, и я переговорили бы в весьма неофициальном порядке, и между нами состоялось бы то, что мы называем «встречей умов». Я не думаю, чтобы потребовались какие бы то ни было официальные соглашения или декларации».

Письмо Рузвельта пришло к Сталину в период напряженного ожидания третьего летнего наступления немцев. Он обдумывал послание Рузвельту три недели, прежде чем ответил на явно заинтересовавшее его предложение президента США. 26 мая 1943 г. Сталин написал: «Я согласен с Вами, что такая встреча необходима и что ее не следует откладывать. Но я прошу Вас должным образом оценить важность изложенных обстоятельств именно потому, что летние месяцы будут исключительно ответственными для советских армий. Не зная, как будут развертываться события на советско-германском фронте в июне месяце, я не смогу уехать из Москвы в течение этого месяца».

Однако отношение Сталина к встрече с Рузвельтом резко изменилось после получения им послания президента от 4 июня 1943 г., из которого следовало, что западные союзники вновь отказались от открытия второго фронта. Через неделю 11 июня 1943 г. Сталин ответил Рузвельту: «Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет советскую армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом. Нужно ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе – в народе и в армии – произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, принесшей столько жертв, без ожидавшейся серьезной поддержки со стороны англо-американских армий».

Оправдываться за президента и себя опять стал Черчилль, написав Сталину пространное послание. А вскоре развернулась Курская битва и Сталин не мог выезжать в июле-августе далеко за пределы Москвы. Поэтому встреча Сталина и Рузвельта без Черчилля, на которой настаивал президент США, так и не состоялась.

В то же время разгром немцев в Курском сражении и развернувшееся безостановочное наступление Красной Армии показали западным союзникам, что советские войска скоро выйдут на государственную границу СССР и даже смогут самостоятельно освободить Европу без помощи англо-американских войск. С одной стороны, в этих условиях США и Великобритания должны были отказаться от непризнания западной границы СССР.

С другой стороны, многие в правящих кругах Запада желали восстановить существовавший до войны «санитарный кордон» из режимов, враждебных Советскому Союзу. Некоторые из этих режимов были представлены эмигрантскими правительствами, находившимися в то время в Лондоне. Правительство Черчилля обещало восстановить их власть после освобождения их стран от фашистского ига. Внутри же Германии существовала подпольная организация среди военных, готовых свергнуть Гитлера и договориться с западными державами, чтобы не пустить Красную Армию на немецкую землю. Для того, чтобы остановить продвижение Красной Армии в Центральную и Юго-Восточную Европу, разрабатывался план десанта союзных войск через Балканы или Адриатику.

Поэтому переговоры на Тегеранской конференции о дальнейшем ходе войны и основах послевоенного мира не могли быть простыми.

Продолжение следует…

Юрий Емельянов