Татарский Крым

На модерации Отложенный По просьбам читателей: перевод предыдущего поста с украинского Татарский Крым изучал: Олесь КУЛЬЧИНСЬКИЙ, востоковед(сокращенный перевод - опущены незначительные детали)Неподалеку от центра Симферополя у непритязательном помещении, оборудованном под удобный конференц-зал, мы с г-ном Рефатом Чубаровым, заместителем Председателя меджлиса крымскотатарского народа и почетным профессором Киево-Могилянки обсуждаем перспективу издания произведений крымскотатарского классика Шамиля Алядина на украинском языке.Шамиль Алядин, председатель союза крымскотатарских писателей во времена ссылки народа в Средней Азии, был и одним из инициаторов возвращения крымских татар в Россию. Интересно, что незадолго до возвращения на полуостров он пишет два произведения: первое – публицистический очерк „Украина, Польша („Лєхистан”), Российское царство и их отношения с Крымским ханством в 17-м веке”, второе – продолжение художественного романа „Тугай-бей”, оставшегося незавершенным. Оба, по сути, детально изображают казацко-татарские и гетманско-ханские отношения. Несмотря на определенное сохранение советской тенденциозности в первом историко-публицистическом очерке, классик крымскотатарской литературы открывает здесь совершенно неизвестные для рядового читателя страницы истории двух народов и переосмысливает наши совместные победы и поражения с позиций нынешнего времени. При всей сложности тогдашних казацко-татарских отношений Шамиль Алядин приводит примеры: как Хмельницкий искренне жалеет о смерти хана Исляма-Гирея в 1654 году, поскольку его объединяли с ним дружественные рыцарские отношения и немало совместных походов, как много приятелей и друзей имел гетман в среде крымских мурз, какая уважительно-дружественная переписка велась между гетманом и крымскими ханами.В разговоре о Шамиле Алядине Чубаров в который раз удивляет не только своим знанием истории и литературы, что действительно редкость для нашего политикума, но и языков: украинского, время от времени – русского с турецким и крымскотатарского.– Мы – не турки, а татары! – гордо подчеркивает Чубаров, объясняя разницу между турецким и крымскотатарским языками.Впрочем, из разговора сразу становится понятно, что культурная ситуация для крымскотатарского народа довольно сложная.– Увы, у нас было еще ни одного крымскотатарского издания, которое окупилось бы, – сообщает г-н Рефат. Культурные вызовы Слова г-на Рефата мне дополняют тележурналистки крымскотатарского канала АТР Наджие Феми (одновременно редактор единственного крымскотатарского радио „Мейдан”) и Севиль Алединова. Обе они помнят, как еще совсем маленькими вернулись на Родину из Узбекистана, как из бараков постепенно переселялись в собственные жилища. Собственно, и сама студия, и помещение телеканала кажутся чуть ли не подпольными. Переступив порог здания телеканала в глухом закоулке, сразу спускаешься по ступенькам в полуподвальное помещение, где и происходят все телеэфиры для крымских татар. Как бы там ни было, а это вроде как и не мешает журналистам АТР снимать качественные передачи на темы культуры и политики и принимать у себя самых разных гостей – делать все то, чего пока так требует крымскотатарский зритель.Политические силы крымских татар уже далеко не так сплочены, как это было в первые годы их возвращения на Родину. На этом фоне количество крымскотатарских школ полуострова крайне мало, и один из главных вызовов, которые сейчас стоят перед народом – потеря языка, что может привести к ассимиляции.– Мы у Узбекистане так не растворялись среди местных жителей, как растворяемся здесь – сверкает черными зоркими глазами Севиль. Чтобы проверить, или опровергнуть слова тележурналистки, я на следующий же день отправляюсь в Бахчисарай. Тоненький учебник „Изучаем крымскотатарский” и крымскотатарско-русско-украинский разговорник дают мне возможность себя чувствовать здесь, будто дома. В конце концов, неизвестно почему, но в Бахчисарае действительно чувствуешь себя комфортнее, чем где-либо еще в Крыму. С другой стороны – моментами, честно говоря, словно за границей, особенно в старой части города. Частично сохраненная структура восточных улочек, призывы муэдзина к намазу, звучащие с мечети, и смуглые, время от времени раскосые коренные жители навевают как раз такие ощущения.