Ликвидация киевского "котла"

 Оборонявшие Киев войска находились в 200 км к западу от места соединения германских дивизий. Гигантское кольцо вокруг 4-х советских армий замкнулось. В котле оказалось и управление Юго-Западного фронта.

 С 14.09 проводная связь ЮЗФ — ЮЗН была нарушена. Штаб ЮЗФ в ночь на 15.09 из Прилук переместился в район Пирятина (Верхояровка)

Карта боевых действий с 11 по 15 сентября 1941 г.

 

Итак, 17 сентября 1941 года кольцо окружения вокруг армий юго-западного фронта замкнулось. В начале окружения, в первые дни это еще совсем не значит, что армиям попавшие в "кольцо" пришел конец. Пока окружение было неплотным были высокие шансы вырваться из окружения.

Ополченцы в боях под Киевом

Войска группы армий "Юг" с 17 по 25 сентября проводили процесс уплотнение кольца окружения, а их части юго-западного фронта РККА искали пути к деблокированию.

Успешный процесс выхода из окружения, ккак правило зависит от двух обстоятельств:

• незамедлительного, быстрого выхода, дорога каждая минута
• сохранение организованности, т.е. организованное управление фронтом

Один из главных вопросов -- когда было принято решение о выводе войск?

Обстоятельства произошедшие во время попытки выйти из окружения говорят, что ни одно из этих требований соблюдены не были

14 сентября нач. штаба фронта В. Тупиков передал Сталину послание, что ЮЗФ до катастрофы осталось не более 2-х дней. После Сталин говорил с Тупиковым и Кирпоносом. Мнения разделились -- Тупиков был за вывод войск, Кирпонос против. Сталин сказал им ждать ответа.

До сих пор точно неизвестно когда же Ствка ВГК отдала директиву на вывод войск из Киева. Но известен такой факт -- приказ С. Тимошенко о выводе войск данный им 16 сентября. Разумеется без приказа Сталина никто бы такой приказ не отдал бы. Ни в устной, ни в письменной форме.

Казалось бы Кирпонос должен был бы сразу начать вывод войск, но нет. Этого не случилось и вот почему.

 

Затягивание времени

Итак, 16 сентября 1941 года командующий ЮЗН С. Тимошенко передал штабу ЮЗФ директиву о выводе войск из Киева. Сделал это он через начальника оперативного отдела штаба фронта генерал-майора И. Х. Баграмяна, находившегося в момент переговоров в штабе Тимошенко в Ахтырке.

Но была две детали -- он сделал это в устной (!) форме и Баграмян задержался.

 

Зачем маршал С. Тимошенко дал Баграмяну устный приказ? Разве он не мог дать ему директиву с подписью?

Не рассчитывал лиТимошенко так затянуть время? Его и затянули

 

Приказ маршал Тимошенко изложил устно.О том, как это происходило, вспоминал в своих мемуарах сам И. Х. Баграмян:

«Утром 16 сентября меня вызвали к главкому направления. В кабинете находились С. К. Тимошенко и Н. С Хрущев.

— Ну что, по-прежнему рвешься к своим? — спросил маршал.

— Так точно. В такое тяжелое время я обязан быть в штабе фронта. Поскольку все пути перерезаны, прошу разрешить вылететь самолетом.

Глядя на меня с явным одобрением, главком заговорил об обстановке на киевском направлении. Оперативное положение войск фронта с каждым часом ухудшается. Противник вчера находился в двух-трех десятках километров от штаба фронта. Вот-вот может полностью нарушиться управление войсками.

Медленно потирая пальцами виски, словно утихомиривая боль, маршал сказал:

— Сейчас мы делаем все, чтобы помочь фронту: стягиваем на Ромны и Лубны все силы, которые смогли собрать, в том числе усиленный танками кавкорпус Белова и три отдельные танковые бригады. Через несколько дней к нам подойдут дивизии Руссиянова и Лизюкова (1-я гвардейская стрелковая и 1-я гвардейская мотострелковая дивизии.) Этими силами мы попытаемся пробиться навстречу окруженным войскам фронта.

Мы отдаем себе отчет, что разгромить две прорвавшиеся фашистские танковые армии мы не сможем, но создадим бреши, через которые смогут выйти окруженные войска. Вот цель наших ударов. Мы уверены, что в создавшейся обстановке Верховный Главнокомандующий разрешит Юго-Западному фронту отойти к реке Псел, поэтому и решили отдать сейчас приказ на организацию выхода из окружения.

С минуту главком молча ходил по комнате.

— Сегодня же мы снова попытаемся переговорить с Москвой. Я надеюсь, что нам удастся убедить Ставку. А пока мы будем вести переговоры, Кирпонос и его штаб должны воспользоваться тем, что у противника еще нет сплошного фронта окружения."

Тут одна важная деталь -- Баграмян пишет, что приказ о выводе войск якобы исходил от Тимошенко, а не Ставки ВГК, с которой еще собирались "поговорить". Однако тут опять же видна попытка "подколоть" Сталина, дескать он таки не дал приказ о выводе воск.

