Власть в России: православие, самодержавие и элита

В связи с очередными выборами в России снова встаёт вопрос о преемственности власти. Этот вопрос крайне важен для самых верхних уровней власти в любой стране, в том числе и в России. Преемственность власти означает плавный персонифицированный переход власти от одного лица другому при сохранении общей конструкции и общих принципов управления для элиты.

Прерывание преемственности власти, новые люди, пришедшие к власти, изменения в политике, изменения в структуре власти, - всё это пугает действующую элиту, стремящуюся сохранить свою власть, своё влияние и своё место в системе управления. Власть, особенно власть в авторитарном государстве, всегда персонифицирована, люди стареют, люди смертны. Поэтому рано или поздно действующий правитель должен уйти, и на его место должен кто-либо прийти. Смена, персональная смена властителя неизбежна, вопрос в том, каким образом она будет происходить.

Основная проблема всех авторитарных режимов — их краткосрочность в исторической перспективе. Ни одному авторитарному режиму никогда не удавалось решить проблему преемственности, проблему передачи власти. За небольшим исключением — Римская империя времён Антонинов, когда действующий император усыновлял своего будущего преемника в ущерб интересам своих детей. Во всех остальных случаях в истории действующий властитель опасался возможных преемников и старался их устранить. А официально объявленные преемники старались ускорить свой приход к власти. Самые известные исторические эпизоды — это война Ричарда Львиное сердце и его братьев против собственного отца, взаимоотношения Генрихов Четвертого и Пятого. В современном Китае ради спокойствия и стабильности страны проблема преемственности власти решается максимально спокойно — за последние годы сменилось несколько руководителей страны, и Китай при этом не испытал никаких кризисов. Власть передаётся более молодым лидерам, которых постепенно проводят по ступеням государственной карьеры.

В России действующий правитель всегда опасается конкурентов и пытается их политически задавить. Поэтому к концу своей исторической эпохи у правителя, как правило, не остаётся возможных наследников — всё политическое поле выжжено и вытоптано. К тому же бесконтрольная власть развращает, и властитель, совершавший, возможно, противозаконные действия, просто боится выйти на пенсию без гарантий личной неприкосновенности со стороны новой власти. Иногда бывают и казусы. Борис Ельцин как-то (возможно, с бодуна) сказал кому-то про Бориса Немцова, как про будущего правителя страны. И у того, похоже, реально «поехала крыша». Сам Борис Ельцин тянул с выбором наследника до последнего.

Российская политика – политика сакральная и публичная. Реализация схемы закулисного управления страной реальным правителем (которая в своё время была реализована в Мексике) в России оборачивается десакрализацией власти, которая в этом случае персонифицируется во временного правителя. В результате страдает и авторитет власти, и авторитет обоих правителей — и реального, и его временного заместителя. Предпоследний раз так «чудил» всевластный царь Иван Васильевич Грозный, короновавший на царство российское в 1575 году Симеона Бекбулатовича Касимовского, а себе оставивший скромный титул Ивана Васильевича Московского.

С проблемой передачи власти столкнулся и Советский Союз на закате своей исторической эпохи. Возраст почти всех членов Политбюро в 1980-е годы давно уже превысил критический, новых молодых относительно себя они в свой круг не допускали. И когда они стали умирать один за другим, выяснилось, что достойных преемников у них нет. А их единственный, но недостойный преемник разрушил великую страну.

В последнее время в российской элите в связи с нежеланием рисковать властью и в связи с желанием закрепить и стабилизировать свою власть и сделать её независимой от выборов, стали популярны идеи православия и самодержавия. Православная церковь возвращает себе здания, увеличивает паству, элита играется в полученные от потомков Романовых-Гогенцоллернов титулы.

Но в тот момент, когда авторитарный режим начнёт преобразовываться в самодержавный, все недостатки самодержавия, всё отрицательное, присущее самодержавию, тут же вернётся. Основной принцип передачи власти при самодержавии – наследственный, по крови. В крайнем случае – по завещанию правителя при отсутствии прямых законных наследников. В результате любая династия рано или поздно вырождается, поскольку вероятность появления абсолютно недостойного наследника, который может завести свою страну в пропасть, по мере течения времени возрастает. Изменение порядка наследования при монархии, при самодержавии, всегда чревато государственными переворотами и серьёзными потрясениями. Простая смена престолонаследника в 1825 году привела Россию к серьёзному потрясению. Юность Ивана Грозного до времени, пока он не стал реальным самодержцем, происходила при фактическом внутреннем конфликте между крупнейшими боярами.

Ещё один, казалось бы, технический, момент, для самодержавия является крайне важным. Для утверждения легитимности и сакральности правителя необходима непрерывность престолонаследия. Условно говоря, чтобы правитель, не являющийся по крови членом династии, стал бы легитимным, он должен каким-то образом вступить в эту династию. Или учредить новую династию. В начале 19 века, когда после наполеоновский войн перекраивалась карта Европы, Наполеон лично основал новую династию, которая оказалась недолговечной, а его военачальник генерал Бернадот основал новую королевскую династию после того, как был усыновлён предыдущим королём, что дало ему необходимую легитимацию.

В России смена династий происходила крайне редко, фактически – один раз, в начале 17 века, – от рюриковичей к Романовым, и была легитимизирована Собором. Воссоздание старой династии Романовых (или даже рюриковичей, поскольку прямые потомки Рюрика и великих князей живут в России, и их достаточно много) при сохранении нынешних властителей возможно только каким-либо легитимным с точки зрения принципов самодержавия, принципов наследственной монархии способом, – усыновлением, иным видом вхождения в монаршую семью и так далее. Либо для установления постоянного и наследуемого нового старого порядка вещей нужно не только менять действующую конституцию, но и говорить о каком-либо всеобщем Соборе для легитимизации новой монархии. Все эти рассуждения кажутся немного фантастическими, но, если в российской элите уже начали говорить о самодержавии как о способе правления, о способе правления без регулярных и частых выборов, без регулярных рисков смены правителя после выборов, то необходимо понимать все риски, сопряжённые с установлением самодержавия и все необходимые условия, необходимые для его установления, в первую очередь, легитимацию новой власти и установление сакральности новой власти в глазах общества.

С православием тоже не всё так просто. Нынешнее православие в России достаточно мягкое, и пока не является правящим и господствующим. По мере восстановления его былого могущества, его жёсткость и нетерпимость будут возрастать. В некоторых вопросах, таких, например, как в историях с Казанским и с Исаакиевским соборами в Санкт-Петербурге, нетерпимость церкви и её нежелание идти на какие-либо компромиссы уже достаточно хорошо заметны. С другой стороны, в высших эшелонах российской элиты достаточно много неправославных элементов, столкновение статусов и интересов которых с возможной будущей старой практикой Русской православной церкви неизбежно.

Ни православная церковь, ни российская элита не извлекли никаких уроков из российской истории славного 20-го века, они хотят вернуться туда, в 1913-й год, к хрусту французской булки, к крепостным, к холопам, к нищим рабочим и к своей неограниченной власти, забывая о том, чем всё это кончилось и для церкви, и для монархии, и для тогдашней российской элиты, и для России. «Они ничего не забыли и ничему не научились», - эти слова, сказанные в своё время в 1814-м году о французских роялистах, в полной мере можно отнести к российским монархистам и к деятелям российской элиты, играющимся в восстановление православия и монархии.