«Молодежь живет в виртуальном мире»

 Глава киноконцерна «Мосфильм» Карен Шахназаров — об аналоге советского Госкино, качестве современных фильмов и проблемах нового поколения

Киноконцерн «Мосфильм» стал одним из триумфаторов завершившегося Венецианского кинофестиваля. Работа специалистов по реставрации картины Элема Климова «Иди и смотри» (1985) была высоко оценена почетным жюри киносмотра и награждена «Золотым львом». С главой «Мосфильма» Кареном Шахназаровым встретилась обозреватель «Известий».

— Карен Георгиевич, поздравляю вас и «Мосфильм» с почетным призом. Реставрация фильмов — некоммерческий проект. Занимаетесь сохранением культурного наследия за свой счет?

— «Мосфильм» всегда инвестирует свои средства. Эти деньги остаются от нашей прибыли за вычетом налогов, поэтому у нас к ним несколько иное отношение — мы беремся лишь за те проекты, которые были бы полезны обществу или интересны зрителям. Мы могли бы потратить прибыль на другие вещи, но инвестируем ее в кино.

— Этим объясняется предельная избирательность в выборе проектов?

— У нас нет возможности, как у больших голливудских компаний, инвестировать одновременно в десятки проектов, поэтому мы беремся максимум за 1–2 проекта в год. В основном мы делаем их на заказ, своих у нас немного, но они важны, потому что мы не делаем их на бюджетные деньги.

— По какому принципу выбираете проекты?

— По принципу — нравится лично мне или нет. В кино не бывает по-другому.

— А как же принцип коллегиальности?

— Сегодня проблема российского кино в том, что оно пытается всё делать коллегиально. Всё определяют тайные худсоветы. Тайно голосовать за сценарий — ноу-хау, которого нет больше нигде в мире.

— В Фонде кино, напротив, говорят, что их работа стала более прозрачной. Защиты проектов происходят открыто, идут онлайн-трансляции.

— А я не считаю, что в кино надо работать открыто. Сюжет, который тебе преподнесут в фильме, должен быть скрыт. В этом одна из интриг для зрителя — он не должен знать, что ему покажут. Открытость хороша в прениях депутатов, а не в кино. Если сюжет раскрывают еще до того, как написан сценарий, то зачем зрителю смотреть фильм?

— На последнем питчинге Фонда кино, помимо традиционных для нашего кино жанров, были поддержаны фильмы ужасов. Это новый тренд отечественного кинематографа?

— Не знаю. Может, ничего другого нет? У нас пытаются сделать коммерческое кино и, наверно, думают, что ужастики — очень коммерческие. Страдает именно репертуарное качество. Пока мы не заведем институт редакторов, работающих со сценарием, всё останется на том же уровне. В советское время ты привозил редакторам сценарий, они с тобой сотрудничали, помогали. И в американском кино так работают. Это и есть функция продюсера, и если Фонд кино действует как продюсер, то он должен заниматься этим, а не просто раздавать деньги. Должна быть репертуарная политика. Очень странно, что у нас большая часть проектов не имеет никакого отношения к жизни: ужастики, одноразовые комедии, твари, пришельцы сплошь и рядом...

На последнем заседании фонда было принято предложение ввести редакторскую группу. Я сказал, что нужно всё централизовать и создать центр наподобие Госкино СССР, который очень эффективно работал. Возможно, тогда всё сдвинется.

— Многие российские фильмы имеют низкие показатели в прокате. Эта участь постигла и вашу картину «Анна Каренина. История Вронского». 

— Для наших картин в прокате объективно не очень хорошая ситуация, потому что, по сути, прокат контролируют американские компании. Если российские картины и попадают в прокат (просто потому, что в России они должны быть), то на самые худшие сеансы.

Что касается проката «Анны Карениной», то он не удался по нескольким причинам. Во-первых, изначально было понятно, что выпустить фильм после того, как сериал был показан по телевидению, — очень экзотическая идея. Во-вторых, лента шла на сеансах, на которые никто не ходит. Я не очень в обиде, поскольку, хотя не заработал в прокате, получил своего зрителя на сериале — доля 17–18%, что хорошо.

Но то же самое происходит и с картинами, премьеры которых не предвосхищали показы сериальных версий. Это с одной стороны. С другой — качество картин не очень высокое, хотя в американском кино тоже очень много слабых картин. «Дюнкерк» (фильм режиссера Кристофера Нолана. — «Известия»), на мой взгляд, очень слабый.

— Этой весной актер Евгений Миронов и продюсер Тимур Бекмамбетов обратились в Минкультуры с просьбой перенести российскую премьеру «Форсажа», совпавшую с выходом отечественной картины «Время первых».