Но есть две важные детали

• никаких переговоров Ставка с командованием ЮЗН 16 сентября не вела
• Ставка ВГК подтвердила приаз о выводе войск (подтвердила свой приказ)

Баграмян далее:

"Мне показалось, что после этих слов маршал словно сбросил с себя груз последних сомнений. Его выразительное лицо смягчилось, глубокие морщины на лбу разгладились. Чеканя слова, он продолжал:

— Доложите, товарищ Баграмян, генералу Кирпоносу, что в создавшейся обстановке Военный совет Юго-Западного направления единственно целесообразным решением для войск Юго-Западного фронта считает организованный отход. Передайте командующему фронтом мое устное приказание, оставив Киевский укрепленный район и прикрывшись небольшими силами по Днепру, незамедлительно начать отвод главных сил на тыловой оборонительный рубеж. Основная задача — при содействии наших резервов разгромить противника, вышедшего на тылы войск фронта, и в последующем перейти к обороне по реке Псел. Пусть Кирпонос проявит максимум активности, решительнее наносит удары в направлениях на Ромны и Лубны, а не ждет, пока мы его вытащим из кольца.

Я облегченно вздохнул. Появилась надежда, что не все еще потеряно. Дав указания о порядке отвода и организации управления войсками в условиях выхода из окружения, главком сказал на прощание:

— Спешите, товарищ Баграмян. И пусть Кирпонос не медлит! Ваш перелет из Полтавы в район Пирятина обеспечит генерал Фалалеев (Ф. Я. Фалалеев — командующий ВВС ЮЗН.)».

По его словам из-за непогоды генерал-майор И. Х. Баграмян смог вылететь лишь на следующий день — 17 сентября 1941 года. Его посадили в прозрачную башню стрелка-радиста, и в сопровождении двух истребителей бомбардировщик под командованием комэска 230-го скоростного бомбардировочного полка майора П. Ф. Симонова вылетел в направлении аэродрома Гребенка.

Проскочив через заслон вражеских истребителей, летчик посадил самолет в пункте назначения. После посадки оказалось, что аэродром заминирован, но, видимо, это было сделано плохо, так как все остались живы.

Далее Баграмян пишет:

«Из-за непогоды мы смогли вылететь лишь на следующий день. Меня усадили в прозрачной башне стрелка-радиста, откуда открывается широкий обзор. Нас сопровождают два истребителя.

Пройдя через линию фронта, они повернули назад. И тотчас над горизонтом появились черные точки. Летчик не стал сворачивать и на предельной скорости вел самолет на запад. Нам повезло.

Мы проскочили сквозь заслон вражеских истребителей. Вот и аэродром Гребенка — пункт назначения».

А затем Баграмян пишет так::

«Командование фронта расположилось в роще в нескольких километрах от штаба. Мы отправились туда на машине. В пути генерал Тупиков рассказал мне, почему они не смогли перенести командный пункт фронта в Киев.

Вражеские соединения, прорвавшиеся в стыке 5-й и 37-й армий в районе Кобыжча, перехватили дороги. Посланные вперед подразделения полка связи погибли. Пришлось командный пункт перенести сюда, в Пирятин.

Добирались мы очень долго. Дорога была сплошь забита машинами, обозами, передвигавшимися колоннами тыловых частей и учреждений.

У генерала Кирпоноса мы застали Бурмистенко и Рыкова. Я доложил о распоряжении главкома».

Баграмян пишет что он вылетел утром 17 сентября, приземлился в Гребенках, а затем еще сколько часов добирался до штаба фронта, по дорогам. От Гребенках до Пирятина расстояние не большое 18 км. Пешим шагом можно пройти  за четыре часа.

 

Баграмян пишет, что привез он директиву к Кирпоносу 17 сентября, скорее во второй половине дня.

Но это свидетельство искажает реальную картину

 

Есть два свидетельства опровергающих Баграмяна.  Это во первых  свидетельство командира экипажа 230-го скоростного бомбардировочного полка Павла Филипповича Симонова.

Именно он командовал экипажем самолета, на котором Баграмян был доставлен через линию фронта.

Самолет приземлился вечером 16 сентября на уже заминированном аэродроме в Гребенке (в 12 км к югу от Пирятина). В записи в его летной книжке говорится:

«16 сентября 1941 года. Полет Полтава — Пирятин. Особое задание».

Напомню, что штаб ЮЗФ находился в Пирятине, а штаб ЮЗН в Полтаве

 

Летчик П. Ф. Симонов зафиксировал важный перелет из штаба Полтавы в Пирятин  вечером 16 сентября

 

Во вторых это свидетельство маршала Н. Скрипко. Факт прилета Баграмяна именно  вечером 16 сентября на аэродром Гребенка подтверждает в своих мемуарах и будущий маршал Н.С. Скрипко, тогда еще полковник:

«К вечеру 16 сентября все самолеты, как исправные, так и неисправные, но способные взлететь, перебазировались из района окружения на запасные аэродромы, расположенные вне кольца.

