Призрачное сотрудничество. БРИКС

IX саммит лидеров стран БРИКС в Китае Фото Mark Schiefelbein /AP / TASS

БРИКС давно потеряла свой первоначальный экономический смысл и превратилась в еще один формат разговора с Китаем, в котором трудно рассуждать о равнозначности участников

Вот уже почти 10 лет главы России, Китая, Индии, Бразилии и Южно-Африканской республики рассуждают о потенциале БРИКС, его экономических возможностях и политическом будущем. На прошедшем в начале сентября в Пекине саммите этой организации президент Путин говорил об экономической роли БРИКС и ее важности для России, намекал на грядущий более справедливый мировой порядок, который БРИКС гарантирует, и обещал в перспективе еще много замечательных свершений.  

Как вспомнил российский президент, именно Россия стала катализатором формального оформления клуба «перспективных и развивающихся экономик», которые по замыслу Кремля должны были в будущем стать костяком формирования многополярного мира, то есть альтернативой западной политической и финансовой гегемонии. И хотя сама идея клуба БРИКС датируется 2001 годом, а российские усилия собрать стран-участниц начались в 2005-м, формально оформление БРИК(С) пришлось на 2008-2009 годы. Что БРИКС за это время дала России и куда эта организация движется сейчас?

Экономический эффект, которого никто не заметил 

Стоит отметить, что изначально БРИКС рассматривалась исключительно через экономическую призму. В начале и середине 2000-х все страны, которые сейчас входят в БРИКС, развивались намного быстрее западных экономик и претендовали на особый интерес как со стороны инвесторов, так и других стран, желавших путем интеграции приумножить экономический рост.

Россия рассматривала БРИКС как возможность диверсифицировать свои внешнеэкономические связи и привлечь дополнительные инвестиции: в 2009 году свыше 50% российского внешнеэкономического оборота приходилось на ЕС, как и львиная доля ПИИ. На Китай приходилось всего лишь порядка 8,4% внешнеторгового оборота, на Индию 1,6%, Бразилию 1% и менее 0,1% на Южную Африку.

Через 9 лет бурной работы БРИКС и сокращения торговли с ЕС после 2014 года (42,8% по итогам 2016 года) только доля Китая выросла в значительно мере и сегодня составляет 14,1%. Доля Индии застыла на 1,6%, Бразилии сократилась до 0,9%, а Южной Африки — удвоилась до 0,2% российского внешнеторгового оборота. Инвестиции из стран БРИКС выглядят еще менее впечатляюще, даже самый экономически важный для России член БРИКС — Китай — в 2016 году инвестировал в Россию порядка $500 млн, что соответствует 0,3% всех исходящих китайских инвестиций за прошлый год. Стоит отметить, что такая динамика в принципе характерна для всех флагманских российских экономических проектов, к примеру, доля стран ЕАЭС в российском товарообороте за 6 лет евразийской интеграции так и не сдвинулась с отметки  7,8%. 

В принципе в таком положении дел нет ничего удивительного. Все-таки, по изначальной задумке, БРИКС «собирали» в один список не потому, что эти страны могут эффективно интегрироваться и приумножить свой рост за счет друг друга, а потому, что они показывали схожие высокие показатели роста, что уже давно не так. А возросшее значение КНР для России — результат попытки «уйти от Европы», и БРИКС тут не имеет никакого значения. Поэтому бравирование тем фактом, что экономики БРИКС сегодня составляют 31% всей мировой экономики, — чистой воды лукавство, тем более когда об этом говорят из России. Если бы не Китай и Индия, эта цифра бы только скукоживалась из года в год. 

Прочность БРИКС

В то время, когда Россия еще демонстрировала внушительный экономический рост, российские стратеги задумались о конвертировании экономического потенциала стран БРИКС в политический вес. Казалось, что влияние Запада на мировую политику неизбежно будет скорректировано странами «Второго мира», которые выступят единым фронтом и в конечном итоге изменят мировой порядок, правила которого после 1991 года формулируют страны Запада.

Но где же заявленное единение стран БРИКС? Сколько из них поддержали Россию в 2014 году, когда Крым был «возвращен в родную гавань»? 

На протяжении последних трех лет Россия многократно выдвигает на повестку пересмотр так называемого либерального мирового порядка, но никто из ее партнеров по БРИКС не спешит поддержать Россию в этом начинании.

Референдум в Крыму признали только Казахстан, Кыргызстан и Афганистан; выступили против резолюции о территориальной целостности Украины в ООН: Армения, Беларусь, Боливия, Куба, Северная Корея, Никарагуа, Судан, Сирия, Венесуэла и Зимбабве. И Китай, и Индия, которые по праву считаются державами, чье влияние в мире в данный момент растет, не рискнули своими отношениями с Западом, чтобы поддержать Россию. 

Более того, отношения внутри самого БРИКС в последнее время невозможно назвать гладкими. На удивление мало кто заметил, что летом 2017 года Индия и Китай стояли на пороге вооруженного конфликта из-за спорной приграничной территории на плато Доклам. Закончилось все обменом угрозами, но об урегулировании конфликта речи быть и не может.  Бразилия переживает не лучший период политической нестабильности, а Южная Африка, несмотря на все усилия, так и не стала ближе к остальным членам БРИКС. 

Китай + БРИС

Многочисленные декларации, принятые на форуме в Пекине, как и на других форумах, провозглашают большую справедливость  в мировых финансах и политике, которая на практике сводится к умному конструированию Китаем своей роли в 21 веке. Все то, что Россия объявляет перспективным в формате БРИКС, сводится к двусторонним или многосторонним (в рамках Евразийской интеграции) формам сотрудничества с Китаем. Китай уже давно плавно и дипломатично задает общую повестку этих встреч, позволяя остальным участникам приобщиться к видению глобального будущего, формируемого Пекином, как в мировом управлении, так и в экономике (инициатива «Один пояс и один путь»). Объективно говоря, только Китай и способен создать ту альтернативу Западу, о которой мечтает Россия. Единственный вопрос, который тут стоит задать, — какое место будет отведено России в этой «альтернативе». 

Китайская инициатива БРИКС+, а именно значительное расширение списка стран-участниц этого формата, по словам самих китайцев, призвана превратить БРИКС «в самую влиятельную мировую платформу в рамках сотрудничества Юг-Юг». Неясно, каким местом Россия попадает в глобальный Юг, когда и с востока, и с запада от России находится западная цивилизация. Некоторый свет на эту ситуацию проливает очередной доклад Совета по внешней и оборонной политике, в котором российские внешнеполитические стратеги уже вполне откровенно отходят от идеи равноценной многополярности в пользу встраивания в «новую (мягкую) двуполярность».

России в такой схеме – как, впрочем, и Индии –  отводится  место младшего партнера Китая. Стоит отметить, что быть младшим братом Китая, по мнению российских стратегов, куда приятнее и даже почетнее, чем быть младшим партнером Запада (страшилка, которой нас пугали с 1990-х по середину 2000-х). 

Действительно, в сегодняшних условиях конфронтации с Западом у российского руководства нет никаких выходов, кроме как дрейфовать в сторону Китая и его альтернативы Западной глобализации. И БРИКС, давно потерявший свой первоначальный экономический смысл, превратился в еще один формат разговора с Китаем, в котором говорить о равнозначности участников не приходится. Вполне закономерно было бы переименовать его в Китай + БРИС, но Китай бы не был Китаем, если бы не позволял своим партнерам сохранять видимость важности и претензии на исключительность.

Антон Барбашин Forbes Contributor