Виктор Цой. Последний герой

МАМА – АНАРХИЯ,
ПАПА – СТАКАН ПОРТВЕЙНА
Цой жив еще и потому, что его места так никто и не занял. Постарели, погрузнели другие легенды русского рока, когдатошние друзья и соперники, выступавшие на одних и тех же «квартирниках» и многотысячных фестивалях, – как прикажете им теперь конкурировать с ним, по-прежнему двадцативосьмилетним? А новые живые легенды что-то не подрастают, хотя и рок-команды создаются, и альтернативные направления развиваются, и фестивали фестивалятся, и, главное, музыка пишется... но, кажется, для нее сегодня нет воздуха. 
Как ни парадоксально, удушливое застойное пространство 70-80-х оказалось наиболее оптимальной питательной средой для этой музыки, направленной на протест и свободу. И не то чтобы свобода победила окончательно и бесповоротно – хотя, конечно, сейчас никого уже не сажают ни за тунеядство, ни за подпольные выступления, ни за экзотический внешний вид. Просто новые времена диктуют свои малопонятные правила, протестные аккорды гаснут, направленные в никуда, размываются всяческие критерии, и рок становится все труднее отличить от попсы.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕВОЧКИ!
ЗДРАВСТВУЙТЕ, МАЛЬЧИКИ!

О том, как все началось, подробно и весело рассказал в своих воспоминаниях «Кино с самого начала» участник первого состава группы, музыкант Алексей Рыбин, он же Рыба.
«Цой был одет в черные узкие брюки, из которых высовывались ступни ног в черных носках, – без лишних вступлений начинает он, – черную рубашку и черную жилетку из кожзаменителя. Жилетка была украшена булавками, цепочками, значочками и прочими атрибутами панк-битничества. Волосы у него были тоже черные и довольно длинные, короче говоря, этот юноша имел несколько мрачный вид».

«Наверное, людям, которые Витьку не знают, сложно представить, что мальчик, который в то время учился в ПТУ на резчика по дереву, что называется “необразованный”, был на вполне сносном уровне знаком с древней китайской культурой» 
/ Борис Гребенщиков

С Гребенщиковым за чтением иностранной прессы

Судьбоносная встреча произошла на кухне у известного панковского деятеля Свина, вообще-то Андрея Панова, но в этом полуподпольном музыкальном мире все общались по кличкам, и только у Цоя настоящая фамилия была куда выразительнее любого прозвища. В этом мире грели в духовке вино, слушали «Битлз» и «Генезис», играли друг другу за кухонным столом новые песни, обсуждали их, спорили – а за его пределами занимались кто чем. Виктор Цой учился в СГПТУ-61 на резчика по дереву (кстати, вспоминала мама, по телевизору его впервые показали именно в этом качестве – как талантливого резчика).
 

«Среди шумных панков резко выделялся темноволосый высокий мальчик с серьезным лицом. Выделялся восточной внешностью, напряженностью движений, отстраненностью от событий; вообще отдельно существовал…» 
/ Воспоминания Натальи Науменко о Викторе Цое

Организация рок-концертов в те времена была занятием авантюрным и рискованным: музыканты привлекали пристальное внимание милиции и КГБ, и силовики охотно выполняли план по борьбе с внутренним врагом за счет отслеживания подобных сборищ и облав на них. Случалось даже, что зрителей брали в заложники и «кололи» на предмет, у кого они покупали билеты, за продажу которых можно было сесть надолго.
Одним из культуртрегеров, стремившихся легализовать подпольную музыку, был известный и сегодня московский музыкальный критик Артем Троицкий. Это он предложил Свину и его команде «Автоматические удовлетворители» выступить в Москве. Об оплате концерта речь не шла – Троицкий чтил уголовный кодекс, однако мог устроить молодым музыкантам по-настоящему продвинутую публику из числа столичной культурной элиты. Состав группы не лимитировался, и в результате поехали человек десять, в том числе и Цой с Рыбиным.

