Волшебные конфеты. Очень смешная американская сказка

Лаймэн Фрэнк Баум. Волшебные конфеты.

(Перевод с английского) 

В Бостоне жил старый учёный химик по имени Доктор Ворэн, увлекавшийся магией. И там же, в Бостоне, жила молодая леди по имени Клэрибель Грустинг, которая обладала большими деньгами, небольшим остроумием и сильным желанием выступать на сцене.

Итак, Клэрибель является к Доктору Ворэну и говорит: "Я не умею ни петь, ни плясать. Я не читаю стихов и не играю на фортепиано. Я не акробатка и не прыгунья. Но, тем не менее, очень хочу на подмостки. Что делать?"

- А Вы в состоянии заплатить за эти умения? - спросил мудрый химик.

- Разумеется! - ответила Клэрибель, звякнув своим кошельком.

- В таком случае жду вас завтра к двум часам дня.

Всю следующую ночь Доктор Ворэн провёл в занятиях химией и волшебством. И, когда Клэрибель Грустинг явилась в назначенный час, он показал ей маленькую коробочку с содержимым, которое имело вид французских конфет.

- В эпоху прогресса, - начал учёный, - Ваш дядюшка Ворэн идёт в ногу со временем. Если какой-нибудь старомодный волшебник предложил бы Вам горькие, отвратительные пилюли, то я позаботился о Вашем вкусе и удовольствии. Здесь есть несколько настоящих конфет. Если скушать одну из них, цвета лаванды, то начнёшь танцевать так, будто учился этому всю свою жизнь. Проглотив розовую конфету, будешь петь соловьём. Съевши белую, станешь лучшим чтецом в государстве. Шоколадная сделает скушавшего пианистом - превосходнее Рубинштейна. От лимонно-жёлтой человек сможет прыгать на шесть футов выше своей головы.

- Поразительно! - воскликнула Клэрибель, изумившись, - Вы действительно самый умный и деликатный из всех волшебников и фармацевтов! - И она протянула руку к коробке...

- Хм... - произнёс мудрый Доктор - Чек, пожалуйста!

- О, да! Верно! Как глупо с моей стороны позабыть об этом, - ответила леди.

Он предусмотрительно не выпускал коробку из рук, пока она выписывала чек на довольно крупную сумму, после чего любезно вручил.

- А Вы уверены, что сделали их достаточно эффективными? - беспокоилась Клэрибель, - Чтобы воздействовать на меня, нужны сильные средства!

- Я боюсь только, что сделал их слишком сильными, - возразил Доктор Ворэн, - Мне никогда раньше не заказывали подобных средств, и я готовил их в первый раз...

- Не волнуйтесь! Чем сильнее они подействуют, тем будет лучше!

После этих слов она вышла, но по дороге домой задержалась в универмаге, и, увлекшись новыми приобретениями, позабыла о драгоценной коробке.  Творение Доктора Ворэна осталось лежать на прилавке с лентами.

Юная Бесси Баламэт зашла в галантерейный отдел купить ленты для кос и положила свои пакеты с покупками возле коробки. Расплатившись, она, не раздумывая, собрала всё, что рядом лежало, и поспешила домой.

В прихожей девочка выложила все покупки, и их оказалось на одну больше, чем она думала. Откуда взялась маленькая коробочка - для неё так и осталось тайной, но она решила её тут же открыть.

- Вау! Да это коробка с конфетами! Её, наверное, положили мне по ошибке... Ну, она совсем маленькая, в ней всего несколько штук, так что вряд ли кто сильно жалеет о ней, - и Бесси высыпала в конфетницу всё, что было в коробке. Затем выбрала шоколадную и с наслаждением съела, пока рассматривала свои покупки. Шоколад был её слабостью.

Покупок было не много, так как девочке исполнилось всего двенадцать лет, и родители не доверяли ей больших денег. И вот, когда она примеряла ленты, то внезапно почувствовала желание сыграть что-нибудь на рояле. Желание становилось всё настойчивей и настойчивей, так что Бесси пришлось броситься в   зал и открыть инструмент.

Она задумала выучить два этюда, которые ей давались с большим трудом. Обычно её левая рука не поспевала за правой, что приводило к страшному диссонансу. Но сейчас, под действием шоколадной конфеты, стоило ей сесть за рояль, как пальцы легко побежали по клавишам, производя удивительно гармоничные звуки, к восхищению самой исполнительницы.