Чтобы проверить организацию отправки людей по воздуху, к наступлению сумерек я приехал на аэродром Гребенка. Ночного старта и средств радиосвязи не было.

Находившийся на летном поле командир авиабазы доложил, что согласно распоряжению, полученному из штаба ВВС фронта, аэродром он заминировал, применив для этого фугасные авиабомбы, и что при возникновении реальной угрозы прорыва гитлеровцев готов уничтожить все важные объекты.

Еще не успели выложить линию костров ночного старта, как на аэродром произвел посадку самолет- бомбардировщик СБ.

На нем прибыл из штаба юго-западного направления генерал-майор И.Х. Баграмян со срочным заданием к командующему фронтом».

 Николай Скрипко вспоминал, что видел Баграмяна в Гребенках вечером 16 сентября

 

То есть Баграмян доставил Кирпоносу приказ не 17-го вечером, а 16-го,вечером

От Полтавы до Пирятина около 150 км, скорость СБ свыше 400 км/час....

Баграмян добирался до Кирпоноса не сутки--а только 2 или 3 часа, то есть приказ Кирпонос получилв ночь с 16 на 17 сентября

Но он сначала отказался выполнять устный приказ и до вечера 17-го просто бездействовал, тянул время.

 

Баграмян в своих мемуарах искажает реальную картину, пытаясь представить Кирпоноса в лучшем цвете

М. Кирпонос получив приказ о выводе войск целые сутки ничего не делал, просто тянул время

 

Итак, генерал Кирпонос получил приказ, о выводе войск. И что же он сделал после этого? Не более и не менее, как усомнился в его достоверности.

Решение маршала Тимошенко резко отличалось от предыдущих его указаний. Кроме того, как уже отмечено, оно было передано генерал-майором Баграмяном устно. Все это показалось Кирпоносу "странным", и он запросил подтверждения у Ставки

 

И только спустя сутки, вечером 17 сентября в Москву была отправлена радиограмма следующего содержания:

«Главком Тимошенко через заместителя начальника штаба фронта передал устное указание: основная задача – вывод армий фронта на реку Псел с разгромом подвижных групп противника в направлениях на Ромны, Лубны. Оставить минимум сил для прикрытия Днепра и Киева.

Письменные директивы главкома совершенно не дают указаний об отходе на реку Псел и разрешают взять из Киевского УР только часть сил. Налицо противоречие. Что выполнять?

Считаю, что вывод войск фронта на реку Псел правилен. При этом условии необходимо оставить полностью Киевский укрепленный район, Киев и реку Днепр. Срочно просим Ваших указаний».

Ставка 18 сентября дала подтверждение приаза данного еще да дня назад, но было уже поздно. Грандиозный котел по Киевом стал жестокой реальностью.

Вот обобщение того, как затянули процесс вывода войск:

• 16 сентября Тимошенко передает устный приказ о выводе войск
•  17 сетября Баграмян передает Кирпоносу приказ
• Кирпонос отказывается выводить войска без письменного приказа Ставки
• вечер 16-го и до вечера 17-го Кирпонос бездействует
• вечер 17 сентября -- Кирпонос запршашивает подтверждения Ставки
• ночью с 17 на 18 сентября Ставка подтверждает приказ 16 сентября о выводе войск

Итого, процесс затянули аж на двое суток. Драгоценное время было утеряно. А это время означало тысячи и тысячи жизней.

Пока Тимошенко и Кирпонос своими "фокусами" тянули время, кольцо окружения сжималось все сильней

 Двое суток были просто потеряны, а немцы сложа руки не сидели

 

Отход

Итак, 18 сентября командование начало процесс вывода войск из окружения.  Армии юго-западного фронта начали отход на новые рубежи.

21-й армии Юго-Западного фронта приказывалось наступать на Ромны навстречу войскам 2-го кавалерийского корпуса.

18 сентября наступление на Ромны с востока вслед за 2-м кавалерийским корпусом начала 129-я танковая бригада.

Части 5-й армии направлялся на Лохвицу. 26-й армии предстояло выходить через Лубны. Не имея связи с фронтом, войска 37-й армии продолжали упорную борьбу за Киев. Вскоре связь была потеряна и со штабами остальных армий.

План отвода войск юго-западного фронта

 

Командующий фронтом М. П. Кирпонос принял решение отходить вместе с отступавшими частями на восток.

В Пирятине при переправе через реку Удай группа штаба Юго-Западного фронта вместе с 289-й стрелковой дивизией подверглась ударам вражеской авиации и понесла большой урон. К утру 18 сентября в районе Городище удалось собрать около 3 тысяч бойцов и командиров и объединить их в несколько отрядов.

Баграмян тут пишет:

"После приказа об эвакуации Киева командованию фронта оставалось заботиться лишь о том, чтобы спасти от разгрома как можно больше сил, оказавшихся внутри вражеского кольца.

На этот раз генерал Кирпонос не колебался. Он сразу попросил карту с последними данными о положении войск. На ней было много «белых пятен» — за последние двое суток мы со многих участков не имели донесений.