Андрей Панов (Свин)

Потусовавшись по Москве, подкрепившись «двойным гарниром» – макаронами за 16 копеек и коньяком с шоколадными конфетами из «волшебного мешка» запасливого Цоя, музыканты собрались у назначенной конспиративной квартиры: условная последовательность звонков, загадочные хозяева-близнецы, «Троицкий подойдет позже». Можно себе представить, какой кайф ребята ловили от этой «игры в шпионов» – хотя на деле все было достаточно серьезно.
Сам «квартирник» происходил в сталинской высотке в центре Москвы. Публика собралась соответствующая: мужчины в дорогих джинсах и кожаных куртках, дамы в мехах и вечерних платьях, – и эти люди пришли послушать панк-рок! Ну, приезжие питерские музыканты им устроили: и запредельные децибелы, и матерные тексты, и реальный панковский драйв, – публика осталась в полном восторге. Цой на этом концерте выступал со своими ранними песнями «на разогреве», а потом подыгрывал «Автоматическим удовлетворителям» на бас-гитаре. На следующий день был еще один концерт в подростковом клубе: не так экстремально, зато с какой-никакой аппаратурой.
Однако в то время гастроли для Цоя и его друзей были скорее захватывающим приключением, чем составляющей жизни. Основная жизнь протекала все там же, на кухнях, под дешевое вино и бесконечные споры о музыке. Собирались иногда у Свина, а чаще у Майка Науменко, лидера рок-н-ролльной группы «Зоопарк». Рыбин пишет, что музыка «Кино» выросла именно под влиянием более взрослых «Зоопарка» и «Аквариума». Мнение Майка о своих песнях Цой ценил настолько, что не понравившиеся ему больше никогда и не пел; вообще все музыканты той тусовки единодушно вспоминают, что Виктор был даже слишком чувствителен к дружеской критике.
 

ДАЛЬШЕ ДЕЙСТВОВАТЬ БУДЕМ МЫ!

В то время в Ленинграде уже существовал рок-клуб, легализовавший музыкантов на правах художественной самодеятельности, со всеми сопутствующими прелестями вроде партсобраний и «проработки» чересчур радикальных. Однако именно эта организация устраивала концерты и «Аквариума», и «Зоопарка», и многих других. И вот осенью возвратившиеся с моря, загорелые и вдохновленные, уже сформировавшие и отрепетировавшие свою первую концертную программу «Гарин и Гиперболоиды» пришли вступать в клуб.
Выслушали их без особого энтузиазма. Руководительница клуба поинтересовалась, что они хотят сказать своим названием, какую идею намерены нести слушателям и т.п. Под конец музыкантам посоветовали больше работать над собой – и приняли. Процесс пошел.
На тот момент Виктор уже был хорошо знаком с общепризнанным гуру русского рока – Борисом Гребенщиковым, к нему «Гарин и Гиперболоиды» и отправились сразу после прослушивания отмечать победу. По легенде, достоверность которой сам БГ элегантно ставит под вопрос (возможно, первая встреча состоялась раньше, он точно не помнит), познакомились они с Цоем в электричке, и Виктор спел под гитару две свои песни. Одну, по словам метра, никакую, хоть и на приличном исполнительском уровне, зато вторая, «Мои друзья идут по жизни маршем», произвела впечатление: «Когда слышишь правильную и нужную песню, всегда есть такая дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень или там амфору Бог знает какого века, – вот у меня тогда было то же самое».
 

«Когда люди, практически никому не известные, садятся и поют подряд набор классических песен, – это вводит в полное остолбенение. Я оттуда уехал с мыслью о том, что нужно немедленно поднимать Тропилло и, пока вот это чудо функционирует, – его записывать» 
/ Борис Гребенщиков

Кстати, по другой не слишком достоверной легенде, именно о Цое и его группе Артем Троицкий как-то сказал Гребенщикову: «Вот та молодая шпана, что сотрет вас с лица Земли».
Тем временем  Цой и Рыбин задумались над новым названием группы.
И как раз перебирали сотни существительных (хотелось короткого запоминающегося названия), когда БГ сообщил им, что закончил только что новый альбом. Но дело не в этом. Дело в том, что временно освободилась студия звукозаписи знаменитого в узких кругах Андрея Тропилло, и тот по рекомендации метра согласен записать молодую группу.
 

