ПОСЁЛКОВАЯ БАЙКА

ПОСЁЛКОВАЯ БАЙКА

1

   Когда возле купальни в Луганке неожиданно, словно из под земли  вырастает Иван Гаврилович Завёрткин: мужик с виду неказистый,  ногами  рысистый, на слово речистый, на силу, чтоб ноги  носили   с увесистым дрючком в руке,  купающиеся  на несколько секунд  застывают, будто паралич их прихватил, а потом взрываются таким раздирающим, громовым    криком, от которого могут и уши обвалиться.

   Ребятишки с пронзительным визгом, бабы голосисто, мужики с материными переборами, а иногда и аккордами, когда слово одного одновременно сплетается с двумя или тремя словами других, как  обезумевшие, рвутся  из речки на берег.

   Гаврилович в таких случаях спокоен, выдержан и не обижается на мужиков, потому что знает: словами кроют не его, а то невидимое, что гонит посельчан из купальни.  

   Первыми, как и положено,  мчатся мужики, поднимая плотные фонтаны сверкающих брызг, за ними, пробивая водную пелену, мощно  катят  бабы вперемешку с ребятишками. Никакого порядка.

   «Мать твою! - думает в таких случаях Гаврилович. - Организоваться культурно не могут»

   Крутовата и узковата тропинка, пробегающая по бугру и выводящая на пологий пляж, но это не беда. Одолевают её ручным тараном и локтями, порой на четвереньках, но дружно, без раздора и общим словом.

- Рятуйте! (Спасайте).

   А что они так испугано кричат?

   Великолепное, роскошное  июльское  лето. Радоваться нужно. Давно откоренились зимние морозы, стужи, вьюги, спали сугробы. Отвеялись пронзительные  холода. Отлетели хлёсткие весенние дожди. Растаял тонкий ажурный ледок в лужицах. Теплом ударило. Вычистилось небо,  красу - синеву навело. Со степи бьёт размашистый, горячий  ветер, накатывая горький запах полыни.  Жара накаливает кости. Только в воде и можно охолонуться.

   Луганка речка не бурливая и не капризная. Течёт степенно, важно и спокойно между заросшими высоким камышом берегами. Сверкающая, водная гладь, как выглаженная.. А посельчане вместо того, чтобы полюбоваться, свежести и силы в тело набраться: «Рятуйте».

   Чудно! 

   Спрашивается, в чём дело? Что за дикая сила выстёгивает их из реки? Или дело не в силе, а в  Гавриловиче? Да. Его неожиданное появление говорит о том, что в речке появилась  беда великая.

2.

   Проснулось утро тёплое, с легким ветерком, прохладой, а вместе с ним проснулся и  Иван Гаврилович, словно в одно мгновенье глаза открыли.   Гаврилович, как и положено крепкому и цепкому хозяйственнику, запустив  вдаль пенсионный, прищуренный   взгляд,  тщательно осмотрел с кровати под сливой  своё обширное хозяйство с пустой собачьей будкой и овощным огородом, который он меряет штыковой лопатой, грабаркой и тяпкой. Хорошее хозяйство, потому что весной Гаврилович крепко потоптался.

   Внимательный осмотр показал, что никаких ночных, разбойных и воровских  налётов на огородные труды Гавриловича и других ущербных, вредных  учинений не было. Он доволен и хочет перевернуться со спины на левый бок, чтобы продолжить безмятежную  жизнь во сне, но до сна не добирается, а вскакивает, так как вспоминает, что сегодня воскресенье, и посельчане, нагрузившись сумками, гурьбой ринулись к речке.

   А ведь без Гавриловича начинать отдых нельзя. Он обошёл  вчера  все поселковые  дворы  и на воротах расклеил объявления, что купаться в речке до его прихода опасно.

- Ну, что за люди, - тяжело вздохнул он. –  Не слухмянные.

   Поднявшись, он закурил цигарку: завёрнутый в кусок газетки пахучий, доморощенный табак, навострил уши, прислушался.

   Тишина. Превратился посёлок, как в кладбище. Нет бойкости и весёлости в посельчанах. Ходят хмурые, злые. Словами, как камнями перебрасываются. Вечерами семечки щёлкают, сидя на лавочках. Песни не поют. Разговоры краткие, без излишеств. В речи длинные не углубляются. Думают и утрамбовывают думки в одно слово, а потом  выпускают его на волю, когда ребятишек рядом нет и с таким шумом, что шум до следующего вечера не утихает.

