Одри или Беата?

В  продолжение  темы, начатой

в "Наш ответ Чехову!"

Одри или Беата?

     После длительного отбора остались только две кандидатуры.

      Одна — темноволосая, худая, плоская, как доска (ну почти).
      Только глаза на чудной мордашке (кажется, так —«Мордашка»— и назывался фильм, где она оказала достойное партнерство непревзойденному танцору — самому Фреду Астеру!)

      Другая — светловолосая и, скажем без лишних намёков, «совсем наоборот». Так сказать, «всё при ней». И на лицо хороша.

     А ведь надо же — я «завис» с окончательным выбором.
     Как «зависла» через несколько лет моя дочка-малышка при подобном же выборе между шашлыком и мороженым.

      Вообще-то, я уверен, в какой бы степени ясности ума и твердости памяти ни находился мужчина любого возраста, видевший этих женщин хотя бы раз, даже более того, — будь он хоть в коматозном состоянии, если ему шепнуть на ухо их имена, энцефалограмма обязательно выявит реакцию мозга.

      Может быть, этот юмор кому-то покажется «черным», я же отнес бы его к категории несколько своеобразного — «врачебного» юмора.

      Для женщин выбора не было, потому что есть Ален Делон.
      Нет. Может быть, кое-кто и вспомнил бы еще Омара Шарифа, или Жана Марэ, но только не Нина, Маша и Белла, терзающие (особенно — две последние), меня «женским» выбором.

      Вообще-то, Нина чем-то похожа на Одри, скажу я вам…
      Но о ней особый разговор.

     А сейчас — кто такие Маша и Белла. Но Маша — тоже особый случай, а Белла — это школьная подруга Нины.

Сейчас мы, вместе с ее старшей сестрой Лялей, сидим в маленькой комнатке, которую снимаем на море — в Чкаловке под Адлером.
     Август 71-го года. Снаружи третий день льет, не переставая, ливень. Мы уже переиграли все игры, рассказали все более или менее приличные анекдоты, даже вспомнили больше сотни рыжих — говорят, помогает от затяжного дождя — врут всё!
     А теперь девчонки добрались до меня и выясняют мои предпочтения.     
      Глупые какие-то!
      Особенно, если учесть, что мы с Ниной уже подали заявление в ЗАГС и в конце сентября у нас свадьба! Наверное, поэтому Нина и не волнуется особенно за Одри, хотя, может быть, её несколько настораживает то, что та идет «голова к голове» с Беатой.
Но ничего! Может, думаю, это и не плохо.

(На фото: я, Нина и Белла. Маша задумалась)

       Честно говоря, я так и не помню, чем тогда закончилась моя пытка, а выяснять это сейчас у Нины — еще неизвестно какая будет ее реакция, так что не будем рисковать. Очевидно, всё кончилось так же, как и в случае с нашей дочкой Леночкой через несколько лет, — то есть вничью — «Шашлык и мороженое».

     Теперь — кто такая Маша и почему о ней «особый разговор».
     Дело в том, что по материнским, немецким, линиям, Маша приходится Нине тётей, хотя по возрасту между ними, одногодками, разница полгода и выросли они вместе, можно сказать, «с одного горшка». (На фото: Маша слева, Нина справа).

      Правда, у  Маши проявились математико-кибернетические склонности (работала в единственном в СССР Тбилисском Институте Кибернетики; потом она станет любимой учительницей в школе и будет общаться со своими первыми учениками даже через … лет), а Нина пошла по медицинской стезе, но, как мне кажется, их сдружила не столько родственная связь, близость семей и пр., и пр., а любовь к Алену Делону.
     Даже не Любовь, а Обожание (не рискну сказать — в смысле «обожествления»). У них были фотооткрытки, альбомы с вырезками из газет и журналов. А какие газеты и журналы были в СССР конца 50-х — начала 60-х годов? Разве что в «Советском экране» мог появиться «безобидный» кадр из какого-нибудь фильма, например, «Рокко и его братья».

        Или же кто-то привозил какие-нибудь журналы, или газеты из заграничной поездки, которые потом передавались из рук в руки, зачитывались до дыр. Это позже появится польский журнал «Экран», или «Сибилла», где печатались относительно более «смелые» кадры и фотографии звезд мирового экрана. Теперь вам понятно, почему «мужской» вопрос даже не мог возникнуть в этой кампании.

      Вообще-то, это уже моя вторая поездка с представленной «тройкой». Весной (еще до того, как я сделал Нине предложение), я подумал, что хорошо бы познакомить моего отца с Ниной, а так как он жил в Туапсе, то пригласил её на поездку туда.
      Ясное дело, что без сопровождения Нина поехать не могла, поэтому в качестве подруг-дуэний вызвались ехать Маша и Белла.
      Так мы вчетвером оказались в однокомнатной квартире моего отца. Он уже привычно приготовил постели на закрытом балкончике, а сам, как всегда в подобных случаях, собирался спать на раскладушке под столом на кухне.