На лежавшей перед Кирпоносом карте значилось, что 40-я армия сражается где-то между Путивлем и Ромнами, оба ее фланга открыты и обтекаются противником. 21‑я армия отбивает атаки войск противника в районе Прилук. Между этими армиями 80‑километровая брешь, которую заполнили войска Гудериана. Слева от 21-й армии, в 25 — 35 километрах северо-западнее Пирятина, пока еще держатся до предела ослабленные войска 5‑й армии. 37-я армия прочно удерживает Киев.

Между нею и остальными войсками фронта — крупные силы 6-й немецкой армии, главная группировка которых сосредоточилась в районе Яготина. 26‑я армия на своем левом фланге в междуречье Днепра и Суды отбивает атаки соединений 17‑й немецкой полевой армии и 1-й танковой группы Клейста, прикрывшись небольшими силами со стороны Лубен. Противник развивает наступление как с запада, так и с востока. Район Пирятина, где находился штаб фронта, прикрывался лишь частями 289-й стрелковой дивизии.

Все это в конечном счете означало, что отход наших армий на оборонительный рубеж по реке Псел осуществить крайне трудно. Но другого выхода не было.

Никогда еще не приходилось генералу Кирпоносу решать оперативную задачу в столь тяжелой обстановке.

Однако, принимая решение на прорыв, командующий и все мы, в штабе фронта, полагались на испытанную в боях стойкость, бесстрашие, мужество наших бойцов и командиров.

Посоветовавшись с Тупиковым, Бурмистенко и Рыковым, командующий приказал поставить армиям следующие задачи: 21-й — к утру 18 сентября сосредоточиться на рубеже Брагинцы, Гнединцы (юго-восточнее Прилук) и главными силами нанести удар на Ромны, навстречу 2‑му кавалерийскому корпусу; 5-й — частью сил прикрыть отход 21-й армии с запада, а остальными нанести удар на Лохвицу; 26-й — создав ударный кулак из двух дивизий, наступать на Лубны; 37‑й — вывести войска из Киевского укрепрайона на левый берег Днепра, создать из них ударную группу и прорываться на Пирятин и далее на восток, составляя арьергард сил фронта; 40-й и 38‑й — ударить с востока навстречу главным силам фронта в направлениях на Ромны и Лубны.

Генерал Тупиков набросал на карте план отхода войск и приказал мне внести необходимые изменения в заранее подготовленные штабом боевые распоряжения армиям. Но передать эти документы адресатам было уже нелегко. С большими трудностями мы довели их только до командующих 5, 26 и 40-й армиями. Со штабами 21-й и 37-й армий связи не было даже по радио. Мы послали в Киев двух старших офицеров на автомашинах.

 Они не смогли пробраться в город и, видимо, погибли в пути. Лишь несколько позднее нам удалось через штаб главкома известить 37-ю армию о необходимости пробиваться на восток.

В 21-ю армию был направлен мой заместитель полковник Захватаев, который должен был вручить приказ генерал-лейтенанту В. И. Кузнецову и отходить вместе с его штабом.

К нашему счастью, почти вся авиация фронта и основная часть фронтового тыла своевременно были перебазированы за реку Псел, и мы в эту трудную пору могли не отвлекаться на организацию их выхода из окружения.

Итак, в ночь на 18 сентября почти все армии знали о порядке отхода. Конечно, принятое решение было далеко не идеальным. Ведь его пришлось принимать в столь сложной и далеко не ясной обстановке"

.....................................................

 

Баграмян очень красночно описывает как войска  информировали о готовящемся отходе. Но он словно не замечает одну деталь -- это было "прощание". Кирпонос более не собирался командовать армиями.

Дело со слов Баграмяна было так:
" Военный совет и штаб фронта тронулись в путь в ночь на 18 сентября. Было решено пробиваться через Лохвицу. Для большей маневренности управление фронта разделялось на два эшелона.

Я следовал в первом эшелоне, в который входили Военный совет, основная часть штаба, политуправление, начальники родов войск и служб. Из деревни Верхояровка взяли курс на Пирятин, где был мост через реку Удай. Во второй половине ночи подошли к реке. Вражеская авиация бомбила переправу, потребовалось много труда, чтобы поддержать порядок."

Вот и все. В этот момент юго-западный фронт прекратил свое функционирование. Кирпонос сделал самое страшное -- он распустил управление фронтом.

В любой войне все зависит прежде всего от организованности и порядка. Это самая важная черта, без организации ничего работать. Поэтому уничтожение командования противника, всегда значимая удача. Но в нашем случае Кирпонос сам все сделал.

 

М. Кирпонос ночью 18.09.41 г. бросил управление юго-западным фронтом, разрушив организованное управление

С этого момента постепенно воцарился хаос, спасался кто, как мог

 

Итак, планомерный вывод армий из окружения не состоялся. Теснимые со всех сторон немцами, расчлененные на части и оставшиеся без управления войска, понесшие большие потери в предыдущих боях, действовали разрозненно и беспорядочно, а чаще — небольшими группами.