   Разве раньше такое было?  Гудели дворы от плясок, кипели души песнями и частушками звонкими. Раскатывался легкий  каблучный топот. Мужики вприсядку ходили, бабы юбками завевали, а ребятишки, как ветряки крутились. Лихо и задорно жил посёлок.

   Гаврилович отбрасывает воспоминания и ругается.

- Ну, мать твою, запоёте вы у меня сегодня. Щас я включу  программу страха. О царице забыли?

   Странные слова, Иван Гаврилович! Цариц и царей давно прибрали. Власть по рукам пошла. То белым вихрем вздымалась, а потом рассыпалась, то с червонной       звездой бурей и ураганом носилась. Случалось, что и всяким сором наполнялась. Наконец, осела она в пролетарских кулаках, долго круто ввысь шла, но не удержалась, вышибли её, покатилась она по кривой дорожке и, может быть, совсем бы растрепалась, да подломили её под себя   головы,  которые ловчее  всех оказались и сладкого дурмана в души нагнали.

   Иван Гаврилович спускает ноги с кровати, трава тёплая, и босиком щлёпает  в летнюю кухню, достает из ящика стола небольшой пузырёк с желтой жидкостью,  одевается, засовывает пузырёк в карман брюк, находит во дворе дрючок, взваливает его на правое плечо и задворками, чтобы незаметно было,  продвигается к речке.

3.

   Уже на подходе к купальне возле самого крайнего дома его замечает Артём Маркович Литвинов.

   Хороший мужик.  На помощь крепкий. Никогда не упустит случая помочь. Сидит на лавочке, видит: мужик бревно тащит, потом обливается..

- Куда тащишь, - спрашивает он, поднимаясь с лавочки.

- Да к себе домой, двор починить нужно.

- А к себе домой. Ну, тащи, тащи. Бог в помощь..

   Гаврилович попытался обойти Марковича, да Маркович дорогу тачкой перегородил.

- Что, Гаврилович! Идёшь царицу убивать? – едко спросил он.

-Сначала поздоровайся, - вежливо заметил Гаврилович, -  а потом спрашивай.

- Ну, здравствуй.

- Привет, - небрежно бросил Гаврилович.

   Такой ответ не понравился Марковичу.

- Я тебе: здравствуй, а ты, как хлопец: привет.

- Доброе слово.  Так что ты там говорил?

- Царицу идёшь убивать?

- Что ты этим хочешь сказать?

- Я ничего не хочу сказать. Я спрашиваю?

- Понятно. Так что ты спрашиваешь?

- Ты что оглох? – Круги Гавриловича вызывают злость у Марковича

- Не веришь, что она существует? – Гаврилович идёт в обход. - Не хорошо, А с виду такой серьёзный, умный мужик.

- Не верю, -  Маркович на взводе.

- Во что не веришь, - на лету схватил Гаврилович, -  что ты умный и серьёзный или  в царицу?

- Ни в то, ни в другое, - сорвался Маркович, а потом, опомнился, - в царицу не верю, - уже не говорит, а кричит он, так как ответы и вопросы Гавриловича   обнулили его терпение.

- Ну, и лапух, - отбрасывает Гаврилович. -  Вот, когда она со своим  царством  тебя прихватит, тогда и поверишь. Да поздно будет. Я вчера её видел. Она своих к атаке готовила. Чувствую, что скоро кинется, а они дурни  и не знают, что с ними случиться.

- Брешишь ты всё, - отдышался Маркович, притих голосом.

- А знаешь, почему ты не веришь?

- Ну, и почему? – снисходителен Артём Маркович, за старое взялся, а напрасно.

- Потому.

- И всё, - Маркович  хотел разогнаться, да тормознул.

- Да потому ты не веришь, что у тебя сознание огородное, взгляд овощной, чувства растительные, - припечатывает Гаврилович. – Бурьяном и репейником весь пророс. Ты хотя бы трошки расцветил себя. На макушке  цветок вырастил бы что ли.  Раскрасился бы.

- А у тебя всё цветное и раскрашенное?

Так, - взвивается Маркович.

- Я людей иду спасать, а ты на солнце живот жаришь. Нагрузил его, как погребную кадушку,  ноги обломятся.

