«Путешествие пакета акций «Роснефти» еще не закончено»

Владимир Милов — о том, почему доля в госкомпании продана китайцам

Китайская энергетическая компания China Energy Company Limited (CEFC) стала владельцем 14,16% акций «Роснефти». Этот пакет CEFC за $9 млрд выкупила у консорциума из швейцарского трейдера Glencore и суверенного фонда Катара Qatar Investment Authority, который приобрел его в декабре прошлого года в рамках приватизации госкомпании. При этом QIA и Glencore сохранили пакеты акций «Роснефти» в 4,7% и 0,5% соответственно. О значении этой сделки и интересах главных действующих лиц «Новой газете» рассказал экономист Владимир Милов, специалист по ТЭК, бывший замминистра энергетики России.

— Как продажа доли в «Роснефти» китайской CEFC связана с прошлогодней приватизацией?

— Прошлогодняя сделка готовилась в большой спешке. Когда в конце октября возникла идея, что «Роснефть» может выкупить себя сама, публичная реакция на нее была крайне негативной. Путину это не понравилось — начались разговоры о том, что президента «Лукойла» Вагита Алекперова уговаривают купить этот пакет. Как я понимаю, «Роснефти» дали поручение найти кого-то, кто выглядит как сторонний покупатель.

Но вскоре стало очевидно, что у крупных международных игроков интереса к пакету «Роснефти» нет — он стоит очень дорого, но не дает никаких прав на управление компанией. У British Petroleum пакет даже крупнее, 19,75% акций, но они абсолютно ни на что не влияют. Все понимают, что в России тот, кто владеет более чем половиной акций, тот и хозяин. Тем более если это политически важная компания. Поэтому интерес к покупке был только у одного серьезного игрока: у самого Игоря Сечина. Из государственного менеджера он хочет стать акционером и равным партнером за столом переговоров. Для истории нашей нефтяной отрасли это стандартная схема — все крупные компании рано или поздно оказывались в руках своего менеджмента (например, «Лукойл» и «Сургутнефтегаз»). Для Сечина эта схема осложняется тем, что у «Роснефти» большие проблемы с финансированием: госкомпания в долгах и под санкциями. Крайне сложно было привлечь несколько миллиардов долларов, чтобы профинансировать покупку акций.

В итоге нашли консорциум из Glencore и Катарского фонда. Я еще тогда считал, что это временная структура, которой совершенно не нужен этот пакет. Glencore заманили эксклюзивным пятилетним контрактом на поставку нефти — для них это стало серьезным подспорьем из-за больших финансовых трудностей. А катарцы — крупнейшие акционеры Glencore, поэтому они тоже согласились войти в эту сделку. Поэтому логично было предположить, что это промежуточный владелец, необходимый «Роснефти» для того, чтобы быстро заплатить деньги в бюджет и изобразить успешную приватизацию. Более того, я считаю, что путешествие пакета акций «Роснефти» еще не закончено и китайская компания — тоже не окончательный владелец.

— Что мы знаем о загадочной CEFC? Связана ли она с китайскими властями?

— Мы действительно мало о ней знаем. 3 года назад она впервые попала в рейтинг Fortune Global 500. Заголовок тогда был такой: «Загадочная фирма из Шанхая». Даже в деловой прессе о ней почти ничего не знают. Это частный конгломерат, который в последнее время довольно агрессивно инвестирует на международных рынках. Они пытались скупать активы в самых разных сферах, но основной фокус был в области энергетики. При этом, учитывая, «шанхайские», и развиваться CEFC начала после прихода Си Цзиньпина, можно предположить, что какие-то связи с государством у компании есть. Но напрямую китайское руководство в этой сделке не участвует — в прошлом году китайские госкомпании прямо заявили, что готовы вкладывать в «Роснефть» большие деньги только в обмен на реальный контроль.

— В какой форме будет происходить сотрудничество между «Роснефтью» и CEFC?

— Мы наблюдаем только начало истории, но я думаю, что есть два пути. Первый — масштабное сотрудничество через создание совместного предприятия и запуск конкретных проектов по освоению сибирских и дальневосточных месторождений «Роснефти». Новости о продаже не зря сопровождались заявлениями о том, что речь идет не просто об акционере, а о партнере для совместных проектов.

