Дело 2 мая: кое-что о нашумевшей экспертизе

ТАЙМЕР анализирует пожарно-техническую экспертизу столичного специалиста Сергея Искрука, столкнувшегося с преследованиями властей из-за сделанных им заключений.

9 августа киевский пожарный эксперт Сергей Искрук на пресс-конференции в Донецке заявил, что, выполняя экспертизу пожара в Доме профсоюзов 2 мая 2014 года, пришёл к крайне неприятным для украинских властей выводам. По его мнению, часть погибших в здании предварительно не стали жертвами пожара, а погибли по другим причинам: из–за отравления некими веществами, оказавшимися там не в результате пожара, а по чьему-то злому умыслу. Искрук также заявил, что подвергся давлению со стороны Генпрокуратуры и её помощников из числа активистов праворадикальных организаций, которые добивались того, чтобы он изменил свои выводы. Именно из–за этих угроз Искрук и вынужден был покинуть территорию Украины.

https://www.youtube.com/watch?v=RIMUtiNUBm4

Заявление Искрука вызвало немалый резонанс, так как было первым подтверждением из уст эксперта–профессионала популярной версии об использовании в Доме профсоюза неких специально занесённых туда отравляющих веществ. По этой же причине его утверждения нуждаются в дополнительной проверке и анализе.

ТАЙМЕРУ удалось заполучить текст подготовленной Искруком экспертизы, который не только позволяет сделать определённые выводы по сути сделанных им заявлений, но и вообще является весьма примечательным документом в смысле изучения того, что и как происходило 2 мая 2014 года на Куликовом поле.

Скачать его можно здесь (документ Microsoft Word).

Экспертиза

Большая часть документа, а также подавляющее большинство вопросов, на которые отвечал эксперт Сергей Искрук в рамках экспертизы, касается пожарно–технической стороны вопроса: место возникновения пожара, характер распространения огня, соответствие действий сотрудников ГСЧС обстановке и требованиям законодательства. Это и понятно, ведь Сергей Искрук является квалифицированным экспертом по специализациям «Изучение обстоятельств возникновения пожаров и соблюдение условий противопожарной безопасности», «Изучение металлов и сплавов», «Изучение обстоятельств и механизма техногенных взрывов».

Эти вопросы изучены Искруком достаточно серьёзно и всесторонне, и результаты их изучения представляют собой ценную информацию – особенно с учётом того, что официальное следствие склонно тщательно скрывать все подобные документы.

В частности, Искрук пришёл к выводу, что очаг пожара располагался в фойе здания, откуда затем огонь распространился в направлении тяги (т.е. по центральной лестнице здания). Эти выводы подтверждают заключения, сделанные членами «группы 2 мая» о характере развития пожара, с которыми можно ознакомиться здесь. Кроме того, Искрук констатировал многочисленные нарушения в действиях руководства ГСЧС в Одесской области, которые привели к тому, что пожар имел особо тяжкие последствия.

Однако в ходе изучения материалов дела эксперт наткнулся на факты, которые привлекли его внимание и заставили выйти за рамки, очерченные вопросами следователя. К сожалению, одновременно с этим Сергей Искрук вышел и за рамки своей компетенции, затронув темы, связанные скорее с областью судебно–медицинской экспертизы, нежели с чисто «пожарной» спецификой. Именно здесь он и пришёл к выводам, вызвавшим большой общественный резонанс.

Что смутило эксперта?

В части исследования, касающейся причин гибели людей в Доме профсоюзов, Сергей Искрук констатирует: «Причиной гибели людей стало их отравление, которое не могло быть связано с воздействием на них факторов пожара, а именно действия открытого пламени и продуктов горения». К таким выводам Искрук приходит на следующих основаниях.

