«Изменения мы увидим в 2025-26 годах, но может и раньше»

Начинается период "Путина 3.0". Каким он будет - инерционным, демократическим, мобилизационным?

Впереди, на следующем президентском сроке Владимира Путина — старт третьего этапа его личного правления. Первый начался в 2003-04 годах, с ареста Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, отставки Александра Волошина и Михаила Касьянова, отмены губернаторских выборов. Так прошло прощание с наследием Ельцина. Впрочем, консолидация власти не привела тогда к «разводу» с бизнесом: политическая стабилизация и начавшийся рост нефтяных цен, напротив, вызвали приток иностранных и внутренних инвестиций. Уверенный рост экономики, до восьми с лишним процентов в год, был прерван мировым финансовым кризисом 2008 года, но к 2014 году объем ВВП достиг рекордных показателей за весь постсоветский период. Впрочем, уже в начале 2010-х российская экономика стала пробуксовывать — не помогли и пиковые цены на нефть. А присоединение Крыма, эскалация войны в Восточной Украине и введение западных санкций, ознаменовавшие второй этап путинизма — мобилизационный, отбросили экономику в нокдаун. В этом году она вроде очухалась, но рост — минимальный, по данным Высшей школы экономики, не более 1,7%, а может, и меньше. Соответственно, уровень жизни населения — на 8-9% ниже, чем в «докрымский» период. И улучшений не просматривается. Что дальше — в экономике и политической сфере? Об этом на лекции в Уральском федеральном университете рассказал научный руководитель ВШЭ Евгений Ясин.  

Евгений Ясин

Пресс-служба форума ОГФ-2016

— Я полагаю, что в основном [Россию ждет] смесь инерционного сценария и постепенного демократического развития. Разъясняя свою позицию, я выступил на «Эхо Москвы» с защитой решения относительно участия в президентских выборах Ксении Собчак. Она, конечно, не имеет шансов победить никаких. Сегодня судьба России не решается на выборах, их результаты предрешены, и механизм устроен так, что, кроме Путина, никто победить не может. Но я вспоминаю события осени 2013 года, когда проходили выборы московского мэра с более-менее нормальными условиями для оппозиции, и Алексей Навальный получил 27 с лишним процентов голосов, заняв второе место. Посмотрим, что получится у Собчак. Подозреваю, что она не сама надумала пойти на выборы, предложение поступило сверху, более того, я прочитал в газете, что среди руководящих товарищей есть идея не допускать ее до выборов. Но само по себе это предложение — шаг в постепенном демократическом развитии. И если Ксения Собчак наберет, предположим, 15%, это будет означать наше продвижение к демократии. 

Обращу внимание и на то, что, вступив в третий раз на пост президента, Владимир Владимирович, пусть не сразу, но пригласил к себе Кудрина (правда, сразу после выборов он пригласил Глазьева) и оказывает доверие ряду деятелей явно либерального толка, которые содействуют развитию рыночной экономики — это Набиуллина, Силуанов, Шувалов, я надеюсь и на своего ученика, выпускника Высшей школы экономики Орешкина. Путин подтягивает их, я вижу, что после событий 2014 года, после Крыма и Украины его поведение изменилось. Потому что, если в 2011-12 годах молодежь выходила на улицы в основном в Москве, то последующие события разворачивались не только в столице, они расходились гораздо шире. Хотя есть и другие события — как домашний арест Серебренникова, суды над Белых и Улюкаевым и так далее.  

Еще один довод в пользу сценария постепенного развития: если мы будем сохранять темпы роста на уровне всего лишь 1,7% в год, причем при нормальной цене нефти (60 долларов за баррель совсем не плохая цена), то продолжим отставать от развитых капиталистических стран, которые должны были бы догонять. Например, в Америке рост — больше 3%. 

Если в «нулевые», наряду с подъемом нефтяных цен, у нас наблюдался и быстрый, до 2,2% в год, рост трудовых ресурсов, то сейчас численность трудового населения падает, и остановить этот процесс мы не в состоянии. Прогноз на 2035 год говорит, что сокращение трудового населения составит 4,6%. Что мы можем этому противопоставить? То, чего не было в истории нашего государства, по крайней мере, с Великой Октябрьской революции — чтобы у нас производительность росла быстрее численности населения или объема валового внутреннего продукта, иначе никак.