Рыбин вспоминает, как выйдя на улицу, под дождь, воодушевленные сверкающими перспективами, они увидели над крышей одного из домов неподалеку от метро красную неоновую надпись: «Кино». И наконец-то определились с новым названием.
Студия Андрея Тропилло располагалась в помещении Охтинского дома пионеров и школьников и представляла собой несколько комнат на верхнем этаже, заваленных запчастями аппаратуры и музыкальных инструментов, с гроздьями микрофонов на стенах и кольцами струн на полу – но сама камера звукозаписи содержалась в идеальном порядке и была оснащена по тем временам очень современно. В первый день Цой с Рыбиным не заметили, как отработали пять часов подряд, захваченные смелыми звуковыми экспериментами Тропилло. Сообразив, что запись альбома – дело долгое и серьезное, друзья отпросились с работы и учебы, симулировав кто тяжелую болезнь, кто непобедимые семейные обстоятельства. В результате же вся запись длилась сорок пять минут, и первый альбом группы «Кино» так и назвали: «45».
В окончательном варианте одна трехминутная песня вылетела, но «42», согласитесь, уже не звучит.
 

«99% того, что использовали ленинградские рок-группы на концертах, было самодельным – у советской фабричной аппаратуры, на которую могло хватить денег у рокеров, не хватало мощности для рокерских нужд, а та, у которой хватало, была чрезмерно дорога…»
/ Алексей Рыбин. «КИНО с самого начала»

«Герой фильма возникает из урбанистического пейзажа, идет на статичную камеру, останавливается перед ней, закуривает сигарету. Кто он, откуда – мы не знаем…»
/ С. Шолохов. «Игла в стогу сена»

Работая над альбомом, музыканты меньше чем за неделю спохватились, что надвигается их первый официальный концерт в рок-клубе. Накануне выступления состоялся суровый инструктаж с угрозами: не дай бог спеть неутвержденную песню и вообще позволить себе что-либо эдакое! Однако это уже была группа «Кино», и они могли позволить себе все. От неоромантических костюмов с позолотой, жабо и перстнями с фальшивыми бриллиантами – до дикого вопля за кулисами сразу после объявления группы. А финальную песню «Когда-то ты был битником» закончили лихим джемом, какие случались раньше разве что на подпольных сейшнах. Вопреки опасениям, руководство клуба пришло от зрелища в бурный восторг – равно как и публика.
Борис Гребенщиков, взяв на себя дальнейшее продюсирование открытой им группы, охотно общался с Виктором Цоем и вне репетиций и студий, подружески. У них было много общего: оба увлекались восточной культурой, китайской философией, медитативными практиками. Оба понимали, что постоянно растущий духовный вакуум необходимо так же непрерывно заполнять. «Вот ты и заполнишь, потому что ты пишешь то, что надо и как надо, – сказал как-то Цою БГ. – Поэтому ты в России главный. А поскольку Россия и в мире занимает специальное место, значит, ты и в мире отвечаешь за все это».
 

СОЛНЦЕ МОЕ, ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ

«Десять лет я рассказываю о том, как мы познакомились с Цоем! Можно тронуться умом», – сказала как-то в интервью Марианна Цой, первая и единственная официальная жена Виктора, мать его сына Саши. Возможно, именно для того, чтобы не «тронуться умом», она и написала свою «Точку отсчета» – повесть, которую трудно назвать таковой в литературном смысле, наивную по стилистике, беспорядочную по композиции, но очень искреннюю и пронзительно живую.
Женщин, бывших в жизни Цоя до нее, Марианна определяла пренебрежительно: «какие-то пэтэушницы». Между тем, вспоминает Рыбин, именно одна из них, первых поклонниц музыканта из его родного ПТУ, вдохновила Цоя на знаменитую «Восьмиклассницу». Но все это было действительно несерьезно.