В таком случае схема с китайцами для «Роснефти» и Сечина — это возможность внести в совместное предприятие неденежные активы и через них профинансировать получение контроля над частью этих акций.

Второй вариант возможен, если переговоры пойдут сложно. Ведь даже с расширенным составом совета директоров пакет в 14% скорее всего может гарантировать CEFC только одного представителя. $9 млрд — многовато за такую честь. Тогда CEFC побарахтается и попытается продать этот пакет. Один из вариантов состоит в том, что Сечин как раз на это и рассчитывает.

— Как обстоят дела с обязательствами «Роснефти» перед Китаем и другими кредиторами — они еще не слишком критичны?

— Они достаточно серьезны. Объемы поставок «Роснефти» в счет предоплаты — это порядка 200 млрд рублей в год. Совокупные обязательства по предоплате составляют порядка 1,7 трлн рублей. Если прибавить это к долгу (обычно аналитики считают чистый долг без учета обязательств по предоплате), то получится 5 трлн рублей — больше годовой выручки компании. Это весьма серьезная нагрузка. С другой стороны, денежный поток у «Роснефти» есть. Основная проблема состоит не в текущем балансе, а в том, что они не могут достаточно инвестировать и из-за этого вынуждены искать внешних инвесторов. Одна из надежд состоит в том, что китайцы вложат в месторождения «Роснефти» свои деньги. С инвестиционной программой сама компания не справляется.

При этом большие долги «Роснефти» — это цена за чрезмерно агрессивное поглощение активов в последние годы, от «ТНК-BP» до «Башнефти» и индийских месторождений. По базовым показателям «Роснефть» может работать вполне нормально, но эти покупки обременили госкомпанию большими долгами. Между тем у «Роснефти» много новых и старых месторождений, которые требуют инвестиций. Конечно, госкомпания не рухнет, но сейчас она находится в стагнации с перспективой на дальнейшее падение.

— При этом «Роснефть» тратит миллиарды долларов в Венесуэле…

— Это, конечно, политическая история. «Роснефть» — крупнейшая международная публичная нефтедобывающая компания. Как говорит Сечин, у нее достаточно низкая операционная себестоимость. Возникает вопрос: зачем тогда закупать нефть в больших объемах и практически по мировым ценам? По предоплате они купили у Венесуэлы около 16 млн тонн в год — это примерно вся нефтедобыча Вьетнама. И заплатили за это по мировым ценам. Ясно, что это хитрый способ прокредитовать режим Мадуро, а с коммерческой точки зрения — совершенно убыточное дело. В первом полугодии у «Роснефти» резко упала чистая прибыль. Если посмотреть на финансовый отчет, то причина состоит именно в стоимости покупной нефти. Понятно, что это связано с венесуэльскими закупками. По сути дела госкомпания убивает собственную прибыль. Заметьте, что все акционеры при этом молчат — никто ни слова не сказал на эту тему.

— В расшифровке разговора Сечина и Улюкаева есть фрагмент с обсуждением приватизации «Роснефти». Сечин говорит, что нужно продать пакет то ли японцам, то ли корейцам, но ни в коем случае не китайцам — «синергии» не будет.

— Этот разговор — памятник «компетентности» наших руководителей. Я называю такие истории «работа с картой». Когда я работал в Минэнерго, министр однажды вызвал меня к себе в кабинет. Стоя возле политической карты мира, он сказал:

«Смотри, между Казахстаном и Монголией есть узкий и прямой промежуток российско-китайской границы. Почему бы нам не зайти через него газопроводом и не избавиться от транзита?»

Я ответил, что в кабинет надо бы повесить физическую карту мира. Тогда можно будет увидеть, что высота этого отрезка 3-4 тысячи метров, это высокогорье без доступа к какой-либо инфраструктуре. На карте все может быть закрашено очень красиво, но жизнь гораздо сложнее. Так что разговор Улюкаева и Сечина показывает очень низкий уровень понимания проблем с обеих сторон. Интересно, что теперь об этом узнает широкая общественность.