Ближайшая перспектива России — стагнация. Беларуси — падение

Меня попросили сделать прогноз развития экономики Беларуси в 2018 году. Но даже самый приблизительный анализ показал, что объективным такой прогноз быть не может: слишком сильна зависимость экономики Беларуси от внешних факторов, слишком малы резервы, с помощью которых она могла бы противостоять внешним шокам. Стоит напомнить, например, что кризис в белорусской экономике начался в 2009 году с резкого роста цен на энергоносители.

Факторы будущего

По всей видимости, экономики и Беларуси, и России сегодня адаптировались к условиям действующих цен на энергоносители и положению на мировых рынках. Возможности проводить текущую внешнюю и внутреннюю политику ни в Беларуси, ни в России ничто особенно не угрожает. Даже война в Украине и санкции Запада всерьез в краткосрочной перспективе не в состоянии нарушить стабильность в России. А регулярно возникающие проблемы в торговле России и Беларуси серьезными проблемами для экономик не являются — уж слишком мала экономика Беларуси относительно российской.

Да и население обеих стран, по сути, смирилось с постепенным снижением уровня жизни и экономическими трудностями, занявшись привычным — обеспечением выживания. В обеих странах интерес населения к политике падает на глазах.

Однако есть и принципиальное различие в экономическом положении наших стран: наличие в России постоянного притока природной ренты и резервов, накопленных в годы благоприятной конъюнктуры, и полное отсутствие таких факторов в Беларуси. Учитывая стремление нашей власти сохранить уровень общегосударственных расходов и развитую социальную сферу, финансирование которых экономика уже не тянет, возникла критическая зависимость Беларуси от поступления внешних кредитов, направляемых как на погашение ранее полученных, так и на поддержание социально-политической стабильности в стране, с соответствующим ростом внешних долгов.

Естественно, такая экономическая политика Беларуси не может быть долгосрочной: и объем долгов не может расти бесконечно, и стоимость их обслуживания становится неподъемной. Да и резервы в России тают. На горизонте год-два особенных проблем нет. Но что дальше?

Поэтому не случаен интерес в России к выбору среднесрочной и долгосрочной политики. И замалчивание этих проблем в Беларуси. Не считать же экономической политикой декларации типа НСУР-2030 или потуги правительства нарисовать экономическую программу до 2020 года.

Есть лишь два экономических фактора, которые способны на пятилетнем горизонте критически повлиять на способности власти осуществлять текущую внешнюю и внутреннюю политику

Во-первых, это возможность финансировать текущие государственные расходы (в том числе за счет заимствований и эмиссии, не приводящей к развалу финансовой системы). Если такая возможность отсутствует, возможна потеря текущей управляемости, а также многие другие негативные явления.

Во-вторых, это возможность страны в целом оплачивать твердой валютой предметы критически важного импорта. Когда такая возможность отсутствует, внешняя политика неизбежно начинает подстраиваться под необходимость получить эту валюту немедленно, что, в частности, можно было наблюдать в СССР в конце 1980-х годов или у нас при эпизодических, но регулярных попытках власти заигрывать с Западом.

Расчеты, в частности — Некрасова, показали, что у России и в среднесрочной перспективе достаточен запас прочности, чтобы избежать катаклизмов типа 1998 года или нашего 2011 года. Даже при падении цен на нефть до 20 долларов/баррель. В Беларуси ситуация намного хуже.

Ирония в цифрах

Наша власть оказалась заложницей своего популизма. Кризис 2011 года так напугал нашу власть, что удержание курса доллара стало главной целью всей экономической политики государства. Ради сохранения видимости социально-политической стабильности в ход пошли и рост государственного долга, и дурацкие ставки по рублевым депозитам, и рост цен со снижением реальных доходов населения, и сокращение инвестиций, и усиление контрольно-репрессивного аппарата. Все что угодно, кроме структурных реформ и модернизации предприятий реального сектора. Потому и не было, и нет у нас шанса из кризиса выбраться, и с каждым годом ситуация в экономике становится все хуже.

Конечно, продолжение нынешней экономической политики у нас в ближайшие несколько лет вполне возможно. И даже, с учетом приближающихся выборов, вполне реально. Еще пару-тройку таких российских кредитов, может, и МВФ расколем, по другим направлениям подсуетимся, может, что-то продадим. И — дотянем. По принципу: «Гони гусей дальше!», предоставив выбираться из кризиса внукам.

К сожалению, нормальный анализ в цифрах белорусской экономики невозможен: частью информация засекречена, а большей частью — просто искажена. В России с надежностью статистики тоже проблемы, но там есть хоть какой-то анализ, на который можно опереться в выводах. А проблемы наши удивительно похожи.

Ситуацию в России прекрасно прорисовал Г. Ханин, один из авторов знаменитой статьи эпохи перестройки «Лукавая цифра», в статье «Нерентабельность лжи». Проделав весьма объемные расчеты экономических показателей через натуральные объемы, он пришел к следующим выводам.

• В 1990-х и 2000-х страна «проедала» наследство Советского Союза, капитальные вложения были существенно меньше, чем требовалось даже для поддержания основных фондов, что и обеспечило иллюзию экономического роста. На деле же в денежном выражении экономика навсегда потеряла материальную базу стоимостью 422 триллиона рублей.