Насколько оправданны такие способы?

— Это совершенно бессмысленно. Можно обращаться сколько угодно, но никто на это не пойдет, потому что перед российскими картинами у прокатчиков нет никаких обязательств. Должна быть создана реальная система их защиты.

Я, например, был по-хорошему удивлен тому, как устроена система защиты национальных картин в Мексике. Есть закон, по которому прокатчики обязаны показывать мексиканские картины в течение определенного времени, даже если на сеансах нет ни одного зрителя. И они показывают: в кинотеатре восемь залов, в двух из них идут мексиканские фильмы.

Количество зрителей государство не волнует: вы должны показывать их — и точка. Я не утверждаю, что этому надо слепо следовать, но у них есть система. Наши же киносети на 80% принадлежат американцам. Иногда, конечно, они ставят российское кино про патриотические чувства и так далее, но в общей массе они, естественно, за свое кино.

— Предлагаете открывать российские сети?

— Предлагаю создать единый центр с большими полномочиями — аналог советского Госкино, который будет заниматься всеми проблемами: прокатом, финансированием, работой с проектами. Я сторонник рыночной системы, но считаю, что и в этих условиях можно находить правильные решения для поддержки отечественного кино. Не надо ничего запрещать — нужно искать правильные механизмы, которые помогут российской киноиндустрии.

— Вы готовы возглавить такой центр?

— Нет. Хотя некоторые, видимо, подозревают у меня такое желание. Поймите, я уже в том возрасте, когда мне это просто не нужно. Если был бы моложе, возможно, считал бы, что сделаю что-нибудь полезное на этом посту.

— Кто из сегодняшних киноменеджеров смог бы возглавить подобную организацию?

— Это не моя миссия, этим должно заниматься государство. Госкино возглавлял Филипп Тимофеевич Ермаш, которого все считали бюрократом. Тем не менее при нем снимали Тарковский, Гайдай, Рязанов, Бондарчук, Меньшов. Отличный киноменеджер и кинопродюсер, он был выходцем из партийного аппарата, но, на мой взгляд, создал то кино, которое и сегодня смотрят все. Заметьте, очень разное кино.

— Уже вынашиваете идею для следующего фильма?

— Я вообще не думаю о кино. Я уже в том возрасте, когда пора заканчивать.

— Кокетничаете?

— Не кокетничаю! Зачем всё время снимать кино? Это довольно муторное занятие. Возможно, если появится что-то, что мне очень захочется сделать... Как режиссер я снял 20 картин, если считать «Анну Каренину», потому что сериал — это четыре полнометражных фильма.

— А снять ремейк своего любимого фильма не возникало желания?

— Не было никогда фильма, ремейк которого я мечтал бы сделать. Я вообще не могу сказать, что я фанат кино. Я читать люблю. Сегодня посмотреть кино — всё равно что прочитать газету: прочитал и выбросил. Кино стало совсем другим. Его никто не помнит, оно никому не нужно. И дальше будет только хуже.

Раньше искусство исходило из жизни, а сегодня молодежь живет в некоем виртуальном мире. Они черпают свой опыт из придуманного мира. Чем это кончится, я не знаю. Другая цивилизация возникнет. Им не будут нужны чувства, взаимоотношения людей. Современная молодежь не знает жизни, не интересуется ею. Вот Лев Толстой видел жизнь и из нее делал свои произведения. А сейчас из виртуальности делается виртуальность —  что я могу сделать с этим?

Массовая культура диктует всё. Искусство делалось по заказу элиты и так развивалось на протяжении тысячелетий. Сейчас оно стало массовой культурой, товаром. Всё, что становится товаром, не является искусством. Печально, но это так. Разве кино интересно сейчас?

— Ходить в кино хочется, но иногда ходить не на что.

— Не на что, потому что кино создает не автор, а зритель. Это поколение создало свое кино. Пушкин ориентировался на очень узкий слой грамотных людей. Сегодня же надо ориентироваться на массу. Она ест попкорн, гамбургеры, у нее всё усредненное. И кино ей нужно такое же. 

— Не знаю, насколько виновато поколение... Сейчас такая жизнь — созерцать некогда.

— Я говорю не о том, что надо «созерцать», а о том, что хорошо бы «видеть».

Справка «Известий»

Карен Шахназаров окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Игоря Таланкина). С 1998 года возглавляет киноконцерн «Мосфильм», с 2008 года — член попечительского совета Высшей школы телевидения МГУ. Снял более 20 фильмов, в числе которых «Мы из джаза», «Курьер», «Американская дочь», «Анна Каренина. История Вронского» и др. Народный артист России, дважды лауреат Госпремии РФ.