      Папе, конечно, хотелось сделать нам приятное, может, даже удивить чем-то необычным, тем более, что наш приезд совпал с Днем рождения Маши, поэтому он заранее попросил нескольких своих знакомых-рыбаков достать ему камбалу к нашему приезду. Они обещали постараться, хотя на дворе апрель и лов, вообще-то, скудный, а камбала почти не ловится.

      Короче говоря, мы приехали, расположились... Камбалы нет... Папа несколько расстроен, но не подает виду (но я-то чувствую!),— слава Богу, папиным рукам и знакомствам! — в холодильнике есть кое-что.     
       Без «хлеба» не умрем. А по поводу «зрелищ» — у Беллы нашей за спиной музучилище, папа же— самоучка, но с абсолютным слухом, прекрасно играет на пианино, так что вечер обещал быть непринужденным. Правда, до вечера еще было время и папе надо было вернуться на работу.
     В это время ему позвонили и сказали, что сейчас подвезут домой обещанную рыбу. Надо было видеть папину радость!
      Действительно, вскоре принесли камбалу диаметром с полметра, может, даже и больше, но уж точно — не меньше!
      Папа сказал: «Ну, девочки, вы тут уже сами похозяйничайте с ней — вот масло, сковородки, а мне надо бежать!» — и уехал, оставив моих красавиц с рыбой, которую вживую они видели, кажется, впервые.
      Папы нет, а девочки не знают как подобраться к камбале — у нее шипы по всей поверхности. Другой бы рыбе сперва хоть голову отрезали и хвост. А тут и головы-то нет!

      А хвост хоть отрезай, хоть нет. Делу не поможет.
      Девочки  смотрят с надеждой на меня. Я делаю вид, что не понимаю.
      Кто-то, наконец, решился и взялся отрезать хвост. Оказывается, не такая это уж и легкая штука. Там сплошные мощные хрящи и кости. Потом попытались срезать шипы — поняли, что бессмысленно.

     В общем, когда они с ножами вышли ко мне из кухни, было ясно — они сейчас в таком состоянии, что меня-то разделают вмиг, да так, что и папа-хирург не соберет!
      А я и сам-то камбалу только в жареном виде и видел!

      Нет, конечно, это неправда.
      Когда мы в первый раз приехали в Туапсе, то по дороге к больнице, где работал папа, надо было пройти мимо ряда рыбаков, стоящих около рынка с корзинами, полными только что выловленной рыбы.
       Многие из них держали в руках еще невиданных мной странных плоских рыб, у которых оба глаза были на одной стороне. Так я познакомился с камбалой, причем, в то время её было много.

      Я видел их самого разного размера — начиная с таких, что можно было целиком зажарить на «моей» сковородке для яичницы, до таких огромных, что были выше меня ростом.
       Теперь одна из них лежала передо мной и мне надо было не ударить лицом в грязь.

     Это потом я узнал — как надо ее разрезать  (см.схему), а тогда я смело попытался отрубить ей голову. По прямой. Конечно, у меня ничего не вышло. Потом попытался разрезать ее пополам, но нож всё время упирался в кость.
     У меня уже создалось убеждение, что камбала состоит из одной огромной кости, которая бросает мне вызов. Я взял в руки уже не нож, а топорик и принял вызов.
     В общем, конечно, против топора и моего напора ни одна камбала не устояла бы, но зрелище было еще то! Кажется, только на потолке не было следов нашей схватки.
      В конце концов, бесформленные куски истерзанной рыбы (частично с «шипами», частично «очищенные»), были брошены на сковородки и вскоре уже пришлось открывать все окна — такой дым стоял во всей квартире.
     Долго не могли понять — прожарились куски, или еще нет.

     Тут и папа вернулся. (Подозреваю, что кто-то из соседей позвонил ему и сказал, что у него в доме творится что-то неладное).
      Надо отдать ему должное — он и глазом не повел, наоборот, успокаивал Нину и девочек, которые, чуть не плача (а может, и плача), извинялись, что не смогли справиться с поручением и испортили эту новую для них рыбу.
      Конечно, нашлось что подать к столу.
      Я даже отобрал и съел съедобные, на мой взгляд, куски рыбы.
      Естественно, во всем остальном вечер прошел весело…
     Девочки, кажется, влюбились в папу... Я подбираю крошки...

      Тут позвонили в дверь и перед нами возникла улыбающаяся фигура уже другого папиного знакомого с камбалой еще бо'льшего диаметра.
При виде ее мне стало плохо!
      Папа, видя такое дело, тут же позвонил соседке по лестничной площадке и попросил ее выручить нас. Было еще дорабочее раннее утро, когда раздался звонок в дверь и соседка вручила нам огромное блюдо с еще горячими красиво зажаренными кусками филе камбалы!

(Потом мы долго и по разным поводам вспоминали ту нашу поездку и эту несчастную камбалу. С годами выяснилось, что все трое очень даже неплохо готовят, хотя, насколько я знаю, эту рыбу разделывать им больше не пришлось.)