• Если оценивать развал материально-технической базы корректно, то ВВП России не вырос на 13,4% с 1992 по 2015 год, как уверяет Росстат, а сократился на 10,2%, подсчитал Ханин. Производительность труда за тот же период рухнула на 30,1% вместо официального роста на 9,2%. Если оценивать ее не в рублях, а в натуральных показателях (количестве занятых, физическом объеме продукции и др.), то Россия в 5−7 раз, а в некоторых отраслях и в 10 раз отстала от развитых стран.

• «Добавьте к этому деградацию качества среднего и высшего образования, которая наблюдается с 70-х годов прошлого века. Плюс дебилизация населения СМИ», — замечает г-н Ханин.

• За последние 25 лет в рухлядь превратилась половина производственной инфраструктуры, доставшейся стране от СССР, две трети основных фондов достигли критической стадии износа.

• Объем основных фондов по остаточной стоимости (с учетом износа) сократился по сравнению с 1991 годом почти вдвое — намного больше, чем в Великую Отечественную войну. Тогда сокращение составило 33,5% В то время как статистика Росстата говорит о его росте на 51%.

Замечу, что к таким выводам г-н Ханин пришел, исходя лишь из объемов недозаложенной амортизации.

С одной стороны, не учтен еще моральный износ, который в последнее время играет очень большую роль. С другой стороны, в советском наследстве большую долю занимали мощности ВПК. Переориентировать их на гражданскую продукцию почти невозможно, их списание объективно целесообразно. Но информации, достаточной, чтобы оценить влияние этих факторов, нет.

Понятно разночтение в цифрах: Дмитрий Медведев говорит о том, что производственные мощности в России загружены полностью, Росстат фиксирует загрузку в 54%, представитель Минэкономразвития на форуме в Петербурге говорит о загрузке в 30%. По-разному понимая эти самые мощности.

По расчетам Вл. Иноземцева, лишь треть зарплаты в 2010 г. в России была заработана. Еще треть дало перераспределение природной ренты, и почти столько же — проедание советского наследства. Так что падение доходов вслед за падением цен на нефть вполне закономерно.

Добавим сюда выводы из записки Бабкина Путину о нерентабельности переноса тракторного завода из Канады в Россию. А также то, что внутренний рынок России насыщен и плотно занят импортом. Что в стране господствует торгово-финансовый капитал, для которого инвестиции в производство — экзотика. И становится понятно, что стагнация в экономике России — надолго, минимум на 10−15 лет.

Для вывода экономики России на траекторию развития, по некоторым оценкам, требуются инвестиции в объеме около триллиона долларов. Что коррелирует, с учетом масштаба экономик, с заявленной М. Мясниковичем потребностью Беларуси в инвестициях в объеме 68 млрд долларов. Таких доходов в России нет, в ближайшие годы ожидается небольшой дефицит бюджета, резервов хватит максимум на поддержание текущей экономической политики.

А ведь это — наш основной рынок сбыта, экспорт по другим направлениям у нас, говоря словами президента, почти африканский: нефть, дощечки… А, исходя из потребности хоть как-то формировать рынок сбыта для своих предприятий, «наезды» на наших производителей со стороны российских конкурентов при поддержке российского правительства были, есть и будут.

Симптомы одни, прогноз разный

Все те же симптомы, что и в России, мы имеем и в Беларуси, и в Украине. Наш Белстат врет не меньше, чем Росстат. И по цифрам, и по смыслу этих цифр. Но картина в основных чертах та же.

По моим расчетам, общий капитал белорусского реального сектора в 1985 г. составлял 120−130 млрд долларов. Сегодня Белстат только основные фонды оценивает в 120 млрд долларов. Без учета их износа. Что соответствует капиталу на уровне 150−160 млрд долларов. Имеем годовую прибыль около 1 млрд долларов. Рентабельность 0,6% в год? Вряд ли.

Более реальной выглядит оценка капитала на уровне 60 млрд долларов. Стремительно стареющего, без учета поправки на его качество. Возможно — работающего капитала. Это значит — проели те же 50%. Возможно, часть физически и сохранилась. В виде разрушающихся корпусов и неработающего оборудования. Но к выпуску конкурентоспособной продукции эта часть непригодна. А мы продолжаем сокращать инвестиции. И все надеемся, что придет богатый иностранный дядя и за нас нашу экономику построит. Так ведь вряд ли.

Это все — про материальную основу, капитал. А есть еще стремительно ухудшающийся человеческий капитал, хилая, не приспособленная к росту банковская система, отсутствие системы продвижения белорусской продукции на внешние рынки, угрожающе стареющая инфраструктура. И масса других, более мелких проблем. Которые тоже непонятно, кто и на какие средства будет решать.

Ближайшая перспектива России — стагнация. А для нас — падение. В рамках «белорусской модели» — падение обязательно. Медленное, но неуклонное. Возможны небольшие конъюнктурные всплески (типа сегодняшнего повышения экспортных цен на 20%), но только на 2−3 квартала. Не больше. И соответствующее медленное, но неуклонное падение уровня жизни населения.

Замена одного-двух человек тут ничего не решает. Даже самых высокопоставленных. Нужны системные усилия государства. И кто-то должен их организовать. А тут, с одной стороны, особо и некому, нет такого опыта. С другой — бенефициары «белорусской модели» боятся любых реформ, поскольку почти обязательно кормушку потеряют. Потому и барахтаемся без продвижения вперед.

«Каждый день по ложке керосина/ Пьем отраву тусклых мелочей/ Под разврат бессмысленных речей/ Человек тупеет. Как скотина», — написал поэт в 1910 году. А как современно звучит!