Путевые заметки о близких американцах, и не только. Часть 2

Вот и Нью-Йорк.

Погода гораздо лучше, чем в душной, жаркой и влажной Флориде.

И жить есть где. Друзья освободили для нас двух комнатную квартиру в Бруклине и забили холодильник до отказа едой…

 

Встречи, рестораны и музеи вперемешку.

Впервые увидел золотой унитаз:

 

 

С красноречивым названием, «Америка».

 

С друзьями на Таймс Сквер:

Потом, как водится, в ресторан.

 

А на Брайтоне справляют аменнины родной Одессы.

Столы трех ярусные.

Это когда, кроме площади собственно стола, ставят винтовые подставки для блюд. Проще сказать, что «столы ломятся от еды» и выпивки.

 

И концерт.

С одесскими шутками, новыми песнями американо-одесских композиторов.

И танцы до упада.

«Красиво жить не запретишь»!

Неудивительно, что нашлись и старые одесские друзья, которых мы не видели более 25ти лет. Один из них, вместе с моей женой, организовывали на периферии гастроли одесского театра юного зрителя.

Я сразу заподозрил, что здесь что-то было нечисто…

Узнать правду не удалось!

Они с женой, как партизаны – про ЭТО ни слова…

Так, подозрения и не развеялись.

В общем было весело как на еврейской свадьбе.

 

Что всегда было, так это обжираловка и напиваловка.

У брата, бывшего подводника, на столе стоял моряк, - третий традиционный пост за тех кто в море, вместо головы которого стояла бутылка.

 

Живет он в собственном трехэтажном доме. На балконе мангал, на газе.

И что жарить на нем у нас с собой было. Как и выпить.

В общем классно погуляли.

"Моряк" пока еще головы не потерял!

И незаметно подошло время возвращаться домой, к пенсионным будням.

 

Летели мы самолетом Эир Франс, через Париж.

Работают там только новые, черные французы.

О европейской культуре можно уже и не мечтать.

Тем более об уважении к женщине. Не та у них «культура».

Сидит такой важный губатый пограничник, уткнулся в свои бумаги и так и не среагировал на мою просьбу сначала проверить и вернуть обувь жене.

Очевидно он еще и антисемит, получающий удовольствие, когда старая женщина стоит на голом цементном полу и мерзнет. Такой «французский» цар

 

В Париж я больше ни ногой. «Карету мне, карету».

Былой Франции, считай, уже нету!

Домой, домой, в Израиль наш родной!