Три года халифата: как ИГИЛ завербовал 40 тысяч человек

На одной из фотографий, опубликованных в журнале Dabiq в статье под названием «Провалившийся крестовый поход» (The failed Crusade), изображен мужчина в черном полукафтане со стоящим воротничком — казакине, поверх которого накинут белый медицинский халат. Вероятно, он врач или медбрат. Он сидит перед ребенком с темными кудрявыми, словно разорванное облако, волосами и берет кровь из вены. Комната напоминает детскую приемную в больнице: небольшая кровать с металлическим каркасом, нежно-розовые стены — на одной нарисована разноцветная пальма; на заднем плане стол с выдвижными ящиками. Под фотографией написано на английском языке: «Уход за детьми, больными раком, в Найнаве» (Cancer Treatment for Children in Ninawa).

Эти фотографии нам показывает специалист в области изучения медиа Бернд Цивиц (Bernd Zywietz) на конференции «Форматы политического» (Formate des Politischen) в Берлине. Он регулярно читает журнал Dabiq и просматривает видео, которые выпускает террористическая организация «Исламское государство». Это его работа: при Майнцском и Зигенском университетах (Германия) он исследует аудиовизуальный контент, выпускаемый террористами в целях пропаганды и вербовки. Всех присутствующих в зале волнует вопрос: почему добровольцы присоединяются к ИГИЛ? Чем их привлекают эти фотографии и видеоролики?

Бернд Цивиц, специалист в области изучения медиа:

ИГ превратило смерть и зверство не просто в шоу, а в искусство. Они не стесняются этого, они рассказывают о своей жестокости и бесчеловечности с голливудским размахом и бродвейским шиком. А кого не притягивает жестокость и агрессия? Это наш мир, а насилие — наша  натура, наша низменная страсть. Почему фильмы и игры со сценами насилия так популярны, а тексты с изображением бойни и кровопролития набирают наибольшее количество просмотров? Почему вспыльчивый и грубый мужчина стал президентом США?

Просто оформленная графика, минимализм, короткие слоганы и копирка фильмов апокалиптической тематики или компьютерных игр — все это делает идеи ИГИЛ доступными и легкими для восприятия. Террористы апеллируют к естественным желаниям человека — агрессии и сексуальному влечению, а также потребности в самоидентификации. Не знаешь, что делать и куда идти? Присоединяйся к ИГИЛ и стань героем-мучеником, сохрани свое имя в вечности. Теракты трактуются как героические поступки, а видеоряд показывает улыбающиеся и счастливые лица смертников.

Прекрасно смонтированные видеосюжеты — это не ново. Extreme clips со сценам обезглавливания или с разорванными от взрывчатки телами — тоже. Это изобрели еще чеченские террористы. Но интересна техника монтажа: некоторые постановочные ролики ИГИЛ, например, трейлер к фильму «Звон мечей», смонтированы таким образом, что невозможно доподлинно установить, был ли убит пленный или нет, так как в тот момент, когда должна брызнуть кровь, камера выключается и включается лишь для того, чтобы продемонстрировать труп, лежащий на земле. Или его имитацию.  Кадр из фильма «Пламя войны»

Многие видео ИГИЛ ничего не передают по содержанию — только динамичные текстовые поля, графические элементы и отдельные слоганы. Некий эстетический посыл, как в музыкальном клипе. От 55-минутного мокьюментари-триллера «Пламя войны» (Flames of War), снятого студией «Аль-Хайят» (Al-Hayat Media Center), трудно оторваться. Он одновременно шокирует и притягивает. Для изображения убегающих «неверных» они используют быстро движущие кадры, а лица боевиков-победителей изображают в замедленной съемке.

Медиабоевики включают зрителей в свою игру. Возьмем выпуск видео The Jihad Simulator — геймплей-ролика, сделанного в стиле игры GTA V из фрагментов фильма «Звон мечей», с явным посылом: «Ты еще лишь играешь или уже борешься?» Операторы и фотографы использовали такой ракурс и точку съемки, что ваши глаза находятся на уровне глаз изображаемого субъекта, создавая эффект присутствия. Успех был достигнут: росту количества просмотров не мешали ни блокировки опубликованных копий на видеохостингах, ни их удаление с файловых хранилищ.

