Памятник

Погода хмурилась, но откладывать поездку было нельзя. За субботу предстояло выполнить кучу намеченных ранее дел, а главное, поездку в ИКЕА за новой кухней. Они давно уже мечтали сменить доставшийся от родителей гарнитур на более современный.  Оставив дочку бабушке, они сели в свою потрепанную шестерку и отправились в путь. Им нужно было заехать еще и в АШАН, загрузиться продуктами и присмотреть летние обновки, а потому гнали по свободной от машин трассе на пределе допустимого. Когда он, уверенный в себе,  сидел за рулем, она ничего не боялась, чувствуя себя за несокрушимой скалой. Она даже в шутку называла его памятником за то, что он был непостижимо загадочен, как древний монумент. А он ее – пташкой. И он всегда для нее был выше остальных мужчин.

Откуда взялся тот КАМАЗ, вдруг выруливший через две сплошные, никто заметить не успел. Последовал страшный удар, треск, яркий свет, а потом все стихло. Откуда-то сверху он наблюдал, как суетятся вокруг разбитой легковушки какие-то незнакомые люди, вытаскивают неподвижные тела, которые он едва узнавал из-за крови на лицах. Они смешно размахивали руками и безуспешно пытались делать искусственное дыхание, пока не приехала скорая и полиция, быстро оттеснив в сторону всех, кроме сидящего у колеса водителя самосвала. Изъяв деньги и документы, полиция осталась разбираться с виновником ДТП, а он незримо последовал за медиками. Вскоре закончив бесполезные формальности, санитары споро погрузили пострадавших в свою карету и не спеша уехали.

Он хорошо видел, как быстро и умело чужие руки обшаривали тела, слышал, как возник спор из-за часов и сережек, но тут вдруг негромко застонала женщина, и фельдшеру пришлось вернуться к своим прямым обязанностям, а шоферу включить сирену. Когда много дней спустя она вышла из комы, ей рассказали, что у нее, сидевшей рядом с  водителем на «месте для смертников», практически не было шансов уцелеть, потому что в последнее мгновение у большинства шоферов срабатывает инстинкт самосохранения, и они прикрывают себя правым бортом. Но ее муж поступил иначе, и фактически заслонил ее собой. Она смахнула набежавшую слезу, но не удивилась. Она всегда была в нем уверена. Он всегда поступал так, как считал правильным.

Но все это было потом, а пока он увидел, как их разделили навсегда, быстро увезя на тележке жену, а покойника после беглого осмотра прикрыв полностью простыней. Пока одни эскулапы оформляли бумажки, другие куда-то названивали, и вскоре приехал другой автомобиль, куда снова перегрузили его бывшее тело. Вскоре его уже положили на операционный стол, разрезав и сняв всю одежду,  а также обмыв от крови и грязи. Не теряя времени, профессионалы вскрыли грудину, высыпав в таз груду синеватых кишок, изъяли сердце, печень и почки, после чего зашили останки крупными и неровными стежками. Позже, уже в морге его снова сняли с ледника и чьи-то грязные и вонючие пальцы полезли в рот, но не найдя золотых коронок, оставили на время в покое.

Он не удивился немноголюдному прощанию. Родственники у него жили далеко и не смогли так быстро собраться на похороны. Друзья летом разъехались на заслуженный отдых, а большинство коллег, отстояв положенное у гроба, поспешили вернуться к рабочим обязанностям. Лишь самые близкие и досужие соседки проводили покойного до кладбища и остались на поминки. Тут он узнал о себе много нового и интересного. Пользуясь своей бестелесностью, он смог услышать не только дежурный некролог от руководства, наконец, сполна отметившего его высокие деловые и моральные качества, но и старушачье шушуканье, и полупьяные смешки коллег. В другой раз он бы и расстроился от пошлых сплетен и завистливых глупостей, но сейчас ему уже было все это совершенно неважно.