 Пирятинская группа из войск 5-й и 21-й армий сражалась до 25-го. Пытаясь вырватся из окружения, разными путями.

21 армию возглавлял  генерал-лейтенант В. Кузнецов, он все же вывел часть своих войск из вражеского кольца.

Штаб 21- й армии под прикрытием кавгруппы из остатков 3-го кавкорпуса вышел в расположение 40-й армии.

Командарм В. Кузнецов не смог выполнить ди- рективу командующего фронтом о ликвидации немецкого прорыва и восста- новлении фронта на стыке 21-й и 40-й армий. В киевском «котле» остались и погибли девять стрелковых дивизий 21-й армии – 24-я, 42-я, 55-я, 75-я, 117-я, 187-я, 219-я, 232-я и 277-я.

 

Командарм В. Кузнецов свою армию не бросил, сам вышел с частью войск и штабом из "котла"

Но в "котле" все же осталась основная часть его армии

 

Без главного командира, всем остальным приходилось полагаться лишь на себя.

Вот отрывок из воспоминаний Е.Пискунова, капитана 187 стрелковой дивизии, 21 армии

"Наша 187 стрелковая дивизия в составе 21 армии начала отход в направлении Гомеля, Новозыбкова, Клинцев, Прилук, Пирятина и конечным пунктом оказался городской поселок Оржица. При отходе приходилось вести тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами противника.
          В период отхода я по приказу командующего артиллерией дивизии полковника Дмитриева выехал в г. Чернигов, чтобы на нефтебазе получить хотя бы немного горючего. Каково же было мое удивление, когда в Чернигове на нефтебазе не оказалось ни одного литра бензина.
       Город был совершенно безлюден. Единственными представителями города оказались люди, выпущенные из дома умалишенных, которые беспорядочно бродили по городу и выкрикивали различные глупости. Возвратился я пустой. На станции Мена оказались цистерны со спиртом. Мы набрали спирта и вместо бензина заправляли машины спиртом.
       В районе станции Мена через р. Десна была организована переправа по железнодорожному мосту. На левом берегу р. Десна должны были занять организованную оборону. Однако, при отсутствии достаточной бдительности и четкого руководства частями, нас постигла серьезная неудача.
        Немцы, переодевшись в наше обмундирование в количестве около роты, переправились по мосту совместно с нашими войсками и открыли сильный огонь из автоматического оружия по нашим переправлявшимся подразделениям. Эти дерзкие и неожиданные действия противника создали неразбериху среди наших подразделений.
      Когда наши подразделения опомнились и были приведены в порядок, было уже поздно. Танки противника вышли к переправе и овладели ею. Мост оказался невзорванным, и противник воспользовался им для быстрой переправы танков на левый берег р. Десна.
      Бои шли до наступления темноты. Ночью наши части продолжали отход на Пирятин. В Пирятине мы соединились с 26 армией, которой командовал генерал Костенко.

Из Пирятина мы отошли в район Оржицы, где окончательно было завершено противником наше окружение.
     Дивизия наша к этому времени оказалась довольно малочисленной. Часть личного состава за время боев вышла из строя, а часть личного состава, к сожалению, разошлась по домам.
       Дивизия при формировании была укомплектована личным составом, в основном, из Черниговской области. И вот при отходе через населенные пункты, из которых были призваны солдаты, часть личного состава смалодушничала и разошлась по домам. Командир дивизии генерал-майор Иванов был ранен. Конечным пунктом нашего отхода был г.п. Оржица.
      В Оржице около трех дней вели бои в окружении. Артиллерийские снаряды кончились и артиллерийские орудия из грозного оружия превратились в обыкновенные безмолвные мишени. К стрелковому оружию также не оказалось боеприпасов. Положение сложилось довольно критическое. Позади оставался Днепр, а впереди р. Оржица с заболоченными берегами.
      Провели неоднократные атаки пехоты и кавалерии с целью захвата переправы через реку, чтобы в последующем построить мост и попытаться прорваться из окружения. Все наши атаки оказались безуспешными. Слишком мы оказались в невыгодном положении.

Все ожидали, какое будет принято решение старшим военным начальником. Таким военным начальником оказался командарм 26 армии генерал Костенко.

 

Командарм 26 армии Костенко взял на себя командование оставшимися без управления частями

Под его руководством частям 21-й и 26-й армии удалось вырватся из окружения

 

Далее:

" Положение становилось все хуже и хуже. Когда стало ясно, что овладеть единственной дорогой и переправой, по которой можно провести технику, невозможно - дивизионное начальство собралось на совещание.