Религиозные аспекты используются в основном для мусульман на Западе. В видео включаются суры и обращения самопровозглашенных теологов, активистов или мучеников, таких как канадец Андре Пулен (Andre Poulin) из онтарийского Тимминса, взявший имя Абу-Муслим аль-Канади (Abu Muslim al-Canadi). На одном из видео Андре Пулен одет в камуфляж, держит оружие и говорит, глядя прямо в глаза зрителю, что жизнь мусульманина не может состоять только из игры в хоккей и катания на снегоходах. Мусульмане должны бороться за всемирный халифат, где братья смогут жить вдалеке от грешного мира. Картинка сменяется: взрыв в аэропорте Алеппо, брызги крови, звук падающего тела. Убили брата-мусульманина, а ты все так же играешь в хоккей?

Я вслушиваюсь в звуки ритмичного нашида, а затем в хутбу, совершаемую имамом во время богослужения. Не понимаю арабский язык, но улавливаю, как уравновешенный мужской голос повторяет возгласы wa ba´d. Так и представляется человек в сакральных одеждах, вещающий с расположенного на возвышенности подиума о безработице, наркотиках и утрате веры, подкрепляя свои слова цитатами из Корана. Мы снова в Берлине на конференции «Форматы политического», где Беатрис де Граф (Beatrice de Graaf), профессор Лейденского университета (Нидерланды) и эксперт по терроризму в интернете, рассказывает о вербовке мусульман, проживающих в Европе.

Беатрис де Граф, профессор Лейденского университета:

Религия часто политизировалась исламистскими группами, которые использовали структуру хутбы для совершения политических воззваний. К примеру, лидеры и «Аль-Каиды», и «Исламского государства» часто начинали свои выступления со слов «Во имя Бога Славного и Милосердного» или, «Да пребудет мир с теми, кто идет правильным путем». После восклицания wa ba´d они переходили ко второй части, которая представляла собой сочетание идеологических, политических и религиозных слоганов и требований.

Сейчас же религиозная составляющая практически отсутствует, то есть ИГИЛ распространяет не идеологию, а новый порядок, новое «государство». В видео они восхваляют свою систему здравоохранения, представляют своих врачей, в том числе американцев и австралийцев, перешедших на сторону ИГИЛ. Они показывают больницы — светлые и чистые, с новыми медицинским оборудованием, демонстрируют, как они строят мосты и нянчатся с детьми. А в июне 2014 года ИГИЛ начала кампанию Mujatweets на канале YouTube, где исламские боевики были показаны как заботливые волонтеры, оказывающие помощь детям и раненым. Это уже совсем другой уровень пропаганды.

Также вербовщики используют нарратив справедливости и несправедливости, обязательно упоминая, что в ИГИЛ царит справедливость. Особое внимание уделяется тому, что вне халифата, особенно на Западе, верующие в Аллаха подвергаются дискриминации. Террористы умело изображают образ врага, представляя мусульман в качестве жертв, упоминая все преступления, совершенные против них со стороны евреев, «крестоносцев», алавитов, курдов и мусульман-шиитов. Они акцентируют внимание на преступлениях, совершенных немусульманами против детей и женщин, когда те были изнасилованы и убиты. Те мусульмане, которые живут в Европе, России и США, причисляются к жертвам, так как они живут среди неверных по законам неверных, а посему не попадут в рай. Поэтому мусульманин должен решиться и оставить тех, кто к нему несправедлив, выбрав «истинный ислам», то есть перейдя в ИГИЛ.  Кадр из фильма «Пламя войны»

Вербовщики называют всех мусульман «братьями» и «сестрами», тем самым демонстрируя поддержку и сочувствие мусульманам на Западе. Они давят на больное место: «Моя мать мне так же важна, как и мать, которая в Сирии! Которая в Афганистане! Которая в Сомали! Которая в Чечне! Они также мои матери. Они также мои сестры, которые были изнасилованы и убиты!» В каждом из этих регионов были ущемлены права коренного населения — и в России на Северном Кавказе есть люди, которые не согласны с итогами последней русско-чеченской войны, и именно они становятся мишенью для исламистов.

В своей пропаганде ИГИЛ практически не упоминают своих поражений, но преувеличивают успехи. Медиабоевики изощряются все больше и больше с каждым новым видео, чтобы «заслужить» упоминание в газетных заголовках и видеосюжетах в разделе breaking news. Это тоже своего рода коммуникация с поклонниками, ведь на основе таких публикаций радикальные исламисты узнают всю информацию об интересующей их организации. Террористы публикуют видео с расстрелами или обезглавливанием «неверных», затем видео с сожжением заживо иорданского пилота. Позже боевики показывают, как они сталкивают гомосексуалистов с крыш домов, нарушителей закона шариата четвертуют или забрасывают камнями, а политических врагов топят в клетке, которую они медленно погружают в воду. Такая эскалация жестокости и насилия дает практически стопроцентную гарантию, что эти видео найдут упоминание в СМИ и социальных сетях.

