НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ ИСХОД

Про щучий навык коростель поёт,
И лепота янтарные зеницы
Маленько приоткрыла и цветёт
На пальцах лиственницы, на хвосте куницы.
Меня не выпестовали отцы,
Сейчас ещё я сиповат похоже,
И рифма, вздёрнутая под уздцы,
Ножонкой бьёт, хозяина тревожа.

Но подожди, и сказки подрастут,
Хрящ костью обернётся втихомолку,
И две руки лилейные придут
К нам на кошму из заячьего шёлку.
Вот – пяткой глина выдавлена вдруг,
Рассыпаны монеты и тарелки, –
Недаром беспокоится сундук,
Из-под корней выглядывая в щёлку.

А две руки лилейные придут,
Поднимут блюдо. Сквозь эмаль и злато
Меридианы в горло поползут,
На пастиле вычерчивая карту.
Поднимут блюдо – в блюде Амстердам,
Где куколка играет на волынке,
И жестяной кораблик к воротам
Поворотила тайная пружинка.

Поднимут блюдечко – а в блюдечке Стамбул
Пестует минаретик оловянный,
И турки шоколадные в порту
Играют в сахарные ятаганы.

Ведь сердцу сытому наверно не беда,
За то и нет ему услады горше,
Что складываю эти города
В чужие розоватые ладоши.

А коростель им на ухо поёт:
– Возьмите всё, да не берите слова,
Что в сундуке узорчатом растёт
И корешком питается лиловым!
Рука-бесстыдница как много навела!
Чего не выдумаешь? Глупая какая.
Страх бродит боком, в зраке – теснота,
И стручьями под сердце прорастает;

Которая страшинка покороче
Чуть-чуть качается, чуть-чуть,
Которая побольше – долго точит,
И, наконец, проточит грудь.
Но страхов нет, и ручки всё подале,
Пожалуй, им способнее туда,
И я опять, такой же, как в начале
Перебираю строчек повода.
Ну, будет конь! Пой, коростель-сиротка,
Печаль твоя – весёлая печаль;
Мы скоро выйдем новою походкой –
Ты – на плече, и конь – как Парсифаль!

1926