Решался один вопрос, как быть дальше. Боеприпасов нет, среди личного состава начали проявляться случаи недисциплинированности. Нужно было срочно принимать решение о дальнейших действиях. Стало очевидным, что артиллерию без боеприпасов и горючего вывести невозможно.
      Конский состав из артиллерии и обозов частично был уничтожен на питание. Было принято решение и в сложившейся обстановке, пожалуй, единственно правильное: артиллерийские системы затопить.
        Артиллерия на механической тяге была затоплена в пойме реки Оржица, предварительно с орудий были сняты замки и уничтожены прицельные приспособления.
        Личный состав дивизии по решению командования разбился на группы и обходным путем начал выходить из окружения в направлении Богодухов, Ахтырка. Наша группа командиров и рядовых артиллерии решила недалеко от переправы через пойму формировать р. Оржицу. Однако, мы оказались в ловушке.
      Немцы обнаружили нас и открыли с обоих берегов реки сильный автоматный и пулеметный огонь. Мы оказались метрах в 800 от правого берега, довольно в глубоком болоте (пойме). На поверхности воды оставалась только голова.   Все тело оказалось под водой. Решили в таком положении дожидаться темноты, чтобы ночью попытаться выбраться на берег. К вечеру начало подмораживать, и мы оказались в плену тонкого льда.
     Единственным спасением в таком положении оказался спирт. Через небольшие промежутки времени употребляли по глотку спирту. Меркой была крышечка от фляги.
       Примерно в середине ночи немцы прекратили вести огонь, и мы решили выбраться. Дальше оставаться в таком положении было невозможно. Единственным оружием у нас для прорыва были пистолеты.
       К нашему счастью, на берег мы выбрались благополучно. На окраине населенного пункта мы залезли на потолки двух домов, чтобы обсушиться. Другого выхода не было. Лесов поблизости не оказалось, а идти в таком положении было невозможно.
     Каково было наше удивление, когда днем мы увидели, что в деревне полно немцев. У каждого из нас, как я указывал, было единственное оружие - пистолет. Из офицеров в нашей группе было четверо.
       Я, командир отдельного зенитного дивизиона Михаил Демин, командир разведки, политрук и работник контрразведки и несколько солдат.
     Делать было нечего, приготовились к обороне, если немцы полезут за чем-нибудь на потолок. К дому почти вплотную подходило от берега поймы реки кукурузное поле. Початки были сорваны, а стебли остались нетронутыми, а они могли служить укрытием.
       Если бы немцы нечаянно смогли нас обнаружить, решение было одно - открыть по ним огонь и быстро по кукурузе обратно отходить в болото. Болото было надежным укрытием.
     Немцы в болото не лезли, очевидно полагая, что пробыть в болоте долго невозможно, и мы сами должны были попасть к ним в руки. Но они не знали того, что пока в нас текла кровь, и мы могли бороться, о добровольной сдаче не могло быть и речи.
       К нашему счастью, все обошлось благополучно. До вечера мы обсушились и с наступлением темноты начали собираться в путь.
     Когда мы спустились с потолка в сени и зашли в хату, то изрядно своей неожиданностью перепугали хозяев дома. Мы разделяли их испуг. Если бы немцы обнаружили нас, то естественно хозяевам было бы не сдобровать. Они были бы уничтожены.
       Они еще больше удивились, узнав, что мы целую ночь и день находились у них на потолке. Постепенно испуг их пропал. Они убедились, что мы действительно советские бойцы и командиры, а не какие-то переодетые в обмундирование Красной армии провокаторы. Немцы и их холуи и такую гнусность использовали.

Подсылали переодетых в красноармейскую форму провокаторов, чтобы определить лояльность местных жителей к Красной армии.
     Разговор у нас пошел душевный. Они нас на дорогу накормили, чем могли, и даже дали с собой из своего скудного пайка хлеба и сала. После чего мы двинулись в путь дальше в общем направлении на Харьков.
      На своем пути встречали выходящие отдельные группы командиров и солдат. Одни из них были в форме, другие переодетые в гражданскую одежду. Переодетым в гражданскую одежду пробираться было легче.

Они могли двигаться даже днем. Полевые войска немцев, упоенные временными успехами, в первое время не обращали внимания на движение отдельных гражданских лиц и групп. Мы со своей группой решили не прибегать к такой маскировке, двигались в форме и с оружием, в основном в ночное время."

Немцы надеялись удержать создавшееся окружение.

Франц Гальдер 19 сентября запишет:

"Восточнее Киева создано три котла, которые блокированы нашими крупными силами. Танковая группа Гудериана постепенно выводится из района боевых действий и уже может начать перегруппировку для выполнения новой задачи."

20 сентября часть войск Юго-Западного фронта севернее Оржицы прорвала кольцо окружения и вышла на северо-восток.

Горящий танк РККА после попытки прорыва 23 сентября

Советские военнопленные перебирают захваченное немцами военное имущество частей Юго-Западного фронта, Оржица

Красноармейцы сдаются в плен

Колонны военнопленных

 

В тот же день 20 сентября , наступление на Ромны с востока вслед за 2-м кавалерийским корпусом начала 1-я танковая бригада.

В районе Оржицы дольше  всех сражались части 26-й армии Костенко. Долго и упорно. Командарм Костенко стремился поддерживать связь с командованием. Когда связь с ЮЗФ и ЮЗН была потеряна, он слал прямо в Генштаб такие сообщения:

"21 сентября 17 ч. 12 мин.
«Армия находится в окружении. С армией окружены все тылы ЮЗФ, неуправляемые, в панике бегущие, забивая все пути внесением в войска хаоса.Все попытки пробиться на восток успеха не имели.