Во–первых, утверждает он, у многих погибших не наблюдалась характерная для пожаров «поза боксёра» (полусогнутые руки и ноги, полусжатые кисти и т.п.). Во–вторых, свидетели, материалы опроса которых имеются в деле, говорят о специфическом жёлтом дыме, который, по мнению Искрука, может указывать на использование неких отравляющих веществ. В–третьих, в образцах, изъятых с места пожара, обнаружен хлороформ (на пресс-конференции в Донецке Искрук уточнил, что вещество обнаружено в телах погибших). «Поэтому есть основания полагать, что, с учётом изложенного, большинство погибших не получали смертельных травм, связанных с действием факторов пожара», — констатирует Искрук в своей экспертизе.

Попытаемся разобраться с каждым из его аргументов.

«Позы боксёра»

Выводы об отсутствии у тел погибших характерных поз Искрук основывает, в частности, на показаниях пожарных, принимавших участие в ликвидации пожара и спасательной операции – к примеру, на показаниях сотрудника ГСЧС Бердника, непосредственно работавшего в здании.

Отвечая на вопрос о том, были ли позы тел погибших типичными для пожаров, Бердник отвечает, цитируем: «Нет, вообще нетипичные. Были такие, что полностью лежали, но я ни одного не видел с признаками боксёрских поз, а обгоревшее тело видел».

То есть выводы эксперта кажутся не лишёнными оснований?

И да, и нет.

Дело всё в том же: задумавшись над позами погибших и взаимосвязи между ними и причинами смерти, Искрук несколько вышел за пределы своей компетенции. «Поза боксёра» вообще не является признаком тех или иных причин смерти как таковых: она возникает как результат посмертного воздействия на тело высоких температур. То есть, «поза боксёра» будет наблюдаться у трупа, если тело после смерти провело некоторое время в зоне высокой температуры, и не будет, если этого не было. Причина смерти при этом может быть вообще какой угодно.

Вернёмся к телам в «нехарактерных позах», о которых говорит, в частности, Бердник. На прямо заданный вопрос о том, имели ли эти тела признаки воздействия пламени, он отвечает: «Прямого контакта с пламенем не было». А раз «не было», то откуда могла взяться «поза боксёра»?

Во время пожаров дым, содержащий угарный газ и ядовитые продукты горения, является не менее, а скорее даже более важным фактором, нежели сам огонь. К примеру, в той же экспертизе приводятся показания находившегося в здании Николая Серебрякова, который указывает, что видел, как люди начинали задыхаться и терять сознание даже в помещениях, где огня как такового не было, но куда проникал дым из других горящих помещений. То есть далеко не во всех случаях в местах, опасных для жизни, присутствовал открытый огонь – и, соответственно, были условия для возникновения «позы боксёра».

К слову сказать, в своих показаниях Бердник упоминает, что ранее работал на Припортовом заводе и не имел дела с пожарами со значительным числом жертв. «Приехав сюда, мне стало плохо, потому что плотность трупов была настолько велика. Я переборол себя», — рассказывает он.

Жёлтый дым и хлороформ

Многие очевидцы, с которыми говорил автор этих строк, указывают на наличие в Доме профсоюзов странного дыма жёлтого или желтовато–зелёного цвета с резким удушающим запахом. Ряд таких свидетельств содержатся и в материалах экспертизы, и именно они насторожили Искрука.

Прежде всего, это явление может иметь «естественную» природу. Дело в том, что при горении многих современных полимерных материалов, например, поливинилхлорида (ПВХ), тефлона и т.п., могут выделяться различные токсичные газы, в т.ч. хлор в свободной форме, фосген, синильная кислота и т.п.

Что же до хлороформа, который, по словам Искрука, обнаружен в некоторых телах погибших, то здесь содержится достаточно грубая фактическая ошибка: в материалах экспертизы о хлороформе в телах ничего не говорится. А говорится там (со ссылкой на свидетеля Ештокина) следующее: «В результате исследования я пришёл к заключению, что в объектах №№ 3, 4, 5 (согласно заключению) содержится следовое количество хлороформа… Ничтожно малое количество выявленного хлороформа категорически не даёт возможности оценить первоначальный объём хлороформа (следы которого обнаружены) до его испарения…».