Раис Сулейманов, эксперт Института национальной стратегии, специализируется на этнорелигиозных конфликтах и радикальных течениях ислама. Мы созваниваемся по скайпу, и я спрашиваю: «Вербуют ли россиян в социальных сетях?»

Раис Сулейманов, эксперт Института национальной стратегии:

Террористы действительно активно используют социальные сети. Пользователь воспринимает свою страницу как личное пространство, ведь он сам выбирает друзей и подписывается на сообщества. Из-за этой персонализации доверие людей к информации, получаемой из социальных сетей, выше, чем к информации из других источников. Более того, социальные сети интерактивны — люди мгновенно получают ответы на свои вопросы и сомнения. И исламисты общаются с заинтересованными людьми и стараются донести в социальных сетях правильную, как они ее понимают, информацию о происходящем в Сирии, создавая романтический и героический образ моджахеда — мусульманина-мученика, ставшего на путь джихада.

Такой риторикой была пронизана одна из первых групп «Новости Джихада в Сирии», созданная в 2011 году в «Вконтакте». Паблик заполнялся одним из воюющих на территории ИГИЛ россиянином — информация передавалась с поля сражения с фотографиями и видео. Позже эта группа задала тон другим сообществам, которые стали дублировать ее содержание, а потом уже публиковать и собственные оригинальные материалы. Сейчас подсчитать все группы и аккаунты в социальных сетях невозможно, так как они постоянно блокируются и воссоздаются вновь под другим именем.

Вербовщику достаточно лишь вести свою личную страницу, на которую может подписаться каждый желающий. Яркий пример — страница ваххабита Айрата Вахитова из Набережных Челнов, более известного как Салман Булгарский. В 2012 году он был в Сирии и освещал ход джихада на своей странице в Facebook. Ему не надо было создавать какие-то группы и сообщества: у него и без них было много подписчиков, которые читали и вдохновлялись его «хроникой» джихада. Также был популярен среди молодежи и дагестанский проповедник Абу Халид, он же Надир Медетов, который в мае 2015 года присягнул лидеру «Исламского государства» Абу Бакру Аль-Багдади и призвал россиян-мусульман присоединиться к ИГИЛ. Кадр из пропагандистского ролика

Вербовщики не пишут случайным людям, они целенаправленно ищут потенциальных кандидатов. Что постит человек в социальных сетях, кто у него в друзьях, в каких группах состоит — все это позволяет вербовщику приблизительно понять настрой и взгляды человека.

Немусульманину вербовщики вряд ли станут писать, если не увидят у него на странице посты, которые говорят о соответствующем интересе к радикальному исламу. Если заметят заинтересованность, то напишут прямо в личные сообщения в «ВКонтакте» или пришлют в мессенджерах видео и картинки, пропагандирующие радикальный ислам, чтобы проследить за реакцией человека.

Иногда люди радикализируются даже без чьей-либо помощи, если им близка позиция радикального ислама. Они попадают по хештегам в нужные группы и натыкаются на пропагандистские видео с воюющими боевиками на YouTube или LiveLeak. Ритмичные напевы, бой барабанов и выразительные гейм-сцены завораживают, люди смотрят одно видео за другим, начинают на них реагировать, общаться с симпатизантами ИГИЛ. Так появляются «волки-одиночки»  (lonely wolf), которые либо сами себя радикализируют, либо посещают подпольные «исламские» семинары, где знакомятся между собой.

Часто россияне присоединяются к ИГИЛ по личным мотивам, а не по политическим, ведь вербовщики обещают им славу, деньги и определенные преимущества. Но я бы не сказал, что к «Исламскому государству» присоединяются только бедные, малообразованные и одинокие люди. Вспомним случай с уроженцем из Чечни Магомедом Шамаевым, который через WhatsApp познакомился с вербовщиком из Сирии и под его влиянием поехал на «джихад» в декабре 2014 года, пробыл в Сирии 8 месяцев, пока его мать не вернула сына обратно. Что вы думаете, Шамаев был беден и одинок? Нет, до своей поездки он успешно работал предпринимателем и был семьянином, отцом троих детей и мужем любящий его жены.

Абеер Саади (Abeer Saady) известна в Египте как журналист, работающий в зонах военных действий, а с египетской революции 2011 года — как реформатор системы СМИ в Египте. Она является вице-председателем Египетского журналистского синдиката (Egyptian Press Syndicate) и обучает начинающих журналистов со всего мира, как необходимо противостоять террористической пропаганде. Сегодня она читает лекции в Техническом университете Дортмунда и рассказывает, как ИГИЛ вербует мусульман, проживающих на Ближнем Востоке.

