Города городить - не баклуши бить…

Грязь как первооснова... Фото из Google

Отрывок из романа

… Недельки через две, в начале июля, Семёна снарядили в первую командировку в Топкие Колтуны на предмет осмотреться на месте. Прождав часа три на грузовом дворе аэропорта Быково, он, наконец, забрался в военно-зелёное алюминиевое чрево старенького "ИЛ-14", ходившего тогда по арендованному маршруту Москва – Топкие Колтуны.  Буднично-благополучно взлетели. А ещё через три часа изнурительно-блевотного полёта сели на грунтовую полосу местного аэропорта Тетёркино.

С невероятным трудом добрался Семён на попутном ГАЗ-53 до посёлка Мостоотряд 18 на окраине райцентра Топкие Колтуны, в просторечии новосёлов Колтуны или даже чаще почему-то - Топтуны, и разыскал там дом 3/11, блочную 3-х этажку, где жил зам. генерального директора ТопАЗа по оргвопросам Н. Н. Кислощеев.

Рабинович, отправляя Семёна в путь, рекомендовал, на случай, если не будет мест в гостинице "Топь", обратиться к Николаю Никитичу, который непременно поможет. Вечерело, когда Сенька установил, что гостеприимной гостиницей в городе сибиряков, возводящих автомобильный гигант, и не пахнет. "Топь" была забита до отказа.

Дом, где обычно останавливалось руководство и где обитал таинственный Кислощеев, 3/11 – располагался неподалеку от "Топи", стоит лишь перейти улицу Автомобилестроителей. Разыскать апартаменты Кислощеева оказалось несложно, его здесь знала каждая собака.

На робкий звонок Семёна из двери шумно выгромадился дебелый упитанный восточный человек с густыми насупленными бровями. Хотя, как Серба узнал позже, большой начальник был крещёным татарином, на что явственно указывало русское фио, но облик его показался гостю из Москвы несоответствующим фамилии.

Мрачно выслушав Сенькины пояснения, Николай Никитич, густо уснащая свою эмоциональную речь чисто русскими идиоматическими выражениями, дал понять, что заниматься на ночь глядя вопросом Сенькиного ночлега он считает неподобающим для руководителя своего ранга, и посоветовал не отвлекать его от дел поважнее. Дверь он захлопнул перед самым носом Сербы таким образом, что у того пропало всякое желание сунуться к нему ещё раз.

Уныло побрёл Серба ещё по одному адресу, а именно в общежитие к Володе Евграфову, который работал в одном из отделов УСП уже в составе Топской дирекции ТопАЗа. Хотя они и увиделись впервые, прием Евграфов оказал гостю из Москвы более спокойный и достойный, чем Николай Никитич.

Накормил ужином, раскупорив банку тушёной говядины и ещё какую-то банку овощных консервов. Нашлось и по сто граммов водочки. Да ко всему этому и поговорили по душам. Однако приютить Семёна на ночь он тоже не мог, комната была крайне переселена.

- Не расстраивайся! – Сказал Семёну Володька. – Есть идея! Наш Загогулин сейчас в Москве, квартира пустует, туда и пойдёшь ночевать. Ключ наверняка у соседей, постучи,   объясни, в чем дело, и не может такого быть, чтобы не пустили…

Сказано – сделано! Через пару минут от дежурной по общаге Володя уже названивал в справочную по городу. Момент – и сослуживцы уже обладали адресом Загогулина, и Серба пошёл его разыскивать, с сожалением оставив гостеприимного Евграфова размышлять о смысле и преимуществах холостяцкой жизни.

Добрался до будущего проспекта Брежнева, а пока что улицы Командарма Уборевича, в ту пору жутко разрытой бульдозерами, перебрался через неё (благо, над котлованом возводимого проспекта горели десятки  временных фонарей), спустился к гастроному (городишко полого спускался к речке Гусиной, притока Топи), обошел его с тыла и разыскал нужную пятиэтажку. И вот уже поздний гость обречённо позвонил в дверь, которая к его изумлению открылась. Семён до сих пор не знает, почему не позвонил соседям и не попросил ключ. Открыла ему молоденькая якуточка, очень плохо говорившая по-русски. Семён зашёл. Она подтвердила, что Загогулин живёт именно в этой квартире, но сейчас его нет, он на охоте и вернется через дня три. Семён объяснил ей, что он друг и сослуживец Загогулина, и что тот не против, если Семён поживёт у него пару дней. Она радостно и согласно закивала.

Показала пришельцу две комнаты Загогулина и свою – малосемейку, то есть комнатку в этой трёхкомнатной квартире. Почему-то в Колтунах стеснялись называть такое уплотнённое  расселение и проживание нескольких семей в одной квартире добротным  советским словом "коммуналка"…

Вскоре пришел муж этой молодой черноглазой газели, тоже какой-то нерусский. Познакомились, жена мужу чего-то долго и быстро, но дружелюбно тарахтела, видимо, по-якутски, после чего он улыбнулся и сказал, что друг Загогулина – значит, его друг.

Оказалось, что молодая парочка действительно якуты и припёрлись на всесоюзную стройку ТопАЗа из Якутска.

Семён спросил, разве не было поближе какой-нибудь большой стройки, но они рассмеялись и ответили, что им хотелось перебраться в Европу, и вот они выбрали ТопАЗ… Правда, то, что Топкие Колтуны находятся в Зауралье, а это ещё Азия, их не смутило, по их понятиям всё, что  западнее Красноярска, это уже Европа…

Он умылся, громко фыркая в ванной.

