Знает кошка

Хороший человек сделал плохо. Или – не слишком хороший, но про которого я думал, что он хороший.

Какой должна быть моя реакция?

Кричать: "Не мог он сделать плохо! Он хороший!!!"? "Жираф? Не может быть! Такая длинная шея!"? Не верить глазам своим?

Нападать на тех, кто показал мне эту плохость: "Вы мизинца его не стОите!".

Менять свое мнение – переоценивать хорошего человека из хорошего в плохого, менять ярлык: на место "Святой" вешать "Подлец"?

Звать к терпимости? К терпимости к чему? К подлости?

Искать оправдания?

Кто зовет здесь к доброте? И к какой именно доброте? Не говорить хорошему человеку, что он сделал плохо, – это доброта?

Вот у вас есть ребенок. Чудесный мальчуган. Добрый, честный, способный... Маме помогает. Читает много. Музыку любит. И вот вы видите, как ваше солнышко вешает котенка. Как в этом случае должен поступить любящий родитель? По-доброму сделать вид, что он ничего не видел? Или как-то еще?

Мы все дети друг друга. И все мы, наше общество – наш общий ребенок. Становясь очень добрыми, мы своего ребенка калечим. Очень добрые не водят к врачам, не заставляют пить горькие лекарства. Ну, как же – калечить детскую психику!.. И тем самым психику эту как раз и калечат: в частности, растят бессердечных эгоистов.  

По разным причинам оказываются люди такими добряками. Кто-то, простите, по глупости. Нет, они, в самом деле, прекрасные добрые люди. И честные. Но... глуповатые. Развитие интеллекта и развитие способности любить не всегда идут параллельно: обычно что-то одно впереди, а что-то другое отстает.  

Но бывает и другая причина: когда терпимость к чужой мерзости – оборотная сторона терпимости к своей мерзости. И – страха, чтобы тебя не ткнули в твою лужу носом. Редко такие несудители не видят глазные сучкИ сознательно. Но и неосознанный мотив – мотив. И часто – куда более сильный, чем осознанный.

Я не знаком с Алексеевой. Но, как и все более-менее нормальные люди моего поколения, нахожусь под магией слов "Хельсинская Группа" и "диссиденты". Это как знак качества. Я не знаю, какой была ее деятельность в середине 70-х годов – совсем подвижнической или не совсем. Я знаю, что люди меняются: мы видели страшный закат Солженицына. И не только его. Совсем не только – немногие наши святые сохранили нимбы до смерти. Сразу сохранивших  и не назовешь...

Но я довольно внимательно наблюдаю за ее деятельностью в последние 15 лет. И вся эта деятельность никаких добрых чувств во мне не пробуждает. И в президентском СПЧ. И с Каспаровым, Саттаровым, Лимоновым. И с противопоставлением правозащиты и политики. Советские правозащитники не противопоставляли.

Так что эпизод с Путиным удивил меня не сильно.

Этот поцелуй (неважно – фотошоп или не-фотошоп, мне это фотошопом не показалось, но я здесь не эксперт, но это и неважно – там всё было затяжным поцелуем) длится уже, минимум, 15 лет. Шла чеченская война. Потом ад в Чечне принял другие, может, и еще более страшные формы. Уничтожались политические свободы. Людей кидали в тюрьмы. Слямзили Крым. Устроили ад в Донбассе. Подлили бензина в Сирии. А Алексеева все сидит в Совете. И время от времени принимает букеты от Путина. И приветственно машет руками хрустящим своими костями в путинской костедробилке диссидентам сегодняшним. 

Об одном таком букете, на 80-летие, десять лет назад я написал статью. Очень добрую. Магия слов "Хельсинская Группа" была уж слишком велика. Не дошла добрая статья до адресата. Вот и приходится писать через десять лет менее добрую.

Это ведь, и в самом деле, были в семидесятые герои. А мы, обыватели, не были. Чего уж там – не были. Мы не были. А они были.

Только было это сорок лет назад. А нимб святого не покупается на всю жизнь. Его нужно чистить каждый день. Иначе не то, что блестеть перестанет – пахнуть начнет. Некоторые букеты имеют такую особенность - пахнут. Как, впрочем, и ордена, которым пахнуть, вроде, не положено.

Три (или не знаю уж сколько этих лет было) Алексеева диссидентствовала. Не слишком громко. Без тюрьмы, без психушки... Но диссидентствовала честно и (хочется верить) прекрасно. А 15 лет своей той, заработанной в борьбе с системой, где юный Путин делал карьеру, давя диссидентов, белой репутацией она прикрывает весь мрак, который творит та же самая система во главе с возмужавшим Путиным.

Но дело здесь не в Алексеевой. И не в обиде на нее, которая на самом деле есть обида на свою доверчивость и на свою восторженность. Дело здесь в нас. В нашем отношении к разного рода подлостям. Не к людям, их творящим. Если искать тех, кто не творил больших подлостей, то найдешь тех, кому судьба не дала для этого шанса. И назначишь в ангелы несостоявшихся бесов. В каждом из нас много потенциальной подлости, готовой расцвести при подходящих обстоятельствах. Так что не на грешников нам нужна охота. Но на грех.

Грех же этот распространился по всем лучшим людям общества. Без кавычек – лучших. Лучше у нас все равно нет. И лучшие люди, проявляя большую человеческую доброту по отношению к мерзостям, творимым их добрыми друзьями, опускают нас всех вместе все глубже в клоаку. Рассчитывая, и не без оснований, что друзья будут к ним так же добры.

Ну, и что такого? Просто мальчик растет естествоиспытателем. Это даже хорошо, что он не боится смерти.  Ну, решил малыш посмотреть, как умирают. Он ведь такой у нас  любознательный. Это же прекрасно! Павловым вырастет! Вот если бы он не котенка!.. Вот если бы он братика повесил!.. Тогда, да...