Что есть «объекты №№3, 4, 5», в экспертизе не указано. По информации автора этих строк, речь идёт не о неких образцах из тел погибших, а о соскобах со стен вестибюля (где, напомним, располагался эпицентр пожара). Именно в этих соскобах сотрудниками ГСЧС Одесской области с помощью сверхточных приборов выявлены следы хлороформа. А вот в телах погибших сотрудниками бюро судмедэкспертизы, по моей информации, напротив, ничего подобного не обнаружили. То есть, возможно, что Искрук просто неверно истолковал материалы дела, приняв результаты анализа проб со стен за результаты токсикологической экспертизы и сделав на этом ошибочном основании неверные выводы.

Хлороформ при нагревании действительно имеет свойство превращаться в фосген – ядовитое вещество, в прошлом использовавшееся в качестве химического оружия. Однако для фосгена характерна вполне конкретная картина отравления. Не вдаваясь в чисто медицинские детали, скажем, что при обычных «рабочих» концентрациях фосгена (0,2-0,5 миллиграмма на литр воздуха) для отравления фосгеном характерен скрытый, бессимптомный период, длящийся от 4 до 8 и более часов. В Доме профсоюзов же гибель людей, по всей видимости, произошла за минуты, в крайнем случае – десятки минут после начала пожара. Такое возможно при высоких концентрациях фосгена – 3-5 миллиграмм на литр. Достигнуть таких концентраций в негерметичном и активно вентилируемом (за счёт тяги) помещении Дома профсоюзов было бы весьма затруднительно. А если бы это и удалось каким–то образом сделать, то газ неизбежно распространился бы как по зданию, так и за его пределы. В результате имелось бы значительное число свидетельств о характерном для фосгена запахе прелого сена, который отчётливо ощущается уже при концентрации в 0,004 миллиграмма на литр воздуха – в тысячу раз меньшей той, которая должна была бы иметь место в «зоне поражения». Кроме того, мы имели бы дело с множеством случаев несмертельных отравлений с характерными симптомами, в т.ч. и среди тех, кто был в здании после окончания пожара. Однако этого не наблюдалось: к примеру, активно исследовавшие здание пожарные, как следует из их собственных показаний, содержащихся в экспертизе, находились там без дыхательных аппаратов и какой–либо иной защиты, однако ни на какие симптомы, характерные для отравления фосгеном или иным сильнодействующим ядом, не жаловались. Кстати говоря, даже незначительные дозы фосгена оказывают характерное влияние на вкусовые рецепторы – к примеру, вода или сигареты получают странный привкус, который невозможно не заметить. Однако подобные сообщения среди рассказов участников событий автору этих строк также не встречались.

Эти и другие соображения против «хлороформно–фосгеновой» версии высказывались и ранее, так что ничего нового в них нет. Однако, как мы показали выше, и Сергей Искрук не нашёл никаких новых веских свидетельств в поддержку этой версии.

При этом, конечно, нельзя игнорировать свидетельства о присутствии в Доме профсоюзов неких едких газов, обладающих удушающим и слезоточивым действием и резким «химическим» запахом. Как уже говорилось выше, такие газы могли образоваться в процессе развития пожара, однако нельзя полностью исключать и возможность их целенаправленного применения. К примеру, это могли быть слезоточивые смеси типа «Терен» или «Черёмуха», широко распространённые среди участников «силовых» подразделений как «Евромайдана», так и Куликова поля. Нельзя исключать и возможности применения чего–то вроде хлорпикрина – широко распространённого учебного отравляющего вещества, обладающего резким раздражающим действием на слизистые оболочки. Однако как слезоточивые смеси, так и хлорпикрин вряд ли могли убить или одурманить людей в Доме профсоюзов – а значит, не сыграли ключевой роли в ходе событий. Конечно, для восстановления целостной картины событий 2 мая было бы полезно знать, применялось ли что–то подобное на практике, однако этот вопрос стоит отнести к проблемам второй или даже третьей степени важности.