Ночью к могиле снова пришли кладбищенские, выкопали и вытащили труп, сняв почти новый костюм и сорочку. Опять проверили рот и пальцы, ругаясь на недостаточный гонорар, полученный от тещи жмурика. Забрав гроб с венками и свалив в яму голое тело, кое-как закопали и заровняли холм. А наутро был новый день, и ему даже понравилось новое местожительство. Он всегда любил сосновый лес и сосновый запах. Как ни странно, но у него остались кое-какие органы чувств - зрение, обоняние и слух. Он слушал пение птиц, лишь ненадолго отлучаясь в реанимацию к жене и в детсад к дочке, которая еще не узнала о том, что случилось с внезапно уехавшими на курорт папой и мамой. Для нее в жизни немного изменилось, но это было пока даже и к лучшему.

Так прошло девять дней, а на сорок неожиданно его отлучки прекратились и теперь он мог наблюдать лишь то, как постепенно оседает его холмик, как привычно ругаются, роя могилы, кладбищенские, как  пью водку, навещая соседей родственники. Лишь к нему долго никто не заходил, но к осени все же поставили черный гранитный прямоугольник с его именем, фото и датами жизни. Пошли сплошные дожди, птицы улетели, все вокруг раскисло и посетителей на кладбище почти не стало. Лишь изредка теперь привозили и хоронили новопредставившихся. А зимой пришла и жена, держа за руку укутанную по уши дочку. Немного постояв и поплакав, положила на могилу букетик цветов и ушла, быстро уведя замерзшую и закапризничавшую девочку.

Потом она появлялась еще не раз, ухаживала за могилой, выдергивая сорняки и убирая нападавшие ветки. Иногда с ней приходила и дочка, но это случалось все реже и реже. В последний раз она пришла уже не одна, а с каким-то представительным мужчиной. Годы шли, ветер, снег и ливни смывали грунт и краску. Гранитный обелиск почернел так, что теперь на нем можно было лишь с большим трудом различить остатки надписи. Он осел и покосился на опустившемся холмике над уже давно разложившимся трупом, от которого черви оставили одни лишь кости.  Но нечто, составляющее сущность того лежавшего внизу мужчины, все так же бесприкаянно почему-то витало вокруг, уже не ведая ни холода, ни печали, но не имея возможности обрести вечный и заслуженный покой.

Он сам не знал, что и зачем он тут делает, но почему то был несокрушимо уверен в правильности этого и не мог поступить иначе, не потому что это ему кто-то запрещал или указывал, а будучи абсолютно убежденным в незаконченности своего жизненного пути и необходимости еще что-то успеть сделать или хотя бы дождаться. Он слышал, что обычно все души после смерти обретают вечный покой, рай или ад, проходят чистилище, но тут он сам устанавливал свои правила и не спешил сложить взятые на себя неизвестно перед кем и почему обязательства. У него были немногочисленные правила жизни, которых он придерживался ранее, а теперь, как оказалось, что есть и правила смерти. И он не мог нарушить их, не опасаясь наказания, но, не желая разрушить самого себя.

Кладбищенские уже начали присматриваться к давно заброшенной могиле, намереваясь ее потихоньку снести для размещения нового клиента. Место было выгодное, рядом с аллеей и претендентов хватало. Когда в очередной раз настала весна, проглянуло теплое солнце и буйно поперла из-под земли вскормленная богатыми удобрениями растительность, на одинокий черный памятник вдруг присела невиданная никогда ранее экзотическая птаха. Она не пела песен, но и не торопилась улетать. Неизвестно как, но Он вдруг ощутил, что пришел назначенный час и его земная миссия закончена, несмотря на то, что он так и не понял, в чем она заключалась. И тогда птаха вспорхнула яркими крылышками и исчезла в сияющей вышине, а вслед за ней, не медля, вознесся и он, не оглядываясь более на свое последнее земное пристанище.