Чёрный пудель, рыжий кот - 4

Елизавета Архиповна терпеть не могла животных. Забравшихся в палисадник кошек метко окатывала ледяной водой. «Спасибо, что не кипятком!» – благодарили понятливые кошки, удирая во весь дух. Собак гоняла швабрами с несвойственной ее возрасту прытью. По воробьям палила из духового ружья. Голубей, ангельских птиц, и вовсе ненавидела.

Про ангельских птиц заявила ее знакомая, такая же с виду благостная старушенция, разве что слегка выжившая из ума и делавшая все, чтобы привести к этому же знаменателю и окружающих. (При этом Алла Игнатьевна излучала лишь добро, свет и радость. Отчего они вызывали у близких гнев, боль и состояние, близкое к аффекту, объяснить не мог никто).

«Ангельская птица!» - ворковала Алла Игнатьевна, рассыпая крошки вокруг себя. 
Ангельская птица клевала крошки и щедро опорожнялась на зеленую траву. Надо добавить, что зеленая трава росла перед домом Пудовкиной. Алла Игнатьевна не очень любила, когда птички какают в ее собственном дворе. К тому же в этом случае никто не смог бы оценить, как умильно она выглядит в окружении чудных тварей божьих.

- Ступай ко мне, Лизонька! - воззвала румяная Алла Игнатьевна, обращаясь к открытому окну Пудовкиной. - Это такое счастье, такое наслаждение! 

Тут-то на крыльце и появилась Елизавета Архиповна с ружьем в руках. 

- Первый предупредительный! - пронзительно заорала она. 

И действительно нажала на курок.



Уже позже, когда полиция выясняла, откуда у старухи Пудовкиной взялся карабин, оказалось, что домик Елизаветы Архиповны просто нафарширован оружием. Как если бы кум Тыква собирался вести небольшую партизанскую войну против классово чуждого синьора Помидора. 

- Тебе, бабка, зачем столько огнестрела? - поинтересовался новый участковый.

- А от воров, - прищурилась Елизавета. 

- Да что у тебя, гробница египетская? Кто к тебе полезет! 

- Гробница не гробница, - огрызнулась Елизавета Архиповна, - а твои мозги смогу через нос крючком вынуть! Ежели найдется, что вынимать.

И так зыркнула, что участковый смылся от греха подальше. 

Тем более, что придраться было не к чему. Старуха исправно продлевала разрешения, проходила все положенные комиссии, а зоркость демонстрировала такую, что впору было позавидовать.

Но это было несколько часов спустя. А сразу после выстрела огромная голубиная стая в панике взметнулась с лужайки, оглушительно хлопая крыльями. 

На этом Елизавета не угомонилась.

- За умышленное распространение опасной инфекции в местах большого скопления людей, 
- раздельно проорала она, - подсудимая Алла Повышева приговаривается к высшей мере наказания!

- Ты что, ты что... - забормотала Алла Игнатьевна, пятясь по лужайке. - Лизонька! Окстись!

- Вижу цель! - каркнула Лизонька. - Готовлюсь к исполнению...

К чему готовится обезумевшая ведьма, Алла так и не узнала. Как кролик перед призраком кастрюльки с рагу рванула она прочь, петляя по дороге, и вслед ей летел хриплый злобный хохот старой карги.

При таком отношении к животным и людям неудивительно, что большинство тварей божьих, кроме клопов, обходили дом Елизаветы стороной. 

Откуда взялся пудель, никто так и не узнал. Был он стар, болен, труслив и измучен скитаниями. В грязно-ржавых колтунах с трудом угадывался первоначальный черный цвет шерсти. Глаза слезились. Пудель жался к заборам и шарахался, когда на него гавкали дворовые собаки. 

В конце концов он прибился к магазинчику в конце улицы.

Сердобольные продавщицы выносили ему еду, однако даже за корм пудель отказывался подходить: нервно хватал беззубой пастью содержимое миски и отбегал в сторону. Он боялся всех: людей, кошек, воробьев, машин, боялся велосипедов и пакетов, стариковских клюк и детских вертушек, и было непонятно, как такая жалкая тварь, передвигающаяся исключительно на полусогнутых ногах, до сих пор не скончалась от разрыва сердца. 

Увидев его первый раз, Елизавета предложила пристрелить, чтобы не мучился. В хвосте пуделя возмущенно забегали блохи и грозно замахали в сторону Елизаветы Архиповны кулаками. Сам пудель сидел неподвижно, смотрел перед собой бессмысленно-стариковским взглядом.

На второй раз Елизавета донесла до продавщиц, что ей неприятно видеть этот ходячий полутруп, когда она спешит с утра за свежим батоном. 

Пудовкину неожиданно поддержала Алла Игнатьевна, покупавшая тут же сметану на развес. «Напишу заявление! - пообещала она. - В эту, как ее... Службу по отлову. Нечего ему тут делать. Раз такие жалостливые, забирайте себе!»

Забрать пса было никак не возможно. Обе продавщицы это понимали.

- Жалуйтесь, - равнодушно сказала одна.

- Не идет он к нам, - с ненавистью процедила вторая. - А то забрали бы.

- Что значит «не идет»? - вмешалась Пудовкина. - Да кто его, сукина сына, спрашивает? 

Она вышла из магазина, покрутила головой и, завидев пса, крикнула:

- Эй! Ты! А ну давай сюда живо! Ты, ты, я к тебе обращаюсь! 

После чего направилась домой как ни в чем не бывало. 

И тут случилось чудо. Пудель тяжело встал со своего пригорка и поплелся за Елизаветой Архиповной. В некотором отдалении, но поплелся. 

- На смерть пошел, - ахнула остолбеневшая продавщица.

- Не выдержал мучений... - прошептала вторая. 

Известно было, что пудель зашел в калитку за Пудовкиной, и следующие две недели его никто не видел. 

Общественность строила самые разные предположения насчет его кончины. Сварила ли Елизавета пса или съела живьем? Большинство сходилось на том, что прикончить бедолагу и впрямь было милосердным делом. А что уж там старуха будет творить с бренными останками, дело ее.

Через две недели калитка распахнулась, и на лужайку выбежала очень маленькая собачка.

За ней вышла Елизавета.

- Лаврентий, тут не ссать, - недовольно потребовала она. - Под кустик иди.
Маленькая собачка, оглядываясь на старуху, задрала лапу на кустик.

- Соображаешь когда хочешь, - одобрила Елизавета. 

Случившаяся поблизости Алла Игнатьевна нацепила очки и воззрилась на животное.

Оно было меньше пуделя раза в три.

Оно было другого цвета: чисто черного, без всякой ржавчины.

В конце концов, оно было без шерсти! 

На следующий день весь город знал, что ведьма Пудовкина завела пуделя и обрила несчастное животное налысо. 

Пудель был стар и болен. Он пускал газы, мочился под себя, хромал и горбил спину. Его рвало на Елизаветины ковры. Его мучил понос. 

Старуха притащила к себе ветеринара и четыре часа не выпускала из дома. Уже наблюдатели решили, что ведьма сожрала его, раз с пуделем не сложилось, но тут ветеринар выполз, качаясь как былинка на ветру. 

- Что там, что? - бросились к нему.

- Брокколи... - слабеющим языком выговорил ветеринар и упал лицом в траву.

* * *
- При чём здесь брокколи? - озадаченно спросил Макар Илюшин.