Маркс выходного дня. Часть 12: «Капитал» и «Cуррогаты»

Алексей Цветков

Когнитивный капитализм

Явное замедление технологических инноваций после 1970 года многие левые рассматривают как саботаж со стороны корпоративных и государственных элит, осознавших, что дальнейшее развитие технологий ставит под сомнение саму систему капитализма.

Согласно описанию Андре Горца, рядом с классическим капитализмом быстро возникает «когнитивный капитализм», в котором основой стоимости становится не просто вложенный труд, но вся личность человека, его знания, мотивированность и креативность. Однако знания и творческие способности с трудом поддаются товаризации и делают экономику позднего капитализма все более противоречивой. В такой экономике невозможно точно измерить труд, а значит, и точно задать стоимость.

В основе «когнитивного капитализма» лежит предположение, что высокие технологии будут равно доступны всем. Но за «когнитивным капитализмом» по Горцу неизбежно следует «когнитивный коммунизм», а сигналом к началу переходного периода станет повсеместное введение безусловного базового дохода, за который нужно бороться левым как за ближайшую тактическую цель.

Сетевые принципы и автоматизация

Как сможет существовать дальше товарное общество, если производство товаров требует все меньше труда? Может ли применение искусственного интеллекта стать гарантией эффективного демократического планирования экономики?

Подобными вопросами задается один из главных левых технооптимистов Пол Мейсон. Британский футуролог увязывает технологический аргумент с теорией циклов («длинных волн») знаменитого советского экономиста Кондратьева, точно предсказавшего великую депрессию за десять лет до ее наступления.

По мнению Мейсона, адаптационные механизмы системы, изобретенные правящим классом в ХХ веке, исчерпаны и следующий технологический шаг, необходимый для нового подъема экономики, вряд ли совместим с сохранением таких базовых капиталистических отношений, как копирайт или необходимость самопродажи.

Выход состоит в отказе от неолиберальной модели экономики, в контроле общества над финансовым капиталом и в развитии зеленой энергетики. Информационная экономика вызревает внутри рыночной, но построена она будет принципиально иначе. Нас ждут новые формы собственности, кредитования, контроля и управления, которые изобретаются в современном мире прямо сейчас. Сетевой принцип вместо прежней иерархии станет главным и в производстве, и в политической жизни.

 

Иерархические структуры прошлого, в которых информация распространялась сверху вниз, уступят горизонтальным сетям

Мейсон подвергает серьезной ревизии привычную марксистскую схему развития: переход от относительно свободного рынка к монополизации и от монополизации к плановому социализму. Так он возрождает давнее противопоставление «социализма сверху» (уравнительная политика, насаждаемая харизматичной бюрократией) и «социализма снизу» (революционный опыт народного самоуправления).

В его проекте будущего информационная экономика резко уменьшает необходимость массового наемного труда и ломает всю прежнюю классовую иерархию, на смену которой придет сетевое производство и пиринговые принципы организации.

Сетевые принципы сначала дополняют, а потом и вступают в конкуренцию с прежней системой обособленных производств. Так заканчивается подчинение рынка крупнейшим корпоративным игрокам.

Иерархические структуры прошлого, в которых информация распространялась сверху вниз, уступят горизонтальным сетям. Горизонтальное объединение работников даст такие результаты, которых никогда не даст их иерархическое объединение в иррациональных условиях капитализма. На смену конкуренции в высокотехнологичном обществе идет кооперация, а на смену иерархии управления — экономическая демократия.

В ближайшую эпоху «интернета вещей» и всеобщего доступа к соцсетям, позволяющим, кроме прочего, строить новые модели сопротивления, безусловный базовый доход станет первым реформистским решением проблемы роста безработицы, следующей из выгодной нанимателю автоматизации труда.

 

В ближайшие десятилетия машины заменят большую часть нашего труда, включая сложную врачебную диагностику, торговлю на бирже и сочинение популярной музыки

Уже сегодня даже в самых развитых экономиках число рабочих мест почти не растет.

Реальная заработная плата (данные по США) все сильнее отстает от роста производительности вот уже 40 лет.

Вычислительная мощность компьютеров удваивается примерно раз в два года. Первые беспилотные автомобили уже возят людей в Калифорнии и Флориде. Машинный интеллект уже сейчас обучает сам себя почти без участия человека.

В ближайшие десятилетия машины заменят большую часть нашего труда, включая сложную врачебную диагностику, торговлю на бирже и сочинение популярной музыки.

Новые технологии делают прежние капиталистические отношения попросту бессмысленными. Информация станет основным фактором производства, придя на смену земле, труду и капиталу. Будущее — это товары с нулевой стоимостью, работа, которую невозможно измерить в деньгах, и тотальная автоматизация большей части нашего нынешнего труда, плюс безусловный базовый доход для всех.

Информационная экономика использует практически «вечные» машины (программы) и позволяет делиться результатами труда, не теряя их при этом.

Обреченность капитализма в том, что автоматизация труда создает безработицу вместо свободного досуга. Но сейчас экономика входит в новую эпоху, где машины станут полноценными работниками, а не просто вспомогательными устройствами, как было раньше.

 

Наиболее популярные возражения левым технооптимистам можно сформулировать так: в чем будет состоять стимул развития производств в этом будущем обществе?

Вовлечение всех людей и всех устройств в единую «умную сеть» создает последнюю предпосылку для возникновения когнитивной экономики посткапитализма, в которой роботы решают поставленные им задачи, общаясь в сети между собой и создавая, если нужно, новых роботов.

Остановить, а точнее затормозить этот процесс может только отказ 1% сверхбогатой элиты от режима демократии в пользу открытого авторитарного правления «избранных». Так Мейсон видит основной политический конфликт ближайшего будущего.

Маркс предсказывал, что роль постоянного капитала будет расти, а роль переменного — уменьшаться. В фильме «Суррогаты» (2009) мы видим утопическую ситуацию полной замены переменного капитала постоянным, когда все люди становятся буржуазией, максимально дистанцированной от своих человекообразных «средств производства», проживающих вместо своих господ всю жизнь целиком. Т. е. «производство» понято тут предельно широко, как у Вирно и Негри.

Наиболее популярные возражения левым технооптимистам можно сформулировать так: в чем будет состоять стимул развития производств в этом будущем обществе? Не приведет ли отказ от необходимости в наемном труде к замедлению и остановке экономического роста и к деградации человека? Какой уровень автоматизации труда, с одной стороны, и сознательности людей — с другой, необходим, чтобы подобного не случилось?

Левые рассчитывают на то, что у производства появится высший стимул, научный план, не имеющий никакого отношения к конкуренции. Любая система может подняться на уровень сложности, при котором возникает принципиально иная система с новыми правилами.

Всеобщий интеллект

Самым вдохновляющим для левых технооптимистов текстом Маркса является один из пролегоменов к «Капиталу», известный как «Фрагмент о машинах» (1858).

Маркс смело предполагает там, что однажды всеобщий интеллект, заряженный в машины, станет главным источником благ и фактором производства, а это несовместимо ни с механикой ценообразования, ни с режимом массовой эксплуатации в форме наемного труда.

Всеобщий интеллект создаст собственные формы консолидации, придя на смену частному использованию разума в интересах конкурирующих групп. Господствовать будет само наше живое и общее знание, обобщенное в машинной форме.