Это было только началом. Дальше она погрузилась в Седьмую сонату Бетховена и сыграла её превосходно!

Мать девочки, слыша такой потрясающий музыкальный шквал, сбежала по лестнице в зал посмотреть, что за гость там пришёл уже к ним на обед. Увидев же за роялем дочь, бедная женщина схватилась за сердце, которое чуть не выскочило у неё из груди, и опустилась вниз, на диван - переждать, пока сердце не успокоится. Она часто страдала от учащённого сердцебиения.

Между тем, Бесси играла одно произведение за другим с неубывающей энергией. Она любила музыку, но только сейчас поняла, что всё, что ей было нужно, это - сидеть за роялем и слушать, и смотреть на свои руки, бегущие по клавиатуре...

В комнате уже сгустились сумерки, когда отец Бесси пришёл домой, повесил шляпу, пальто и зонтик на вешалку и заглянул в зал - посмотреть, кто это там так играет.

"Великий Цезарь!" - воскликнул мужчина. Но тут к нему подошла мать, держа указательный палец у губ, и шепнула: "Не прерывай её. Наш ребёнок, кажется, в трансе. Ты слышал когда-нибудь столь чудесную музыку?"

"Вау! Она просто чудесный ребёнок!" - ошеломлённый отец чуть было не задохнулся. "Слепой Том - пустышка в сравнении!  Это... это удивительно!"

Они всё стояли и слушали, когда подъехал сенатор, приглашённый к обеду. И пока он раздевался в прихожей, Йельский профессор - человек с глубокими знаниями и учёными достижениями - успел присоединиться к компании.

Бесси продолжала играть, а молчаливая группа из четверых взрослых стояла и слушала, ожидая обеденный гонг.

Мистер Баламэт, чувствуя голод, заметил конфеты на ближнем столике. Он достал розовую и съел. Видя, что профессор за ним наблюдает, он любезно подвинул к нему конфетницу. Тот съел лимонно-жёлтую, а сенатор взял в руку лавандовую, но не стал есть, а отправил в карман, чтобы не перебить аппетит до обеда. Миссис Баламэт, внимательно слушая не по годам серьёзную игру дочери, машинально взяла оставшуюся конфету - белую, и положила в рот.

Конфетница опустела, и Клэрибель Грустинг лишилась своего драгоценного снадобья окончательно и бесповоротно.

Музыка ещё звучала, когда Мистер Баламут, весьма крупный мужчина, заголосил тонким вибрирующим сопрано, причём совсем невпопад с тем, что играла его дочь. На лице профессора появилась улыбка, а сенатор зажал уши ладонями. Миссис Баламэт в ужасе вскрикнула:

"Вильям!"

Её муж продолжал петь, соперничая со знаменитой Кристин Нильсон, и не обращал внимания на присутствующих.

К счастью, тут послышался гонг. Миссис Баламэт оттащила Бесси от инструмента и повела всех в столовую. Мистер Баламэт следовал за женой, исполняя "Последнюю розу лета" в манере певца, выступающего на бис перед тысячью восторженных слушателей.

Женщина была обескуражена недостойной выходкой мужа, да ещё при свидетелях, и пыталась найти способ поставить его под контроль. Профессор тем временем уже посерьёзнел, а сенатор выглядел оскорблённым. Бесси же двигалась, шевеля пальцами перед собой, как если бы продолжала играть.

Миссис Баламэт сделала знак садиться за стол, в то время как муж завёл новую арию, а служанка внесла в комнату суп.

 Когда девушка подавала тарелку профессору, тот неожиданно выкрикнул:

"Выше держите! Выше - я сказал!" И, подпрыгнув, послал эту тарелку ногой в потолок... Суп вылился на служанку и Бесси, а осколки посыпались на лысину самого профессора.

При такой беспардонной дикости сенатор вскрикнул от ужаса и вытаращился на хозяйку.

В тот самый момент ошеломлённая Миссис Баламэт встала и выступила вперёд. Но, поймав на себе взгляд сенатора, поклонилась и начала декламировать "Атаку лёгкой бригады" с усиленным выражением.

Сенатор почувствовал дрожь. Такого бесстыдного буйства он не мог даже представить себе в этой приличной семье. На кону стояла уже его собственная репутация. И ему неоткуда было ждать помощи, так как кроме него в комнате не осталось ни одного здорового человека.