Делаем последнее усилие пробиться на фронте Оржица…
Если до утра 29.9 с. г. не будет оказана реальная помощь вспомогательным ударом с востока, возможна катастрофа.
Штарм 26 — Оржица.
Костенко, Колесников, Варенников»
22 сентября 3 ч. 47 мин.
«Связь… потеряна двое суток. 159 сд ведет бои в окружении в Кандыбовка, 196 сд и 164 сд отрезаны и ведут бои в районе Денисовка. Остальные части окружены Оржица. Попытки прорваться оказались безуспешными.

В Оржица накопилось большое количество раненых, посадка санитарных самолетов невозможна связи малым кольцом окружения.22.9. Делаю последнюю попытку выхода из окружения на восток. Прошу ориентировать в обстановке и можно ли ожидать реальной помощи.
Костенко, Колесников, Варенников»
23 сентября в 09 ч. 21 мин.
«Положение исключительно тяжелое. С наступлением темноты попытаюсь с остатками прорваться в направлении Оржица — Исковцы — Пески. Громадные обозы фронта и раненых вынуждены оставить в Оржица, вывезти которых не удалось.Костенко, Колесников»
Последняя телеграмма была получена 24 сентября 8 ч. 11 мин.
«Начальнику Генштаба Красной армии. Нахожусь Мацковцы. Боевых частей не имею. Продержаться могу не более суток. Будет ли поддержка? Усенко»

Телеграммы командующего 26-й армии генерал-лейтенанта Костенко, части армии которого пробивались из окружения под Оржицей.

Взаимодействие части сил 21-й и 26-й армии помогли им совершить деблокаду. Но так было не везде.

5 армия действовала но иному. 15-му стрелковому корпусу генерала Москаленко, переправившись через реку Удай у Пирятина, пробиваться далее через Чернухи на Лохвицу.

31-му стрелковому корпусу полковника Калинина, составляя арьергард армии, прикрывать отход 5-й и 21-й армий и двигаться на Лохвицу, ведя сдерживающие бои.

Штабу армии двигаться между 15-м и 31-м корпусами по тому же маршруту.

Управление 5-й армии решили присоединиться к колонне штаба фронта и двигались вместе с ней на Пирятин. Остальные, расчлененные на мелкие группки, пытались вырваться самостоятельно.

 

Командарм 5-й армии М. Потапов узнав, что Кирпонос бросил управление фронтом,  тоже бросил управление своей 5 армией

Оставив управление , он направился к Кирпоносу и его штабу

 

Генерал Потапов приказал личному составу штабной колонны перейти по дамбе и мосту на левый берег Удая пешим порядком, что и было выполнено.

Собравшийся к 13 часам 18 сентября в придорожной роще на левом берегу реки Удай штаб армии остался без своего автотранспорта, без средств связи и без батальона охраны.

Весь личный состав штаба армии был построен в колонну, которая в 14—15 часов 18 сентября выступила в пешем строю по дороге на Лохвицу через Чернухи.

Но двигаться по ней оказалось невозможно, потому что части 3-й танковой и 25-й моторизованной дивизий противника, занявшие позицию севернее указанной дороги фронтом на юг, держали ее под сильным обстрелом. Это вынудило колонну штаба армии свернуть на юго-восток и двигаться вдоль левого берега реки Удай через Деймановку, Куреньки, Постниковку и далее на Городище.

По этому же маршруту еще раньше, в ночь на 18 сентября, проследовал и штаб Юго-Западного фронта.

Колонна штаба 5-й армии двигалась медленно. Сказывалась слабая маршевая натренированность личного состава, особенно лиц пожилого возраста. Люди быстро уставали, часто останавливались для отдыха, а при прохождении населенных пунктов расходились по дворам в поисках пищи и воды.

После захода солнца колонну штаба стали нагонять одиночные машины, выбравшиеся из пирятинской пробки, на которых некоторым начальникам удалось уехать вперед. Постепенно штабная колонна распалась на отдельные группы. Некоторые из них повернули на восток, а основная часть продолжала двигаться вдоль левого берега реки Удай на Городище.

На другой день, 19 сентября, основная часть штабной колонны 5-й армии стала подтягиваться к Городище, где уже находился штаб Юго-Западного фронта.

 

 

 

Не менее трагично сложилась судьбе 31 стрелкового корпуса.

Командир 31-го стрелкового корпуса Н. Калинин узнав, что Потапов оставил командование армией, также бросил командование своим корпусом

Он и его штаб попытались выйти на колонну Кирпоноса, но были уничтожены

18.09.1941 командир и штаб корпуса с частями228-й стрелковой дивизии, переправившись через реку Удай у Пирятина, к утру 18.09.1941 вели бой с противником в районе Писков (20 км юго-восточнее Пирятина).

