Страх смерти

Какой он? На моей детской фотографии – я стою и держу руку у сердца. Мне сказали, что там тукает мотоцикл. Пока он тукает, я живу. Как только он уедет – я умру. И вот я его держал, чтоб не уехал.
Привожу некоторые выдержки, которые накопал в Нете о смерти:

В русских похоронных причитаниях употребляется целый ряд определений, характеризующих смерть: кровожадная, голодная, холодная, неумная, смерть-злодейка, змея лютая. Иногда смерть в причитаниях выражается то в облике птицы, то в облике старухи или скелета, то в облике женщины. Считалось, что, если смерть имеет облик, значит, её можно уничтожить.

У Горького А.М.: Он наделяет Смерть человеческими чувствами: «она была не в духе», «скучно век возиться с тухлым мясом», «хочется пожить», «ведь весной любви и жизни зерна набухают даже в ней, старухе», «полюбить бы Сатану ей», «Смерть разула стоптанные лапти», «вдруг запела тихо и гнусаво, как умела», «Смерть обула лапти и онучи»…

У Бродского И.А.: Бродский пишет из эмиграции, как с того света. Для него смерть - это болезнь, пустота, разлука с жизнью и со всем, что с ней связано. Смерть - это распад, результат действия времени. Время поглощает все, разрушает все, все обезличивает, а человеку приносит старость и смерть. Это соединение двух тем - времени и смерти - очень характерно для поэзии Бродского. Время в ней не только исчисляемо, но и осязаемо, оно стремится к разложению и приводит к смерти как к наиболее жизнеспособной форме жизни.

И ещё: Ужасы смерти повсюду граничатъ съ не менѣе пугающими, страшными ужасами жизни; тайна смерти, загадки міровъ иныхъ сливаются съ тайною жизни, съ непостижимымъ и страннымъ въ этомъ мірѣ. Страшна и таинственна смерть, окутанная непроницаемой тайной вѣчной ночи, но страшна и полна своихъ собственныхъ тайнъ и жизнь.

«Спустя час мне нужно будет проститься с жизнью… Дрожь, упадок сил, слабость, ноги приросли к месту, тугие суставы, головокружение, туман, яркие точки или темно перед глазами, ноги подкашиваются, руки не слушаются, воздух сгустился, дышать тяжело…»

«Умирать страшно, не просто страшно – а ужасно страшно. Страхи перед неизбежностью, неизвестностью…»

Моего дядьку привезли помирать домой. Из больницы. Страха смерти я у него не видел. Фронтовик, он повидал смерть во всех её видах. Но тоска… «Так неохота умирать», - сказал он мне. Неужели он всё ещё оставался коммунистом? А ведь он помнил и деревню свою, и церковь, где его крестили и куда его водила его мать.
Незадолго до этого он попросил меня свозить его на Родину, в его родную деревню. В деревню он даже и заходить не стал, попросил остановиться на дороге среди пашен. Всё ходил и искал ключик. «Меня из него отец поил, - сказал он. – Святая вода». Не нашёл он ключик. Запахали, наверное, или иссяк… Думаю, если б нашёлся ключик, дядька ещё б пожил.

Страшно помирать. Страшно помирать тем, кто не верит в бессмертную свою душу.