Виктор и Марьяна

Познакомились они на дне рождения одного ее знакомого, а по совпадению и самой Марианны, чего она не хотела афишировать, но дату не могла не запомнить – 5 марта 1982 года. Ей исполнялось 23, и она уже была разведенной, а юноше по имени Витя было всего 19 – «оглушительная» разница! Он учился в ПТУ, а она работала в цирке заведующей цехами постановочной части, получала целых 150 рублей, к тому же ей светил карьерный рост – место загадочного «замзавпоста». 
Марианна же вспоминает, как, впервые услышав песни Цоя (до этого ей приходилось часто выслушивать опусы приятелей из музыкальной тусовки - и ничего), испытала скорее изумление, чем восторг. Захотелось попросить спеть еще.

Фото из семейного архива Марьяны Цой

У Рыбина на пр. Космонавтов. Август 1982 года

«…Мы с помощью Витиной мамы сняли комнату в двухкомнатной квартире на Московской площади. Это было первое наше собственное пристанище, куда мы, собрав пожитки, сбежали из родительских домов – сбежали, потому что очень хотели жить вместе»
/ Марьяна Цой. «Точка отсчета»

Летом Виктор и Марианна собирались на море, в любимую Малоречку, но в июне Цою стукнуло 21, и о нем вспомнил военкомат. О том, чтобы пойти служить, потерять два года, не могло быть и речи. По советам друзей, успешно «косивших» от армии, Цой лег на обследование в Пряжку, знаменитую психиатрическую больницу: «подумаешь, сумасшедший дом!»
Думали уложиться в пару недель, но «обследование» затянулось на полтора месяца: лечащий врач поставил себе целью либо вывести симулянта на чистую воду, либо и вправду найти в нем какое-то отклонение. Чтобы видеться с Цоем, Марианна устроилась в Пряжку бесплатно рисовать наглядную агитацию, и за эти полтора месяца насмотрелась на ужасы «самой гуманной в мире психиатрии». Упорство врача разбилось о непробиваемое молчание пациента, и Виктора выписали из больницы «законным советским психом» с белым билетом.
Зимой следующего года Виктор и Марианна, наконец, поженились. Сразу после свадьбы, когда в крохотную квартиру набилось человек сто, Цой слег с температурой. Но жизнь определенно налаживалась.

ЗАКРОЙ ЗА МНОЙ ДВЕРЬ. Я УХОЖУ

Новый альбом «Кино» – «Начальник Камчатки», был записан на студии Тропилло уже в новом составе: Виктор Цой (гитара, вокал), Юрий Каспарян (гитара), Георгий
«Густав» Гурьянов (барабаны), Александр Титов (бас). (Бас-гитарист Титов входил в состав «Аквариума», и через некоторое время на его место взяли Игоря Тихомирова).
 

«Рок-группы привлекали к себе жадное внимание со всех сторон – и тинэйджеры, и критики, и работники исполкомов, и правоохранительные органы имели с них свой кайф. Кому удовольствие от музыки, кому – повышение по службе за арест опасного идеологического диверсанта»
/ Алексей Рыбин. «КИНО с самого начала»

Каспарян, Цой, Чередниченко («Череп»). Фото В. Защеринского

Обновленная группа подалась на третий фестиваль Ленинградского рок-клуба и... не прошла отборочный тур. Взбешенная Марианна, на тот момент уже администратор «Кино», бросилась в клуб и «наорала там на первого попавшегося гардеробщика». Это ли помогло или все же вмешательство БГ и Троицкого, но группу на фестиваль допустили. Более того: Виктор Цой сольно открыл программу с удачно попавшей в идеологическую струю песней «Безъядерная зона», а «Кино» выступило в финале фестиваля, гальванизировав утомленных за три дня зрителей и став лауреатами.
Накапливались песни, которые вошли потом в альбомы «Ночь» и «Это не любовь». Ездило «Кино» и на гастроли. 