К 19.09.1941 года командир и штаб корпуса с остатками 228-й стрелковой дивизии были в Городище и там же были уничтожены 19-20.09.1941 года

 

Иная ситуация был с 37-й армией. Еще 17 сентября 1941 года Военный совет 37-й армии телеграфировал:
«37-я армия в оперативном окружении. На западном берегу оборона Киевского укрепленного района 16 сентября сего года в результате наступления противника южнее Фастова прорвана, резерв исчерпан, бой продолжается.

На восточном берегу, на фронте Русакове, Сваровье, Нижняя Дубыня части, оказывая сопротивление, отходят на Бровары.

На юге ударом в направлении Кобрино, Борисполь, Правец противник прорвал оборону разных мелких отрядов и народного ополчения. Угроза переправ Киеву с востока. Части в течение двадцатидневных боев малочисленны, сильно утомлены, нуждаются в отдыхе и большом свежем подкреплении.

 Связи с соседями нет. Фронт с перерывами. Восточный берег без сильных резервов не удержать... Прошу указаний».
Телеграмма была адресована главнокомандующему Юго-Западного направления, но отправлена кружным путем через Москву - прямой связи со еще работавшим штабом фронта и направления не было.

37-я армия генерала Андрея Власова фактически была в самом Киеве,.

Немецкие солдаты наступают на Киев

37-я армия защищала  сам Киев и получила приказ на отвод лишь 19 сентября из Ставки

Ни Тимошенко, ни Кирпонос не посчитали нужным поставить в известность 37-ю армию об отводе

Даже если у них не было связи, они все равно могли отправить курьеров

Андрей Власов все таки свою армию в Киеве не бросил

 

Так оказалась в двух районах: один — в 40–50 км юго-восточнее, другой — в 10–15 км северо-восточнее Киева.

Отход частей должна была прикрывать Пинская флотилия. Перед оставшимися кораблями Пинской флотилии была поставлена боевая задача:

«до отхода 37-й армии не допустить переправы противника на участке Киевского укрепленного района и на Десне от Летки до устья. 16 — 18 сентября корабли, заняв позиции в районе переправ, выполняли возложенную на них задачу.»

Киевский отряд кораблей вел огонь по наступающему на Сваромье противнику.

Пинская флотилия своим огнем прикрывала отвод 37-й армии из Киева

 

С отходом частей Красной Армии из Киева четыре монитора, канлодка, бронекатер, четыре тральщика и сторожевой катер были взорваны экипажами. Вырваться из окружения удалось немногим.

После этого, в соответствии с приказом Военсовета 37 армии около полудня была взорвана и затоплена часть кораблей Пинской военной флотилии, которые к тому моменту находились в Киеве. Немцам они не достались

Первыми начали отход дивизии, оборонявшиеся на западном берегу Днепра. Противник расчленил армию на две части. Схватки происходили всюду, где враг пытался преградить путь.

Части 37-й армии покидают Киев

 

С тяжелыми боями одной из групп войск 37-й армии удалось в ночь на 22 сентября форсировать реку Трубеж и разорвать вражеское кольцо. 

А главные силы 37-й армии, окруженные в районе станции Березань и лесов к югу от нее, продолжали тяжелые бои. Командование взял на себя начальник штаба армии генерал К. Л. Добросердов. Немцы предлагали окруженным сложить оружие. Бойцы и командиры отвечали новыми атаками.

Генерал-майор и нач. штаба 37-й армии К. Доброседов после боя был захвачен в плен

Немцы захватывают Пирогово (возле Киева), на заднем плане советские пленные

 

Объединив наиболее боеспособные части, полковник М. Ф. Орлов, майор В. С. Блажиевский и другие командиры в ночь на 23 сентября внезапным ударом прорвали кольцо и устремились не на восток, как ожидал противник, а на юг. Удалось пробиться и еще нескольким группам.

К концу сентября на карте немецкого генерального штаба перестали обозначать район окружения главных сил 37-й армии: по-видимому, считали, что там все вымерли от голода. Большая часть войск, блокировавших лес, была брошена в наступление на восток.

Окруженные воспользовались резким ослаблением вражеского кольца и начали отдельными группами пробиваться кто на восток, через линию фронта, а кто в окрестные леса, став впоследствии ядром многочисленных партизанских отрядов.

Вырватся удалось лишь небольшому количеству прорывавшихся

Части 37-армии которые сумели вырватся из окружения почти месяц продвигались по территории противника и вышли к своим.

Последняя отчаянная атака группы воинов 37-й армии произошла 5 октября 1941 года в приднепровских лесах с поэтическим названием Девички. Противник встретил атакующих шквалом артиллерийского и пулеметного огня.

Красная армия по приблизительным оценкам потеряла в сентябрьских "котлах" около 250-300 тысяч человек.

...................................................................................................

 

Так завершилась катастрофа юго-западного фронта. Вырватся из "котла" удалось не всем. Большинство осталось в окружении, погибнув или попав в плен.

Такой катастрофы можно было избежать, если бы командование ЮЗФ сразу же (16 сентября) начали вывод войск, а не тянули 2 суток и не распустило бы управление фронтом.

Было потеряно драгоценное время и потеряно управление войсками. Худшего нельзя было представить.