- Людей спасть, - передразнивает Артём Маркович. – Ты царицей всем голову задурил. Выпить тебе хочется надурыку.

- Само собой. Но не надурыку, а за опасную работу. Вот бери мой дрын и, иди убивать царицу.

- Нужна она мне.

- Боишься. Значит: веришь.

4.

   Артём Маркович распаляется так, что начинает даже дымить, но Иван Гаврилович его уже не слушает, он отработал своё слово, выбил Марковича из колеи за дело: в царицу он не верит, а если не веришь, других с веры не сбивай.

   Найдя куст погуще возле речки, Гаврилович ложится, внимательно смотрит на купающихся, а потом срывается с места и, размахивая дрыном, выскакивает.

- Я же вам вчера говорил, - орёт он, - объявления на воротах расклеил, что до моего прихода не купаться. Царица атаку на вас готовит.

   После этих слов и начинается то, о чём был сказано в начале: ребятишки с пронзительным визгом, бабы  голосисто, мужики с  материными переборами, словно  обезумевшие выскакивают из речки. 

- Когда же это кончится, - мужики на руки ходкие, хватают Гавриловича за грудки и трясут. – Сколько раз уже обещал: всё, кончил её, можете купаться спокойно. Начинаем купаться, а ты снова орёшь; новая появилась.

- Плодовитые они, - спокойно отвечает Иван Гаврилович. – Без царицы не могут оставаться. Я как убью одну, они сразу другую выбирают. Я вчера в селе Хорошем был.  И что.  Пошла баба купаться. Муж ждёт, ждёт. Нет бабы. Он на речку, а она на бережку лежит, а по ней, - Гаврилович смотрит на окружающих, они ему не нравятся, без него на речку пошли, и замыкается на числе восемнадцать. -  На ней аж восемнадцать штук змей ползают. – Полный эффект. Мужики трусливо оглядываются и с матом, бабы с истошным криком. - Их змеиная царица наслала. Жара.  Они со степи к речке и ползут. Так что вот такие дела, - огорчённо заканчивает он.

- Правду, правду говорит, - застрочили  бабы, выглядывая из – за спин мужиков, которые в свою очередь мостятся за спину Гавриловича..– Мы это слышали. Нам племянница Митрофановны рассказывала. Она  в селе  Хорошем живёт,  водкой в ларьке торгует, всех обманывает, а полиция её не трогает, так как она бесплатно её поит.  Говорила  и не только  о змеях. В селе Крымском в лесу возле Донца этого убили. Как его. Он рот широко раскрывает и глотает.

- Питона, что ли, - с колеблющимися звуками мужской голос.

- Ну, а если и питона, - вмешалась задиристая  Кудриха, она, если до слова доберётся, то не остановится. -  Так что. Он целую корову заглотнул. Мужик пошёл за скотиной, а он и его прибрал. Хорошо, что у мужика топор был, он внутри дырку вырубил и вылез, а корову не смог вытащить. Дырка маленькая была. По телевизору говорили и показывали. Сама я не бачила, а соседка кума Галя бачила. Их где-то сотнями выращивают, говорят, что это  новое оружие против нас, как вырастят и в наши леса сбрасывают, а они и заглатывают всё. Гаврилович, если у нас питон появится, ты его сможешь убить?

- Ну, если нужно. Если потребует Оте…, - Гавриловича чуть было не потянуло на патриотизм, но его перебили.

- Как же ты не боишься их, Гаврилович? – включились мужики. -  Могут укусить и умрёшь. А выручить некому. Больницу закрыли, скорой нет, лечиться не чем….

- Садик разобрали, дом быта разнесли, - вклинились бабы, - раньше депо было, гроши зарабатывали, а сейчас собираем осколки от бомб и сдаём в металлолом, да ещё эти проклятые змеи появились, да, -  они и дальше понеслись бы, но Гаврилович стоп поставил.

- Не умру. – Он достаёт пузырёк с желтой жидкостью. – Это у меня эликсир, который я по рецепту моей прапрабабки сделал. Она знаменитой знахаркой была. Всех лечила. От скотины до людей, - размахнулся Гаврилович, а почему бы и не размахнуться, если в лесу возле села Крымского питоны завелись. -  Только сам по себе он не работает. Подсобие ему нужно.

