Самойлов КОЛКА ДРОВ

Мужского пота запах грубоватый.

Сухих поленьев сельский ксилофон.

Пoленец для растопки детский всхлип.

И полного полена вскрик разбойный.

И этим звукам был равновелик

Двукратный отзвук за речною поймой.

А Цыганов, который туговат

Был на ухо, любил, чтоб звук был полон.

Он так был рад, как будто произвел он

И молнию, и грозовой раскат.

Он знал, что в колке дров нужна не сила,

А вздох и взмах, чтобы тебя взносило

К деревьям - густолистым облакам,

К их переменчивым и вздутым кронам,

К деревьям - облакам темно-зеленым,

К их шумным и могучим сквознякам.

Он также знал: во время колки дров

Под вздох и взмах как будто думать легче.

Был истым тугодумом Цыганов,

И мысль не споро прилегала к речи.

Ворочался на дне его рассудка.

Простейшего сюжета поворот

Мешал ему понять, что это шутка.

"У Карапета теща померла..."

(Как вроде у меня; а ведь была

Хорошая старуха.) "Он с поминок

Идет... ”

(У бабы-то была печаль.

Иду, а вечер желтый, словно чай.

А в небе - галки стаями чаинок.)

"И вдруг ему на голову - кирпич.

Он говорит: “Она уже на небе!")

(Однако это вроде наш Кузьмич,

Да только на того свалились слеги,

Когда у тещи в пасху был хмелен...)

Тут Цыганов захохотал. И клен,

Который возрастал вблизи сарая,

Шарахнулся. и листьев легион взлетел.

И встрепенулась птичья стая.

И были смех, и вдох, и зык, и звон.

- Что увидал? - сходя с крыльца резного,

Хозяина спросила Цыганова.

- Да анекдот услышал однова.

Давай, хозяйка, складывать дрова.