Абеер Саади, журналист:

Местное население не одурачишь лжесуннами и лжемуфтиями, полуправдами и фальшивыми заверениями. Люди живут поколениями в исконно исламском обществе, а тут приходят люди извне и заявляют, как надо правильно жить по исламу? Это не работает. Например, убийство иорданского пилота, который был заживо сожжен боевиками ИГИЛ в клетке, сильно пошатнуло репутацию организации в регионе, потому что люди не поняли, как это вообще можно оправдать религией. Другие практики, как обезглавливание или забрасывание камнями, еще можно было отослать к средневековым традициям в Саудовской Аравии и Иране, но сожжение людей в клетке — это уже мародерство в новом качестве. После этого видео в Ливане и Иордании прошли массовые демонстрации протеста против ИГИЛ.

Но «Исламское государство» не стоит недооценивать. Они используют тысячи аккаунтов в социальных сетях, говорят на твоем языке и диалекте, прекрасно понимают твои проблемы. Они знают правило умелого рыбака: насади на крючок мелкую рыбу, чтобы привлечь в свои сети более крупную.

Они знают, что в странах Ближнего Востока царит бедность, поэтому они публикуют объявления, что служба в рядах боевиков хорошо оплачивается. Вербовщики обещают могучее демократическое государство, функционирующее по законам шариата, где права каждого мусульманина будут соблюдены, и тем самым также давят на больное место. В воздухе уже давно витает идея создания единой территории на Ближнем Востоке, наподобие Европейского союза, со своей экономикой, социальными и политическими институтами. Многие страны Ближнего Востока, как Сирия, Египет или Марокко, были зависимыми французскими колониями. В Палестине (территория современных Палестины, Израиля, Иордании, Иудеи, Самарии и сектора Газа. — Прим. ред.) был установлен Британский мандат. Поэтому наша мечта — построить сильный и независимый от Америки, России и Европы регион с защищенными границами. ИГИЛ же, в отличие от многих ему подобных террористических группировок, уже на большой территории провозгласил «халифат», сумев перейти от слов к делу и начать воплощать заветную мечту нескольких поколений. Они распространяют карту, где все страны Европы выкрашены в черный цвет и принадлежат «Исламскому государству». Они публикуют видео, где боевики, смеясь, сжигают паспорта и пересекают границу Сирии и Ирака без всякого контроля, давая этим самым посыл: «Мы объединяем страны». И люди верят им, уходят воевать в ИГИЛ и участвовать в создании идеального, с их точки зрения, государства. Фото, выложенное террористом в соцсети

Практически вся вербовка происходит через мессенджеры и Twitter. Любой желающий может пройти по хештегам, например, #AlleyesonISIS или #joinusinlibya и наткнуться на ссылки к пропагандистским видео. Если вы любите Джастина Бибера, то под хештегом #JustinBieber вы можете увидеть не только фотографии с концерта любимого певца, но и шокирующие снимки казней. Рекрутеры ИГИЛ часто используют популярные хештеги, как #BreakingNews или #Hollywood, чтобы их видеоролики быстрее распространялись в интернете. Они также использовали хештег #sochi2014 во время Олимпиады.

Террористы кочуют с одной платформы на другую, где они могут распространять контент, пока их аккаунты не будут заблокированы. Они используют не YouTube, который часто проверяется, а такие малоизвестные платформы, как justpaste.it или archive.org, где можно создать текст, прикрепить картинку, дать ссылку на видео и затем опубликовать этот пост. Рекрутеры публикуют свои видео и посты в мессенджерах, чаще всего в Telegram, и социальных сетях и приложениях, где делается акцент на обширные настройки конфиденциальности, например, в Friendica, Zello, Quitter или Diaspora. В таком случае Twitter выступает своего рода коммуникационным позвоночником: там даются указания и ссылки на платформы, где можно найти пропагандистские материалы. В последнее время террористы также создают собственные мессенджеры и приложения, которые можно скачать себе на телефон. Невозможно заблокировать все экстремистские группы, призывающие к джихаду, или арестовать всех террористов, поэтому выход я вижу один — вести контрпропаганду, высмеивающую и разоблачающую всю информацию, которую распространяет ИГИЛ.