- Ты только скажи, какое? Мигом найдём. – Мужики на слово крепкие. Если что скажут, на дело уже не собьёшь.

   Гаврилович нацеливается взглядом на сумки, находит самую большую. Вытащив из неё бутылку водки, наливает двухсотграммовый стакан, капает в него из пузырька, выпивает. – Теперь порядок. Могут сколько угодно кусать, хрен, что у них получится.

- Ты нам, нам капни, - просят мужики.

- Капнуть я могу, но это не поможет.

- Почему?

-Нужно ещё быть заговорённым. Я заговорённый, а вы нет. Меня прапрабабка заговорила.

- Да, как же она тебя заговорила, когда тебя при ней ещё не было?

- Во сне. Пришла с того света. – Тормознул Иван Гаврилович: не весомая картинка. – Прилетела она, значит, с того света с крыльями. Присела на кровать. – Иван Гаврилович снова спохватился: чем же она может присесть, если там всё бесплотное. – Полетала вокруг меня. – Опять не вяжется картинка. Его спальня настолько обширная и  просторная, что летать может только муха. - Ну, долгая история рассказывать. Потом. Сейчас нужно царицу искать. Вы идите домой. Сумки оставьте. Чё таскаться по жаре туда – сюда. А так часика через три приходите. Я за это время её выловлю.

- Да мы хотим посмотреть, как ты змеиную царицу убивать будешь.

- Оставаться вам нельзя. Она со своим змеиным царством  видит, что вас много и запрячется куда подальше. А когда вы уйдёте, я один останусь и её на хитрость возьму. Вот она осмелеет и кинется на меня. А я её тут и прихлопну. Идите, дома отдохните, а потом приходите  и сколько захотите, столько и будете купаться. Хоть всю ночь.

5.

   Иван Гаврилович остаётся один. В речке действительно водятся змеи, но они не кусаются, а быстро уплывают, если слышат шум. Гаврилович о них не думает. Он ждёт, когда вернутся посельчане, спросят, где царица, он в ответ: сжег.

- Эх, - вздыхает Гаврилович. – Пугливый народ пошёл. До того пугливый, что в  любую выдумку поверит, если его этой выдумкой пугнуть.

   Он достает бутылку из чей – то сумки. Наливает половину стакана, выпивает, закусывает, довольно крякает. Потом ложится на спину, смотрит на солнце и вспоминает, как раньше  стелили на бережку скатёрки,  песни забористые и разгульные  частушки завивали. А где песни, там ноги не на месте.  

   Жара ломит сознание Гавриловича, и он  видит сквозь туманное, плотное марево, как со всех сторон на него наползают змеи. Полчища. Покрывают землю в три слоя. Шипят. Скалятся. Ядом вокруг всё обливают. Где капля яда упадёт, там новая  змея появляется. Среди них ему бросается в глаза змея с человеческим лицом и с золотой короной. Она поднимается на половину туловища вверх, раздвигает грудные рёбра, образуя подобие капюшона, и готовится к стремительному удару.

- Что, Иван, сразимся? Один на один. Как настоящие воины. Сейчас в самое сердце клюну.

- Кыш, кыш, - отмахивается Гаврилович.

- Мы тебе не куры, - слышит он.

   Гаврилович  вскакивает, глаза ещё во сне и испуганно кричит.

- Рятуйте! Змеиное царство на меня нападает.

- Да ты что, Гаврилович, перебрал и рехнулся. – Он чувствует сильные толчки в спину, . – Это же мы. Мужики. А ну, хлопцы, налейте ему стакан. Сразу очухается.

   Гаврилович ошалело водит взглядом.

- Убил царицу?

- Убил и сжёг, -   бормочет он, махом опустошает стакан и добавляет.- - Во, зараза! Какие сны снятся, в таком царстве и живешь.

   Водка постепенно разогревает кровь в мозгах, Гаврилович в форме, быстро раздевается до трусов, взбегает на бугор.

- Господа – товарищи, - кричит он, - показываю, как нужно делать прыжок, чтоб змей пугать.

   Гаврилович  разгоняется, отталкивается и, пролетев пару метров, шлепается. Голова торчит в воде, а ноги, как две палки, на берегу.  Он выдёргивает голову на поверхность и злобно орёт.

- Это не я виноват. Это речка сузилась.