Фото С. Шапрана

«Цой никогда не врал и не лицедействовал. Он был и остался самим собой. Ему нельзя не верить. Из всех наших легендарных рокеров, прекрасных певцов и поэтов Цой – единственный, у кого невозможно провести грань между образом и реальностью; тем, что он пел, и тем, как он жил»
/ Артем Троицкий

1988

В Желтых Водах. Конец 1980-х

Группа «Кино»

«…В последнее время в нем было видно совершенно явное несоответствие между попсовой музыкальной формой и трагедийным содержанием. В этом и есть трагедия Цоя, попавшего в им же самим поставленную мышеловку. Причем он, наверное, даже не понимал, что дверца уже захлопнулась, потому что в этой мышеловке были и сыр, и мясо»
/ Андрей Тропилло

Москве, «Лужники», 21 июня 1990 года. Фото С. Берменьева

Последние три года жизни, три своих «звездных» года, Виктор Цой провел с другой женщиной – Наташей Разлоговой, с которой познакомился во время съемок «Ассы». Но о разводе с Марианной речь не шла – у них был Саша, Сантер, как они его называли. «Мы уже переросли эти женитьбы, разводы... – писала она в «Точке отсчета». – К этому моменту мы были уже совершенно свободными людьми».

ДОБРОЕ УТРО, ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ

Летом 1986 Виктор Цой впервые снялся в кино: это был фильм «Конец каникул», дипломная работа молодого киевского режиссера. Поездка в Киев сразу после Чернобыля музыкантов не смутила – все-таки не просто так они назывались «Кино», всем было безумно интересно, а Цою, кумиром которого был Брюс Ли, всегда хотелось попробовать себя в качестве артиста. Потом будут «Рок» и «Последний герой» Алексея Учителя, ключевой эпизод в соловьевской «Ассе» и главная роль в картине Рашида Нугманова «Игла», за которую Виктора Цоя назовут лучшим актером года по версии журнала «Советский экран», а сам фильм в восемьдесят девятом выйдет на второе место в советском прокате.
А пока Цой устроился кочегаром в котельную «Камчатка», и это место тут же стало культовым для питерских музыкантов. Здесь работали Александр Башлачев, Андрей Шаталин из «Алисы» и другие, а тусовалась масса народу из околомузыкальной среды. 
 

«Мы никогда не стремились к популярности. Мы никогда не задумываемся, в каком стиле мы играем и как долго будем популярны. Играть и любить это дело – важно для нас прежде всего»
/ Из интервью газете «Советская молодежь», 6 мая 1989 года

Экзотику русской кочегарки пыталась постичь американка Джоанна Стингрей, подруга «Киношников» и будущая жена гитариста Юрия Каспаряна. Джоанна приглашала Цоя к себе в Лос-Анджелес, обещала свозить в Диснейленд и на берег океана, а Виктор отвечал, что, мол, она «не врубается» и вообще очень наивная. Где «Камчатка» и где Диснейленд?
 

Тимур Новиков. Портрет Виктора Цоя

Виктор Цой. Конец 1980-х

Наивной Джоанна Стингрей не была. Это она выпустила в Америке первый альбом русского рока, куда вошли песни «Аквариума», «Алисы», «Кино» и др. А уже в 1988-м Цой с Каспаряном и вправду приехали в Америку, и Джоанна потратила все свои сбережения, чтобы сделать поездку незабываемой: и белый лимузин напрокат, и снегомобили, и океан, и Лас-Вегас, и, конечно, Диснейленд, где Виктор снова почувствовал себя ребенком.
Взлет популярности «Кино» начался с альбома «Группа крови», записанного в 1987 году. Наступали новые времена, и группа уже работала по-взрослому, с продюсерами. Общался с ними сам Цой, другие музыканты не совсем понимали, зачем это нужно. Продюсеры поначалу часто менялись – пока не появился Юрий Айзеншпис. Человек, отсидевший семнадцать лет за экономические преступления, он обладал уникальным продюсерским талантом и мог сделать звезду из кого угодно, от забытого ныне Влада Сташевского до пока еще популярного Димы Билана. Но и интуиция у этого человека была потрясающая: Айзеншпис сам разыскал Цоя и убедил работать с ним. И первым делом отправился в редакцию суперпопулярной тогда телепрограммы «Взгляд». На следующий день после эфира «киношников» знала в лицо вся страна, а не только пускай большая, но все же тусовка.
 

