И что вы на это скажете?

Утром, заглянув в холодильник, обнаружила его полупустым и угрюмым. Этот железный ящик убежден, что является центром вселенной: еще бы – вся семья постоянно возле него крутится. В данный момент он воззрился на меня с мрачным укором, и возмущенно хлопнул дверцей.

Делать нечего: рюкзачок на плечо, ноги в руки и шагом марш в ближайший магазин.

Покупки я делаю быстро, многолетний опыт помогает. Основные критерии: цена, качество, срок реализации. Тележка быстро наполняется, очередь у кассы продвигается, и вот уже выкатываюсь, нагрузившись, как вьючная лошадь: за спиной набитый продуктами рюкзак, в руках большой пакет с овощами. Благо, домой топать близко.  

Выхожу из магазина. Вдруг меня кто-то за руку – хвать.

- Можно вас на минуточку.

Оглядываюсь. Рядом стоит старик: пергаментная бледная кожа лица, глаза, словно две крупные черешни, седые пряди волос. На нем светлый пиджак, рубашка, и брюки в зеленую и желтую клетку. Живописный дед.

- Помогите пройти к дому № 33, - говорит.

В руке у старика тощая тряпичная сумка, железная палка и пустая кастрюля литра на три, с закопченным дном.

- Этот дом рядом, вот он, - указываю на соседний дом.

- Я слеп. Сам не дойду, - объясняет старик, - пожалуйста, проведите меня.

- Хорошо, - соглашаюсь. И в тот же момент его цепкая рука обвивает мою руку.

- Благодарю вас, милейшее создание. Вы не думайте...когда-то я служил на Тихоокеанском флоте. На корабле был взрыв. Чудовищно! – он пытается развлечь меня разговором, боится, что сбегу. Но мне такая мысль в голову не приходит.

Идем потихоньку. Дед, уже не стесняясь, тяжелой гирей повис на моей руке.

- Вы быстро идете, я не успеваю, - жалуется. Притормаживаю, перехожу не мелкие шажки. Дед ловко постукивает палкой.

- Может быть отдохнете? - любезно предлагает старик.

- Ничего, я не устала, - отвечаю. Поскорее бы доставить его по назначению, запах от деда еще тот– моча с одеколоном.

Маршируем шеренгой дальше. Нужный дом приближается медленно. Прикидываю, надолго ли хватит у меня силенок. На спине тяжелый рюкзак, в одной руке пакетище, в другой дед с кастрюлей.

- Вот народ! Попросить помощи не у кого, - жалуется старик, - еще и матом могут послать…

- Зачем вы так? Всегда найдется тот, кто поможет, - говорю ему. Дед умолк, боится меня рассердить.

- Что у вас с глазами? Оперировали? - спрашиваю. Идем медленно, дед приноровился, убрал палку. Так ему удобнее.

- Пять операций прошел. Да толку-то! Нашим врачам лишь бы деньги тянуть…

Наконец прибыли к нужному дому. Он оказался длинным, на пять подъездов.

- Какой подъезд вам нужен? –тешу себя надеждой, что далеко не придется топать. Зря надеялась…

- Пятый, - отвечает. Стало быть, в самый конец его тащить. Делать нечего, двигаемся дальше. Молчим, пыхтим.

- Вы бывали в Аргентине? –прерывает молчание мой напарник.

- Не приходилось, - отвечаю кратко, силы берегу. Но повеселела, похоже, с престарелым Остапом Бендером пересеклась? Нет, тот Бразилию любил.

- Я жил там, - говорит старик. - Вот где народ хороший. Увидят человека с палкой, сразу подбегают – перевести через дорогу, помочь. Там бы мне глаза спасли, если бы оперировали…

- Отчего же уехали из Аргентины? – любопытствую.

- Скучно мне там стало, - сказал просто.  

Двинулись дальше, дед висит на мне, совсем выбился из сил. Мне его жалко, стараюсь тащить бережно.

Проходим мимо одного подъезда, другого. Люди вокруг. На старика никто внимания не обращает, не здоровается.

- Давно здесь живете? - спрашиваю.

- Да почти 40 лет… Я со своей бабушкой живу. Ну, женой, то есть. Она старше меня. Приболела нынче. Золотая женщина…

- А сколько лет вам?

- Восемьдесят исполнилось.

- А жена еще по хозяйству может? В магазин пойти?

- Что вы? У нее давно мозги не работают. Настоящее чудовище!

Гм-м. От « золотой жены до чудовища» у деда один шаг.

- А дети, внуки? Помогают? – в моем голосе сквозит сочувствие. Он его уловил.

- Внуки меня не понимают. А дети…дочь умерла в 40 лет, - голос становится плаксивым, но тут же замолкает. Он внимательно принюхивается, поднеся сумку к носу. Кастрюля стукнулась о что-то твердое. Дед успокаивается.

Наконец, добираемся до пятого подъезда.

- Мне вас наверх сопровождать? – спрашиваю.

-Нет, я у подъезда посижу, - дед привычным жестом переворачивает кастрюлю вверх дном и ловко усаживается на нее…

В этот момент из подъезда выходит мужчина средних лет, - и к старику: - Опять купил водку?

Затем обращается ко мне: - Чего только ни делаю, и выливаю водку, и прячу – ничего не помогает…

Я себя чувствую пень-пнем. У меня круглые глаза. Оборачиваюсь, смотрю на старика. Дед сидит на кастрюле и в ус не дует. Про меня он уже забыл.

- Вы с ним живете? -удивленно спрашиваю мужчину, кивая на старика.

- Да, это мой отец, - отвечает.

Та-ак. Понятно. Пусть разбираются. Молча ухожу.

Пройдя полпути вдруг закашлялась, кашель перешел в хохот. Это же надо! С одной стороны, фу, лживый старик, пьяница, заставил меня сделать крюк с тяжелым грузом. С другой стороны – не могу унять хохот.

Перед глазами картина: старик восседает на троне-кастрюле, с жезлом-палкой, да в коротких штанах в желто-зеленую клетку. И в полном царском умиротворении…

Тут мысли мои приняли новый оборот. На тему: не суди, да не судим будешь.

Говорят, старость – награда человеку, ибо многие до нее не доживают. Возможно…Но как быть с тенью, сопровождающую старость, – беспомощностью?

Природа создала две отправные точки – младенчество и старость. И там, и там,   - полная беспомощность. Однако, человеческое существо не желает с этим мириться. Младенец добивается желаемого криком и слезами. Старик – так, как ему жизненный опыт подскажет. Оба воюют, как умеют.

Ибо зачем тебе дана жизнь, если ты не ощутишь вкус победы, не получишь желаемое, не добьешься своей цели?

Мальцу- желанную игрушку, старику- заветную чекушку…

И что вы на это скажете?