      А сейчас — уже август месяц. Пока я предавался воспоминаниям ливень прошел (вот, оказывается, что помогает от затянувшихся дождей!) и мы уже можем высунуть нос наружу.

— Блини мука ка? — раздается со двора.
— Че, то! Мани крупа и гречка! — отвечает другой голос.

     Это — наши соседи. Большая армянская семья. Из их беседы мы поняли, что нет больше «Блинной муки», а есть манка и гречка.
     С этой семьей, кстати, у нас связано еще одно воспоминание.
    Но сперва надо сказать, что   все «удобства», как это и бывает на наших «курортах»,— у нас во дворе, в том числе и кран с водой. Над ним — полочки для многочисленных моющих принадлежностей.
(На фото: Нина в «наряде»— что-то моет).

     Отдыхающих много — много, соответственно, и мыльниц, и пр. Мыло, которое удивительно быстро смыливается, покупаем в ларьке, или в Адлере, куда ездим за продуктами, в т.ч. и за очень выручавшими нас готовыми пельменями и той самой «Блинной мукой», которую мы там впервые увидели.
      Вот как-то мы и запаслись каким-то новым мылом с приятным запахом. Оказалось, что оно армянского производства с вытесненным на поверхности куска названием (то ли означавшем «роза», то ли «ландыш»…)
     И вот однажды, когда один из нас, не найдя знакомый кусок, пытался со двора выяснить — какое мыло наше, кто-то из дома отозвалась в окно: «Там новое, армянское, посмотри надпись!»
     Ну сказала — и сказала.
     Через какое-то время, когда мы все сидели во дворе, к нам подошла одна из женщин-армянок и начала нас стыдить за наше отношение к армянам.
     Вначале мы даже растерялись — не поняли, с чего это она вдруг. Тогда она нам напомнила об "армянском" мыле.  Ляля начала хохотать, объясняя на чистом армянском, что у нее и в мыслях такого не было, да и быть не могло потому, что у нее самой мама-армянка.       
         Женщина опешила, кажется не поверила, хотя не поверить, глядя на Лялю, было трудно, но, как видно, запал у нее был настолько большой, что, уходя, она всё же бросила нам:
—А зато наши выиграли у вас футбол!
    Это был уже удар ниже пояса! Но и возразить было нечем — в том году тбилисское «Динамо» проиграло с большим счетом своему извечному сопернику — ереванскому «Арарату» на его поле.

      Это был день траура в Грузии и праздника — в Армении.
      И, как видно, не только «всемужского», а даже «национального»!
      Как бы там ни было, но мы прошли и через это!
     Тогда нам почему-то вспомнилось, в общем-то, вполне безобидное детское выражение: «сомехи — сладкие орехи» (по-грузински «сомехи» - «армянин») и  теперь  вместо слова «армянское» употребляли «ореховое». (Хотя понятие «политкорректность» было введено в обиход значительно позже).

      А через месяц была наша свадьба, где, конечно, Маша была свидетельницей Нины. А через год — Нина была ее свидетельницей. Когда кто-то заикнулся о том, что так нельзя, — Маша сказала, что тогда она не выйдет замуж. Так что всё «льзя», если захотеть.

(Слева — наша свадьба. Маша —свидетельница. Белла — за Ниной.
Справа — свадьба Маши. Нина ставит свою подпись. Я счастлив!)

      Ну а еще через несколько лет сыграли и Беллину свадьбу.
      Произошло это перед самым каким-то Новым годом. Помню, что после Нового года мы встречались с друзьями у нас. Позвонили Белле и пригласили их. Долго не могли дозвониться, в конце концов она сказала, что еще слишком рано для встреч. Хорошо... проглотили.
      Потом пошли к нашему другу — Арику Оганяну— опять отказ!

     Тут терпенье мое кончилось и я пригрозил, что если они в течение часа не позвонят и не придут, то мы сами к ним заявимся. Белла начала говорить, что у них ничего дома н ет и чтобы мы об этом и не думали, но тут уже нашла коса на камень!
    Арик меня поддержал и вся кампания, взяв с собой всё, что надо и было возможно (помню, что был и соленый огурец!), вскоре звонила им в дверь. «Молодые» пытались отмолчаться, но нам отступать было уже некуда. Мы «дожали» их, пригрозив, что устроимся прямо на площадке, — благо, этаж последний! Кто-то скажет, что так нельзя, но, оказывается, всё «льзя», если захотеть!

     Жизнь разбросала нас по разным странам и даже континентам.
     Белла — так вообще пропала, перебравшись в Грецию.
     А с Машей у нас особый пароль:

"Блини мука ка?" — «Че, то! Мани крупа и гречка»

О.С. Подумал: даже  сейчас  я  так  и  не  сделаю  выбора —
          Одри или Беата?

                                                                            22. 09. 2017 г.