«Переслушивая ночью с друзьями «Звезду по имени Солнце», я просто был в неистовстве от того, насколько ясно дух говорит, что ему здесь тесно, что он не понимает, зачем он здесь, и хватит уже, уже все. Там каждое второе слово об этом»
/ Борис Гребенщиков

С гражданской женой Наташей Разлоговой

Начались концерты в плотном потогонном ритме – тур по стране, короткий перерыв и снова тур. Айзеншпис раскручивал группу как сольный проект Виктора Цоя, его лицо смотрело с плакатов, его имя набиралось на афишах крупным шрифтом, а слова «и группа “Кино”» – маленькими буквами внизу. Участникам группы не нравилось ни это, ни многое другое. Постепенно пропадало взаимопонимание. В воспоминаниях и самих «киношников», и других музыкантов о пике популярности группы звучит горечь и грусть: мол, Цой возомнил себя «звездой», отдалился от друзей, стал совсем иным. Впрочем, он всегда был достаточно «закрытым» человеком, а чужой успех редко настраивает на доброжелательный лад.
Был записан альбом «Звезда по имени Солнце», во Франции вышла пластинка «Последний герой». Виктор с Наташей обосновались в Москве, а в 1989-м съездили в Америку – на этот раз Цой вместе с Рашидом Нугмановым представлял на кинофестивале «Иглу». Джоанна Стингрей вспоминала короткий концерт, который Цой с Каспаряном дали после показа: успех был ошеломляющий, хоть публика и не понимала ни слова. На следующий год была поездка в Японию, где купили для проката
«Иглу» и планировали выпустить альбом «Кино». Джоанна пишет, как счастлив был Виктор в этом путешествии, ведь он всегда интересовался японской культурой, и у местных девушек имел шумный успех со своей восточной внешностью и высоким ростом, и к тому же в Японии тоже есть Диснейленд!
 

Вместе с Юрием Каспаряном. Тула. 1987. Из архива А. Мирошниченко

24 июня 1990 года состоялся последний концерт «Кино» в Москве, на стадионе в Лужниках. 62 тысячи зрителей хором пели вместе с Цоем, и горел олимпийский огонь, и взрывался залпами салют. Впереди было лето и вся оставшаяся жизнь.
 

ЛЕКАРСТВО ПРОТИВ МОРЩИН

В то лето Виктор Цой поехал отдыхать в Прибалтику, снял дачу в латышском поселке Плиеньциемс, жил там с Натальей и Сашей. По утрам Виктор часто ездил на рыбалку на лесное озеро, пятилетнего сына, как правило, брал с собой. Тогда, 15 августа, поехал один. «Это счастье», – говорила потом Марианна.
Катастрофа произошла на обратном пути, примерно в 11.30. «Москвич» Цоя на стокилометровой скорости врезался во встречный «Икарус». Автобус снесло с дороги в речку, водитель отделался ушибами (пассажиров, по счастью, не было), а легковушку отбросило на двадцать метров, к мосту. Экспертиза показала, что Виктор умер мгновенно.
По официальной версии, он заснул за рулем, но ни близкие, ни страна не хотели в это верить. После первого шока от гибели Цоя зациркулировали самые разные версии, от самоубийства до подстроенного несчастного случая. 
Тем летом Цой и Каспарян, отдыхая в Прибалтике, параллельно записывали на студии в Юрмале новый альбом. Готова и инструментована была одна песня, остальные Виктор успел только напеть под акустическую гитару. После трагедии было решено вытянуть эту почти любительскую запись и все-таки выпустить последний альбом Виктора Цоя и «Кино». Осенью 1990-го Каспарян и Тихомиров аранжировали песни, наложили партии других инструментов и смикшировали запись.
Названия альбомов «Кино» Цой всегда придумывал сам, и потому этот, посмертный, вышел безымянным. Оформление – самое лаконичное из возможных: на черном фоне посередине маленькая белая надпись: «Кино». Поклонники, отчаянно ожидавшие его появления, невероятного голоса оттуда, с той стороны! – дали ему название «Черный альбом».
На этом бы и кончилось. В конце концов, популярность музыканта зависит от множества переменных и вряд ли способна пережить его на целых два десятка лет. Ну ладно еще память верных поклонников, ностальгия поколения, почетное место в фонотеках меломанов...
Но сегодняшние подростки, и это факт, по-прежнему пишут на стенах, повинуясь энергичному ритму односложных слов: «Цой – жив!»
И даже «Цой – Бог».