Затем молодая хозяйка позвала мужчин в кухню и усадила за стол. Втроём поели пельменей и выпили по рюмке водки, которую хозяева называли почему-то по-своему – арыгы. Ну, подумал Семён, арыгы так  арыгы! Усталость брала своё (да и было далеко за полночь), и он, наскоро помывшись в ванной, устроил постель в большой комнате на диване и заснул безмятежным сном.

Утром Серба разыскал вагончики УСП (здесь многие службы и целые заводские коллективы располагались покудова в вагончиках) и горячо поблагодарил Евграфова за дельный совет. Тот тоже обрадовался, что Серба разыскал Загогулина  и нормально отдохнул. Но, по первому разу, никого из работников Топской группы УСП не запомнил. Единственное знакомство – Володя Евграфов. К нему Семён и обращался по каждой мелочи.

На следующий день московский гость поехал автобусом посмотреть строительство Нового города. Лето выдалось дождливым, с утра прошёл ливень, дорога № 1 представляла собой печальное зрелище. Техника шла по шоссе сплошными потоками в оба конца, подминая под себя и кроша новую бетонку, покрытую основательным слоем липучей грязи. У въезда в "новый город" по направлению будущего проспекта 50-летия СССР расположились пресс-центр, столовая  и масса вагончиков строителей. Семён вышел из автобуса прямо в вековую грязь и ошалело огляделся.

Идти дальше не имело смысла – сплошное море размокшего глинистого грунта, в котором беспомощно барахтались панелевозы. Внушительная траншея будущей транспортной развязки напоминала карьер. Практически никакого города ещё не было. Стояли отдельные дома по Московскому "проспекту", где-то в районе будущего 29-го комплекса, и дома 4/06, 4/07, и, кажется, в какой-то стадии готовности дом 4/08. Дальше, в сторону ещё не построенного кинотеатра, его назовут "Ермак", хотя по проекту он должен был называться "Сатурн", виднелись одни лишь котлованы. Но несомненно, что из наполненных дождевой водой котлованов вскоре возникнет проспект Ермака. По крышам готовых домов бежала бодрая неоновая надпись: "ТопАЗу быть в 1974-м году!".

Так или иначе, но наступило Сенькино третье утро в Топких Колтунах.  Он тепло попрощался с подселенцами Загогулина и в переполненном автобусе поехал в аэропорт Тетёркино, прислушиваясь, как клянут и Топтуны, и ТопАЗ те, кто уже вкусил от автомобильного пирога и, разуверившись, бегут в более обильные и удобные для жизни места.

Для своих коллег-москвичек, сотрудниц УСП в Московской дирекции, Семён вёз по их заказу несколько палок отличного топтунского "сервелата", каковой к тому времени в Москве уже невозможно было достать. Местный мясокомбинат десятки лет делал и делает отличные колбасы по проверенным, надёжным рецептурам…

Когда же Семён начал в прокуренном церковном коридоре рассказывать, как провел время в Топтунах, кто-то обратил внимание на его повествование о прекрасных свойствах дивана общего любимца Загогулина. Поскольку  самого К. М. Загогулина Семён в лицо знал плохо, то, естественно, не обратил внимания, что тот стоял рядом и внимательно слушал, тихо улыбаясь.  Семён уверил коллег, что записал адрес Загогулина на тот случай, если кто днями полетит в Топтуны и будет в затруднении, где остановиться. Все согласно закивали, давясь смехом…

На следующее утро к  Семёну подбежал кто-то из сотрудников, кажется, Костя Костенко-Красный, и взволнованно сообщил, что его разыскивает топтунская милиция, что уже неоднократно звонили, якобы его обвиняют в ограблении квартиры в Топтунах. Семён рассмеялся, назвав это неумной шуткой. Но тут подошел человек, к которому Костя обратился, назвав его Кимом Маратовичем, и Серба понял, что перед ним сам Загогулин. Он улыбался. Семён рассказал ему о глупой шутке, но Загогулин вдруг помрачнел. Спросил, по какому адресу Семён ночевал в его квартире. Серба назвал и описал поиски дома.

- Я так и знал! - Ещё более помрачнел Ким Маратович. – Я живу совсем в другом доме, - и он назвал свой настоящий адрес в Топтунах.

Семён ответил в порядке защиты, что тот адрес ему дала справочная служба, на что коллега пояснил, что фамилия Загогулин в Топтунах то же, что Кузнецов в Москве – их не одна сотня наберётся...

Семён теперь понял всё и очень перепугался. А вдруг кто-то ограбил того, чужого Загогулина, а всё падёт на  него?

Он очень переживал, пока не выяснилось, что эта история всё-таки добротный розыгрыш. Однако расстроился.  Как же ему не бросилось в глаза то, что квартира оказалась против ожидания плотно заселённой, тем более что реплика соседки о том, что Загогулин на охоте, прямо указывала на несоответствие данных – топазовский Загогулин заведомо был в Москве…

До сих пор Семён с трепетом вспоминает этот случай и не может себе представить, какое у него было бы лицо, если бы его среди ночи стянул с дивана хозяин квартиры, возвратясь с охоты на день раньше…

… Долго ещё мужики из УСП подтрунивали надо ним, вспоминая этот удивительный случай, а больше всех посмеивался Ким Маратович.