Белые ли евреи? Ошибка — в самом вопросе

Гершом Горенберг

«Белые ли евреи?» Этот вопрос начал стираться из моего сознания лет 40 назад, когда я покинул Америку. В моем районе Иерусалима, как и в остальном Израиле, есть евреи всех оттенков — от блондинов до брюнетов. Конфликт между евреями и палестинцами к расе отношения не имеет. Также нет различий и между евреями из Европы и мусульманского мира, хотя активисты и ученые иногда пользуются терминами «белый» и «черный», несмотря на их совершенную лживость.

С приходом Дональда Трампа, однако, тема евреев и белизны все чаще всплывает в ссылках, которыми делятся мои друзья из Соединенных Штатов. После Шарлотсвилля вопрос цвета кожи евреев стал почти ежедневным гарниром в моем новостном рационе.

Это меня беспокоит. Со смирением эмигранта — который побывал как внутри, так и снаружи американской культуры — я предполагаю, что обсуждение возрождения американского антисемитизма в терминах цвета ошибочно, пагубно и вводит в заблуждение.

Я понимаю, почему поднимается этот вопрос. Цвет, или раса, — это фундаментальный разделяющий признак в Америке, и все время был таковым с того момента, как в 1619 году в Джеймстауне продали первых африканских рабов. Вплоть до Гражданской войны ваша раса определяла, будете ли вы порабощены. После нее и до сих пор она определяет, в каких фундаментальных правах человека вам могут отказать. Изъятая из юридических книг как предлог для дискриминации, она до сих пор влияет на то, как с вами обойдутся в случае, если вас остановил полицейский.

Возвышение Трампа, начиная со лжи насчет места рождения Барака Обамы, построено на ужасе, который испытывает значительная доля американцев перед идеей, что афроамериканец законно может стать президентом Соединенных Штатов.

Поскольку раса — самая распространенная причина, по которой, как считают некоторые американцы, можно дискриминировать и презирать других, инстинктивная реакция на ненависть к евреям — это попытка вписать ее в расовые категории. Силлогизм, похоже, таков: люди, которых ненавидят, считаются небелыми, а значит, раз евреев ненавидят, то они — не совсем белые. В противном случае, если они — белые, ненависть к ним не имеет особого значения.

Эта реакция понятна. Но она еще и ленива — а если посмотреть со стороны, то и провинциальна. Люди придумали так много оправданий, чтобы провести различия между одобряемыми «нами» и ненавидимыми «ими». Наряду с Шекспиром, Платоном и порохом, ненависть к евреям — это часть наследства, которое Европа завещала Америке. Исторически очевидная причина для того, чтобы ненавидеть и периодически убивать евреев в Европе, заключалась в религии: из упрямства или под влиянием демонов евреи не хотели принять очевидную истинность христианства. Менее явно было то, что мы сегодня называем этнической принадлежностью: евреи часто говорили на другом языке. Их культура была иной, и они считали себя отдельной нацией.

В Соединенных Штатах мои родители, когда были молодыми, еще сталкивались с квотами для евреев в университетах и пронацистскими проповедями отца Кофлина по радио.

К тому времени, как я вырос, антисемитизм уже казался выцветшим пятном на социальной ткани. Он существовал, но не был слишком активным — хотя бы потому, что Америка всю свою энергию ненависти направила на вопросы расы.

Хорошо, пусть это было наивно. И в Америке тоже, оказывается, не все фанатично относятся к расе, а антисемитизм не исчез.

Что более обидно в этой дискуссии о евреях и белизне, так это то, что все это, как бы непреднамеренно ни было, перекликается с расовым антисемитизмом нацистов. В Европе в эпоху эмансипации либералы предлагали евреям сделку — равенство в обмен на то, что те откажутся от своих этнических особенностей и останутся евреями лишь в том, что касается религии. Евреи, которые обнаружили, что и этого было недостаточно, чтоб купить себе равенство, часто соглашались на то, что немецко-еврейский поэт Генрих Гейне называл «билетом приема в европейскую культуру» — обращение в христианство.

Расовые теоретики антисемитизма не хотели дать своим демонам хоть какой-нибудь выход и определили еврейство как биологическое зло. Псевдонаучная теория расовой иерархии, призванная оправдать колониализм, в конечном итоге стала основанием для Холокоста.

Так что белые шовинисты не считают нас белыми. Я убежден, что верная реакция должна состоять не в выяснении, таковы мы или нет, а в том, чтобы отвергнуть сам вопрос.

В этом месте некоторые читатели подняли руку вверх и хотят сказать мне, что настоящий вопрос состоит не в том, белые ли евреи, а в том, пользуются ли они белыми привилегиями в Америке. Евреи живут в хороших районах, имеют высокий уровень образования и могут не бояться, что остановка их автомобиля полицией обернется для них смертным приговором.

В общих чертах это правда. Но оказывается, что эти привилегии или их отсутствие — недостаточный инструмент для того, чтобы определить, кто может стать объектом потенциально ведущей к насилию ненависти. Как писала в прошлом году британский лейбористский парламентарий Наз Шах (Naz Shah), красноречиво извиняясь за антисемитские комментарии, которые она сделала в прошлом:

«Мое понимание антисемитизма было неполным. Я не уяснила суть. Я не верила в иерархию угнетения, но до этого никогда не осознавала, что антисемитизм — отличающаяся от других и, возможно, более опасная форма дискриминации по сравнению с остальными, потому что вместо того, чтобы выставлять жертву низшей, он выставляет жертву своего рода высшей и контролирующей положение».

Для антисемитов любые экономические и политические достижения евреев — доказательство тезиса из «Протоколов сионских мудрецов»: «Заговорщики преуспевают в своих планах господства; они могущественны, они заменят нас».

Это не значит, что антисемитизм — самая опасная или широко распространенная форма ненависти в Америке, но она реальна. Она не связана с цветом. Это ставит евреев по одну сторону баррикад с другими объектами возрождающейся ненависти при президенте, который потакает хейтерам и прикрывает их.