А производительность в наших условиях — это прежде всего инновации, преимущественно создаваемые небольшими предприятиями. Чтобы это случилось, мы должны вкладывать очень серьезные средства в образование и науку, даже разговора не должно быть о том, чтобы вкладывать в армию больше, чем туда. Если этого не происходит, значит, ребята еще не понимают, чем это пахнет в будущем, им нужно учитывать, что путь от образования до инноваций — длинная история. 

«Объем полномочий президента должен быть сокращен»

— Таким образом, мы должны начать продолжительные институциональные реформы. В значительной степени эти реформы не относятся к экономике, но без таких реформ обеспечить устойчивый качественный экономический рост мы не сможем. В конечном счете они активизируют граждан и создадут новое отношение к государству, не как к господину над подданными, а как к слуге и «ночному сторожу».

Нам нужна такая судебная система, которая вызывала бы доверие у бизнеса, в противном случае рыночная экономика работать не будет. Некоторые говорят: может, и в 90-е годы нужно было начинать с судебной системы, а уж потом браться за рынок? Но если у вас нет рыночной экономики, то никогда не будет демократии и ее институтов, в том числе независимого и прозрачного суда. Если бы мы в 90-х годах ждали, когда у нас отладится демократия, мы бы никогда не получили рыночной экономики. Более того, когда вы начинаете строить рыночную экономику, вы какое-то время не можете позволить себе демократических преобразований, что мы и наблюдали. В 1996 году перед президентскими выборами был назначен госпереворот (с планом отмены выборов ради закрепления власти за Борисом Ельциным — прим. ред.), депутатов уже не пускали в Государственную думу, и к Ельцину пробились Черномырдин и Чубайс, стали уговаривать его не отступать от демократических выборов. В конце концов Ельцин принял их сторону, хотя уже был согласен на государственный переворот. К сожалению, это был последний подобный случай в России во взаимоотношениях власти и демократии. А возьмите пример [президента Южной Кореи в 1960-70-х годах, на протяжении более чем 17 лет, диктатора] Пак Чон Хи, который повернул экономику в сторону рынка, при этом никакой демократии там не было, сам Пак Чон Хи был убит, и после него Южной Кореей правили еще два генерала. 

Кроме судебной системы, исключительное значение имеет перестройка государственного устройства. Мы должны иметь нормальный парламент. Объем полномочий первого лица в государстве должен быть сокращен. При принятии Конституции в 1993 году Ельцин, по сути, записал в полномочия президента те полномочия, которые раньше относились к Съезду народных депутатов, к парламенту. Третье — федерализм. Сегодня наше государство фактически не является федеративным. Медведев, будучи президентом, провел возврат к прямым выборам губернаторов, но разве сегодня можно назвать это выборами? 

Четвертое — местное самоуправление. Я бы вообще сказал, что это задача номер один: люди должны начать ощущать, что их пожелания не пустой звук, что они реализуются и что люди сами имеют возможность добиваться реализации своих пожеланий. Я убежден, что подъем экономики начинается именно с этого: если повышается активность граждан, повышается и активность бизнеса. В конечном счете гражданская независимость определяется тем, что вы имеете возможность зарабатывать независимо от органов, располагающих властью, тем, что общество состоит из граждан, а не из подданных. До меня самого только недавно дошло, что значит «подданный» — тот, кто платит дань. У нас все были подданными в период татаро-монгольского нашествия.

Одним словом, ситуация сложная. Думаю, на выборах в марте Владимир Владимирович победит и какое-то количество лет (не берусь судить, сколько) будет президентом, но поворот общественного мнения уже начинается, и где-то в 2025-26 годах мы увидим изменения, но может, и раньше. Но дело не только в том, какие решения будут принимать в Кремле. Мы и сами должны меняться. Поэтому я приехал сюда, в Екатеринбург: это крупный демократический центр в России, но пока провинциальный, я хочу, чтобы он стал одной из столиц российской демократии. А то я бы не приехал, мне 83 года, и я бы предпочел продолжать работать над своей последней книгой.