Служанка с истошными воплями убежала на кухню; Мистер Баламэт старательно выводил "О, обещай мне!"; профессор пытался сшибать ногами подвески хрустальной люстры; Миссис Баламэт переключилась на "Юнга стоял на горящей палубе", а Бесси, уже в зале, гнала изо всех сил увертюру к "Летучему Голландцу".

Сенатор, потерявший уверенность, что сам не сходит с ума, проскользнул в прихожую, схватил пальто, шляпу и выбежал вон из здания.

Поздним вечером он сел писать свою завтрашнюю речь в Фанел-Холле, но едва мог собраться с мыслями: пережитое у Баламэтов не давало покоя. Он вынужден был останавливаться и горестно качать головой, вспоминая необъяснимое поведение, которому стал свидетелем в уважаемом ранее доме.

 Следующим утром он повстречал Мистера Баламэта на улице, но прошёл мимо с каменным видом, будто и не знаком с ним. Он осознал, что никогда в будущем не позволит себе знаться с этим джентльменом. Мистер Баламэт был, естественно, возмущён таким открытым пренебрежением, но в его памяти сохранилось смутное представление о чём-то неподобающем, произошедшем вчера на обеденной вечеринке, и он не знал в точности, следует ли ему обижаться на поступок сенатора или нет.

Политический митинг был событием дня; послушать сенаторское красноречие собрался весь Бостонский Свет. Вместительный зал был переполнен людьми, и в одном из передних рядов сидела семья Баламэтов, а рядом с ней - известный Йельский профессор. Все они выглядели бледными и усталыми, как после бурно проведённого вечера. Это несколько вывело сенатора из равновесия, и он решил не смотреть больше в том направлении.

Пока говорил мэр города, он случайно нащупал в кармане жилета конфетку, которую положил туда прошлым вечером. "Пусть прочистит мне глотку", - подумал сенатор и сунул её в рот.

Несколькими минутами позже он стоял перед обширной аудиторией, которая приветствовала его радостными аплодисментами.

"Друзья мои!", - начал сенатор серьёзным тоном, - "Это важный, знаменательный случай..."

Он сделал паузу, раскачиваясь на своей левой ступне, и вдруг вскинул правую ногу в воздух, как это делают балерины!

Послышался шум удивления и испуга в рядах, но сенатор этого не заметил. Он крутился на кончиках пальцев, махая ногами то влево, то вправо со всей грацией примы балета, и даже метнул кокетливый взгляд в сторону лысого толстяка, ёрзавшего на сиденье в первом ряду, чем напугал того ещё больше.

Внезапно Мисс Клэрибель Грустинг, которая тоже приехала в Фанел-Холл, вскочила со своего места и, указывая осуждающим пальцем на вертящегося сенатора, громко выкрикнула:

"Вот! Это тот человек, что украл у меня конфеты! Хватайте его! Арестуйте его! Не дайте ему улизнуть!"

Однако, смотрители быстро выпроводили саму Клэрибель, решив, что она нездорова. А сенатор был крепко обхвачен руками товарищей и выведен через вход на сцену. На улице они втолкнули его в открытый экипаж и наказали водителю доставить домой.

Лавандовая конфета Доктора Ворэна оказалось настолько сильной, что всю дорогу до дома сенатор выделывал танцевальные па на заднем сиденье - к восторгу целой толпы мальчишек, бежавших за экипажем, и к печали трезво-мыслящих граждан, качавших вслед головой со словами: "Ещё один порядочный человек спятил..."  

Понадобилось несколько месяцев, чтобы сенатор загладил позор от своей эскапады. Но он не имел ни малейшей догадки о том, что могло стать причиной случившегося, и не узнал о ней никогда. Однако, последняя из волшебных конфет была съедена, и это - к  лучшему, потому что они могли принести ещё больше несчастий.

Конечно же, Клэрибель Грустинг вновь посетила мудрого химика и вновь подписала чек - за другую коробку с конфетами; но теперь уже отнеслась к ней со всем вниманием, и вскорости стала известной водевильной актрисой.

 ***

Эта история призвана научить нас не осуждать кого-либо за действия, недоступные нашему пониманию, потому что мы не всегда знаем, что произойдёт с нами самими. Она также напоминает о том, чтобы мы внимательно относились к своим вещам и не оставляли их в публичных местах; но вещи, не принадлежащие нам, оставляли бы строго там, где нашли.