Люди не могут понять – как можно судить невиновного?

«А всё ли возможное делаю лично я, чтобы Христос не сказал мне с болью в голосе: “Я был в темнице, а ты не смог помочь Мне”»?

Старший священник Покровского храма Бутырской тюрьмы отец Константин Кобелев второй десяток лет помогает заключенным. В начале этого года его внимание привлек молодой узник старинного Бутырского замка. 26-летнему Максиму Хохлову – полуслепому, с больным сердцем, приписывают преступление, которого он не совершал.
 

Подобных дел в нашем обществе десятки и сотни тысяч

Дело Максима известно многим. Причиной этого стала легко доказуемая, понятная каждому человеку, который узнаёт обстоятельства произошедшего, абсолютная невиновность Максима… Каждому, да не всем. В число понимающих парадоксально не входят те, кто должны были бы первыми во всём разобраться: сотрудники полиции, следователи, прокуроры, судьи. Должностные лица почему-то глухи и слепы… Проявленное ими коллективное желание во чтобы то ни стало осудить попавшего под их власть человека, привлекло внимание огромного количества людей к этому, с юридической точки зрения, незначимому процессу.

Первыми откликнулись на беду Максима друзья, они передали тюремному священнику его просьбу о венчании. Я встречался с Максимом и его женой Анной неоднократно, беседовал, исповедовал, причащал. Открылись все обстоятельства случившихся событий. Интуитивное житейское понимание абсурдности выдвигаемых ему обвинений нашло подкрепление и на исповеди. Прихожане, которые знали про дело, глубоко сочувствовали молодому человеку. На венчание Максима и Анны захотели прийти многие. Эта пара стала им дорога.

Начались суды, православные братья и сестры приходили, чтобы поддержать молодоженов,  ставших им по духу  родными и близкими. Об этом необычном приходском движении (охватившем, кстати, несколько храмов) узнали общественные деятели и журналисты. Так возникло «резонансное» дело. Подобных дел в нашем обществе десятки, пожалуй, даже сотни тысяч. Говорят что около четверти от числа всех заключенных осуждены неправомерно, и вот к одному из них удалось привлечь внимание.

Это могло случиться с каждым из нас

Бывшего узника Максима Хохлова, что сердобольно помогал в метро пьяному гражданину Узбекистана подняться с пола вагона, полиция, прокуратура и суд обвиняют в том, что он хотел украсть у узбекского рабочего,  узбекский, опять же, паспорт и бездействующий подержанный телефон. Сегодня уже многие знают имя Максима, его показывают по телевидению, в его защиту говорят на радио, о его нарушенных правах пишут в интернете. Потому что ясно — подобным образом, как Максим, на скамье мог бы оказаться каждый из нас.  Люди не могут понять – как можно судить невиновного? А презумпция невиновности, кодекс судейской чести, да и перед старушкой-Фемидой, наконец, не стыдно? Как судить невиновного, спрашиваете вы? Легко! Ну а потом Фемида-то все равно ничего не видит, так что…

Надо ли говорить, что все мы, кроме Господа нашего Иисуса Христа, мягко говоря, не безгрешны. И каждый из нас друг перед другом виноват, как писал великий русский классик. Стараемся каяться, конечно. Насколько можем, насколько получается…  И Максим кается тоже. Я об этом, быть может, знаю лучше, чем кто бы то ни было другой. За свой страшный грех, совершенный по малолетству, он провел девять с лишним лет в заключении и преступление свое, осмелюсь свидетельствовать, избыл.

В том числе и своим конкретными делами в колонии, где создал фоно- и фильмотеку, увеличил библиотечный фонд, всемерно помогал церкви. И вот – теперь его судят за то, чего он не совершал. О его невиновности свидетельствуют документы уголовного дела и показания живых свидетелей. В его пользу говорит закон. Но его дело в Зюзинском суде идёт, по всем признакам к осуждению на несколько лет содержания в неволе.

Почему, понять непросто. Было бы дело политическим, стояли за действиями прокурора Арутюновой Е.К. и судьи Чечко Л.Н. какие-то внешние силы, но это невозможно в данном случае. В конце концов, были бы какие-либо основания подозревать подкуп, но и это немыслимо: кто бы подкупал? Сам «потерпевший» Мумин Муминов в показаниях на суде о том, как оказался телефон у Максима сказал «не помню», а на вопрос адвоката, откуда же вы узнали, что его украл Максим откровенно сознался: мне об этом сказали полицейские.

Из судебного процесса исчезает не только защита

По своему послушанию тюремного священника периодически бываю на судах. И картина повсюду схожа. Из судебного процесса исчезает не только сторона защиты. Не только слова адвоката почти ничего не значат, все положительные свидетельства, ходатайства, характеристики почти не играют роли, но исчезают и сами судьи. Никакого своего мнения, никаких попыток узнать правду. Судья глух и слеп ко всему и ко всем, кроме прокурора. Исключения очень редки.