Оставшееся за кадром

Между тем, в материалах экспертизы содержится ряд свидетельств, которые заслуживают куда большего внимания, чем очередное переливание из пустого в порожнее вокруг «хлороформной» версии.

К примеру, экспертом достаточно детально изучены действия сотрудников ГСЧС по ликвидации пожара. Искрук доказательно установил, что первое подразделение пожарных было направлено на Куликово поле спустя 21 минуту после получения сообщения о пожаре в Доме профсоюзов. А повышенный ранг сложности, предполагающий привлечение дополнительных расчётов, пожар получил лишь ещё через 11 минут.

Искрук дотошно перечисляет нарушения должностных инструкций, допущенные руководителями ГСЧС, приходя к выводу, что надлежащая реакция позволила бы избежать такого большого количества пострадавших. Впрочем, анализ этой части экспертизы, пожалуй, заслуживает отдельного рассмотрения.

В материалах экспертизы содержатся показания начальника караула государственной пожарно–спасательной части №2 Сербула, который был в числе первых сотрудников ГСЧС, участвовавших в тушении пожара. В них, в частности, говорится: по прибытии расчёта на место, собравшиеся у здания активисты «Евромайдана» препятствовали пожарным выполнять своё дело. Они не подпускали сотрудников к зданию и даже перерубили пожарный рукав, с помощью которого подавали воду.

Кроме того, тот же Сербул свидетельствует, что бутылки с зажигательной смесью продолжали лететь в здание и после ликвидации пожара.

Это противоречит общепринятой в кругах сторонников «Евромайдана» версии о том, что пожар в Доме профсоюзов носил чуть ли не случайный характер, и что после его начала активисты осознали, что происходит, перестали атаковать здание и принялись помогать пожарным спасать людей.

Правда, в то же время упомянутый выше пожарный Бердник говорит о том, что он и его коллеги не сталкивались с сопротивлением, и что активисты, напротив, помогали им бороться с огнём и спасать людей. Противоречия между этими показаниями нет: среди нескольких тысяч людей, собравшихся на Куликовом поле 2 мая 2014 года, вполне могли быть как те, кто действительно желал находящимся в здании смерти, так и те, кто искренне пытался их спасти.

Очень важны свидетельства, касающиеся обстоятельств смерти Ирины Яковенко, тело которой нашли на столе одного из кабинетов. Из–за странной позы, в которой находилось тело женщины, многие сразу сочли, что она была убита (по наиболее распространённой версии – задушена). Официальная версия эти предположения опровергает: согласно ней, Яковенко погибла не от чьих-то рук, а в результате отравления дымом и продуктами горения. Однако материалы экспертизы Искрука подтверждают скорее версию об убийстве: по словам Сербула, кабинет №330, в котором нашли тело Яковенко, был практически не задымлён и уж тем более не имел никаких следов воздействия огня. Зато в помещении Сербул заметил явные следы борьбы: разбросанные вещи и тому подобное. «Женщина лежала без признаков ожогов, и там в принципе ничего не закопчено. Получается так?» — задаёт уточняющий вопрос эксперт. «Получается, что её убили», — констатирует пожарный.

Подобные детали имеют не меньшее, а, возможно, даже большее значение, нежели резонансные и скандальные заявления Искрука в поддержку «хлорофомной» версии, и делают подготовленную им экспертизу ценнейшим источником информации – особенно с учётом того, что официальные лица Украины всеми силами скрывают любые документы, которые содержат нечто подобное. Увы, до тех пор, пока украинские власти будут и далее идти по пути сокрытия доказательств и фактов, утечки информации вроде той, которую устроил Искрук, являются единственным способом хоть на полшага приблизиться к установлению истины.

Автор: Юрий Ткачёв