Мешок сахара и кремлёвский протокол 90-х гг

    У меня многолетняя привычка – приношу из газетного киоска свежий номер еженедельника «Аргументы и факты» и в первую очередь  открываю страницу с очередной статьёй обозревателя Вячеслава Костикова, бывшего помощника Бориса Ельцина и даже посла в Ватикане. Странно, но такую же привычку имела и моя старшая сестра до самой смерти (светлая ей память). Прочитав сегодняшнюю статью под названием «Когда жмут ботинки. Есть ли в России место для политики?», я вспомнил случай из собственной жизни, аналогичный тому, который в самом начале статьи привёл Костиков.

   В декабре далёкого уже 1988 года в Москве состоялся съезд работников народного образования. В таком формате он был единственным за всю советскую и постсоветскую историю страны – до и после случались подобные съезды, но только школьных учителей, а в 1988 году в числе делегатов съезда были работники от детских садов до университетов. В составе делегации от Омской области в группе от средних специальных учебных заведений оказался и я. Накануне отлёта в Москву всю делегацию (около 30 человек) напутствовали в отделе науки и образования обкома партии. Для основной массы делегатов это было рядовым событием, а для меня, хронически беспартийного, всё было в диковинку. Особенно то, что каждому из нас вручили талон на покупку в специальной секции омского ЦУМа предметов одежды и обуви, в коих не стыдно было показаться в кремлёвском дворце съездов. Помню, как мы с женой выбирали для меня импортные из стран народной демократии рубашку, костюм, туфли, галстук. В других-то секциях нашего главного универмага  был тот самый легендарный советский ширпотреб…

    Выдержки из статьи Вячеслава Костикова я приведу только в собственном пересказе, ибо в последнее время любую мою статью  со ссылкой на «АиФ» модераторы ньюсленда безжалостно уничтожают. Странная система – публикация-то в Макпарке, а ликвидация в ньюсленде. Все мои попытки узнать причину такой немилости остались без ответа. Вполне вероятно, что и эту заметку ждёт та же участь, но название статьи в №37 «АиФ» я привёл выше – открыть её можно в один клик…

Мешок кремлёвского сахара

Вспоминаю годы, называемые сегодня «лихими».

На главной улице Москвы неподалёку от Кремля стояли женщины и продавали  вязаные носки, кружева домашнего производства, кое-какую утварь. Люди едва сводили концы с концами. Но в стране помимо ощущения общей боли было и ощущение общих надежд. Вышедшие из подполья первые миллионеры ещё не чувствовали себя хозяевами страны. В Кремле, как и в стране, никто не жировал. Помню, как в 1992 г. служащим Кремля в связи с каким-то событием  выдавали «премиальные».

Самым «близким к телу» - помощникам президента Бориса Ельцина - досталось по мешку сахарного песка. Я вёз этот мешок в багажнике служебной «Волги» домой, уложив его рядом с аппаратом секретной связи. Связь была секретной, но и вредной: водителям за «излучение» доплачивали. Сегодня тоже существуют некие формы поощрения. Но не сахарным песком. Поговаривают, что во многих министерствах есть особые фонды, из которых крупным чиновникам выплачивают щедрые надбавки.

Из тогдашней кремлёвской жизни вспоминается и другой забавный эпизод, связанный с приездом в Москву в октябре 1994 г. королевы ВеликобританииЕлизаветы II. Это был первый визит такого уровня за всю историю российско-британ­ских отношений. Он воспринимался как символ: Москва вступала в узкий круг «мировых цивилизованных держав». Предусматривался торжественный приём в Кремле, балет в Большом театре. За несколько дней до встречи «президентскую рать» Ельцина инспектировал шеф кремлёвского протокола Владимир Шевченко. Помню его озадаченное лицо и вопрос: «Ребята, у вас хотя бы приличные ботинки есть?» Приличные ботинки были не у всех. Не говоря уже о «чёрном верхе». Вопрос решился радикально. Через несколько дней помощники прямо в Кремле примеряли чёрные итальянские смокинги, галстук-бабочку и… новенькие лакированные ботинки. 

Увы, моего размера ботинок не оказалось: достались размером меньше. «Ничего, вечер простоишь», - успокаивал Шевченко. Ботинки до сих пор хранятся. Какая-никакая, а почти политическая реликвия.