Тоже самое мы видим в деле Максима. Прокурор Арутюнова считает себя достаточно компетентной  во всех отраслях познания. Врачи, учёные, психологи, священники — никто ей не нужен. Адвокат указывает на то, что необходимо дать ответ на вопросы о том, что предмет, похожий на телефон: 1) являлся ли личной собственностью Муминова 2) являлся ли телефоном, как работающим устройством (никто его в рабочем виде не видел), 3)стоил ли 5000 р (порог уголовной ответственности за кражу — новый 4900 стоил, а этому не менее трёх лет)…

Все эти вопросы должна была бы решить экспертиза, но прокурор Арутюнова заявляет, что достаточно осмотра данного «вещдока» следователем.

У Максима серьёзные болезни, в том числе один глаз не видит, другой под угрозой, а прокурор не видит никаких проблем со здоровьем. Адвокат указывает на признаки  того, что сам протокол задержания местами был вымаран корректором и требует в суд предоставления оригинала и его экспертизы специалистами, а прокурор отказывает, якобы и ксерокопии достаточно, чтобы понять, что всё законно. Три специалиста различных направлений проводят независимую экспертизу видеозаписи из вагона метро и дают своё заключение, а Арутюнова описывает видеозапись лишь в пользу обвинения и опротестовывает мнение учёных.

Вот так проходят слушания по данному делу. У прокурора вроде и работа такая — обвинителя, но разве это правильно, отвергать почти любые доводы разума и элементарной логики?

Удивляет судья Леонид Николаевич Чечко. Около 20 лет на этой должности. Вместо мудрости, авторитета, уважения – лишь повторение слов молодого прокурора.. Справедливости ради сказать, экспертизу видеозаписи, проведённую  группой специалистов Центра независимых экспертиз он всё же приобщил к делу, но будет ли она учтена?

В чём же причина такого безгласия судьи?

О процессе,  как я говорил, пишут многие. Многие обсуждают федерального судью по уголовным делам Леонида Николаевича Чечко (вся информация собирается на особом сайте helpmaksim.ru). Но мне его очень жаль. Жаль попранное в его лице высокое предназначение венца Божиего творения — человека.

Где высокое предназначение Судьи с большой буквы? Ведь в Ветхом завете судьи стояли выше царей. В чём причина такой вопиющей деформации судьи и прокурора, кстати, тоже?

Сотрудники СИЗО видят перед собой человека, а судьи?

Я убеждён, что причина заключается в том, с каким упорством современное общество отказывается из столетнего уже плена вернуться в землю обетованную, духовными путями прибежать к ждущему у родного дома Отцу.

Да, многие пошли этим узким путём, слава Богу! Приложили все свои силы к проповеди православия не только возрождением Церкви, строительством храмов, но и адресными делами милосердия

Церковь заботится о престарелых, о болящих, делает попытки укрепления семей и работы в молодёжной среде, в армии. Конечно, существует и тюремное служение. Процент становящихся верующими среди узников чрезвычайно высок.

Так, среди сотрудников уголовно-исполнительной системы ещё 10 лет назад бытовала предубеждённость против узников. «Вы, батюшка, просите о нём,  из уважения к вам, я сделаю (приведу его в храм и т.п), но почитайте его уголовное дело! Это такой бандит» — и в том же духе о каждом. Но мы служили в СИЗО. Один раз в неделю, потом два, потом открыли ещё одно молитвенное помещение, стали и там совершать литургию. Теперь служба 12—15 раз в месяц, каждый раз весь объём этих строений, где содержатся узники, где работают сотрудники оглашается колокольным звоном, а храм открыт ежедневно, с утра до вечера. И сотрудники тоже в него заходят.

В результате через несколько лет постоянного служения сотрудники неожиданно для меня вдруг сами стали рассказывать о тех случаях, когда невиновные люди попадают в тюрьму.

Считаю, что это свидетельствует о коренном переломе их сознания. То есть они перед собой видят уже не преступника, но человека. Если у сотрудника существует понимание, что среди его «подопечных» есть хотя бы небольшой процент невинно осуждённых, это должно повлиять на его обращение с каждым узником. «А этот, который сейчас передо мной, может, его тоже зазря посадили?» Эта мысль отныне будет такого сотрудника беречь от злоупотреблений своим положением гораздо надёжнее, чем страх перед наказанием от начальства или проверяющих.
 

Приходите в суд

Прения сторон, запрос прокурора об определении срока заключения ожидаются в Зюзинском районном суде г.Москвы 15 сентября 2017 в 15:30 аудитория 411. Там же Максим Хохлов скажет заключительное слово.

С собой иметь паспорт, на входе сказать: «судья Чечко»

Адрес Зюзинского районного суда города Москвы: улица Кржижановского 20/30, корпус 4,

Требуется ваша ежедневная молитва, особенно в часы суда, просим, по возможности, прийти на заседание и поддержать отца Константина и его подопечного Максима Хохлова

К огромному сожалению, воздействовать на сотрудников судебной системы мы не можем, только взывать к их совести. Знающие прогнозируют, что прокурор запросит для Максима Хохлова за ничем и никем не доказанную «попытку кражи телефона» более трёх лет тюрьмы. А судья с этим согласится.

Но более всего меня, и, думаю, всех нас волнует главный вопрос: «А всё ли возможное делаю лично я, чтобы Христос не сказал мне с болью в голосе: “Я был в темнице, а ты не смог помочь Мне”»?