Правда, завези сюда какого-нибудь чернявого жителя наших центральных областей – и вряд ли его отличишь от окружающей публики. „Украинцы и татары очень похожие”, – говорит мне одна из торговок на автовокзале, как бы в такт современным теориям о прошедшей ассимиляции украинцев с кочевыми народами в степной зоне. На автовокзале замечаю двух колоритных дедушек: Решата и Асана. Безбородые, однако оба в фесках; Асан постоянно кричит в ухо Решату – тот, наверное, не слышит. Так что, речь в основном ведет Асан. Он говорит, что сегодня крымские татары в Бахчисарае составляют 25 процентов, и по-стариковски сетует на то, что молодежь, действительно, не изучает языка.Собственно, Решату с Асаном от силы чуть ли не по девяносто лет, и они оба вернулись не просто на Родину, а, в отличие от младшего поколения, в тот же Крым, в те же места, которые поспешно покидали в 1944-м году. Пожалуй, уже само возвращение, которое большую половину жизни казалось этим старикам просто невероятным, наполняет их немалым оптимизмом. Решат с Асаном уверены: „Хотя молодежь и не учит язык, но будет все: и школы, и университеты, и мечети. Все возродится”. Вообще, в Бахчисарае, пожалуй, интереснее всего говорить со старшим поколением крымских татар. Все оно набожное, помнит выселение и ссылку. По дороге к ханскому дворцу, чтобы как можно больше поговорить с автохтонными жителями, я спрашиваю их на родном языке: Хан сарайы не йерде? („Где ханский дворец?”) В результате стараюсь завязать разговор. Иногда мне встречаются мужчины в фесках с длиннющими бородами, иногда – замотанные в платки девушки. Наиболее расположенные к беседе – женщины преклонного возраста: они зачастую призывают не забывать о Боге и жениться на татарке, обычно приветствуют: „Добро пожаловать!” Как-то даже издали наблюдаю за тихим разговором набожного парня в тюбетейке с девушкой в фиолетовом платке. В этих консервативных отношениях ощущается что-то щемящее.Нередко, и, действительно, встречаются молодые татары, общающиеся между собой на русском. Как оказалось позднее, многие из них – дети от смешанных браков и даже имеют немусульманские имена. Правда, их разговоры часто могут отличаться и заканчиваться распространенными татарскими высказываниями. Популярнейшее, конечно: „Сагъ ол!» („Будь здоров!” или „Спасибо!”) Немало татар, или точнее татарок, можно найти и среди экскурсоводов и смотрительниц в ханском дворце. Они удачно развенчивают перед туристами популярные мифы о множестве ханских жен и наложниц или о том, как ханы якобы упивались вином. „Хан не мог пить херес! Это невозможно!” – подчеркивает одна из научных сотрудниц музея в Бахчисарае, критикуя новое произведение крымскотатарской писательницы Гульнары Абдулаевой о последнем хане из династии Гиреев – Шагине. Эти слова – будто свидетельство мировоззренческих отличий между старшим и младшим поколениями крымских татар, как и такого знакомого нам конфликта исторических интерпретаций. Крымские татары не определились в своем отношении к Шагин Гирею: одни называют его предателем, который, отрекшись от ханского трона, „сдал” ханство Екатерине II-й, другие – считают его самого жертвой измен и обстоятельств.Еще немного пообщавшись с экскурсоводом, иду к крымскотатарским бабушкам попробовать самсу. Символично, кстати, что „фастфудным” символом полуострова стала как раз эта национальная выпечка, нежели какие-то хот-доги или распространенная сейчас шаурма. И вдруг через каких-то полчаса слышу, как с минарета ханской мечети звучит эзан – мусульманский призыв к намазу, ежедневной пятиразовой молитве. Понемногу вечереет, и муэдзин призывает крымских татар к намазу так же, как это было несколько сотен лет назад. Так, будто не существует вокруг последних автобусов с шумливыми туристами, кабаков с „дешевыми крымскими винами” и попсовых сувениров на окружающих торговых прилавках. Так, будто в опустевшую „музейную” мечеть во дворце вот-вот снова войдет хан, и „Къырым”, как „он” звучит по-татарски, снова заживет своей бывшей жизнью. „На все милость Божья!” – говорит поговорка и у них, и у нас.

crimeanpartizan May 28th, 12:21