Из Дортмунда перемещаемся снова в Берлин — уже на конференцию Фонда Конрада Аденауэра.  Перед нами выступает ливанец Марван Абу Таам (Marwan Abou Taam), политолог и эксперт по исламистскому террору. Он консультирует разные европейские службы безопасности, в том числе уголовную полицию, по проблемам политически мотивированного терроризма, а также принимает участие в разработке проектов, направленных на борьбу с радикальными настроениями среди школьников.

Марван Абу Таам, политолог:

Подростков вербуют не только в социальных сетях, но и на улице. В основном, это дети, обделенные родительским вниманием, они живут практически вне дома и учатся с горем пополам. К таким брошенным детям вербовщики обращаются прямо на улице: «Привет, ты же определенно мусульманин! Или как? Ты молишься? Нет? Знаешь, тогда ты попадешь в ад. Ты не веришь в ад? Он есть — подумай об этом и послушай меня…»

Здесь важную роль играет давление со стороны родителей и улицы. Родственники говорят своим чадам: «И ты так выйдешь? И что же подумают люди?» Так с раннего возраста они принуждают своих детей неуклонно следовать традициям. Я не оговорился: именно каким-то выдуманным в семье традициям, а не религии.  Давят не только родители, но и диаспора: так к девушке может подойти женщина из соседнего подъезда и спросить, почему она покрывает голову, но носит джинсы.

Контроль также является неотъемлемой частью мусульманских интернет-сообществ и блогов. Как понимать ислам? Как я могу выразить свою покорность Богу? Служу ли я только Аллаху? На подобных форумах оживленно дискутируют. Такое общение приводит к тому, что дети порой становятся намного строже к самим себе, нежели их родители. Если в школьном классе просить: «Кто из вас по-настоящему религиозен?», все мусульмане поднимут руки. Из христиан же и двух человек не найдется.

Таким образом окружение становится регулирующей силой: ты делаешь то, что другие не делают, например, носишь черный хиджаб, и это для твоего же блага. И ты делаешь это, чтобы заслужить признание со стороны твоих родителей, диаспоры, клана и авторитетного мусульманского общества. Такой же принцип используют и террористы-вербовщики: они становятся авторитетом среди подростков, а потом требуют от ребенка выполнить определенный ряд условий, чтобы тот получил их одобрение. Рекрутеры легко распознают, можно ли «соблазнить» жертву или нет, кто сидит за монитором компьютера — подросток с неустоявшимся мировоззрением или человек твердых взглядов. Если жертва выбрана правильно, то обработать ее идеологически — не самая сложная задача.

Вербовщики изолируют детей от привычного для них общения: они просят подростков перестать общаться с родителями и детьми, так как они якобы далеки от идей ислама, требуют оставить любимые хобби. Обрубив все социальные связи, они лепят из школьников радикально настроенных фанатов. Они говорят: «Вам будут говорить, что вы отстранились от учения ислама, что вас будет презирать ведь мир, что вы радикализировались, изменились и раньше были лучше и добрее. Это все потому, что они хотят удержать вас от праведного пути к милостивому Аллаху, который избрал вас для высоких целей». Так они превращают детей в чужаков внутри своей семьи.  Фото, выложенное террористом в соцсети

Вербовщики говорят языком тинейджеров, они появились словно из любимых американских боевиков или видеоигр. Все для них «братья», а автомат Калашникова за спиной — my baby. Они присылают подросткам фотографии с котиками и собачками, ружьем и мармеладками Haribo — так они хотят показать, что жизнь в Сирии ничуть не отличается от жизни в Москве, Берлине или Нью-Йорке, а сами боевики также могут испытывать нежность, сострадание и любить конфеты M&M. Подростки смотрят на видео, где боевики рвут в клочья свои паспорта, хлопают друг друга по плечам, обнимаются, смеются, поют, делают вместе зарядку, перекидывают в руках поблескивающее на солнце оружие и выглядят так мужественно-брутально, что им становится завидно, что они не там. Вербовщики добивают окончательно: «Ну что, ты просыпаешься или спишь дальше?» Вот впечатленные тинейджеры и думают, что «Исламское государство» — летний лагерь для бунтующих подростков.

Кликаю кнопкой мыши и нажимаю на видео. На одном из кадров полицейская машина несется по пустынной местности. Сзади едет бронированная боевая машина — через секунду она взрывается. На другом кадре — полицейский, которого расстреливают из автомата. Видео сделано в стиле американской игры Grand Theft Auto, правда, главный герой — не американский полицейский, а джихадист. Место действия — не Лос-Сантос, а сирийско-иракская пустыня. Звуковое сопровождение — не поп, рок или рэп, а нашид — традиционное мусульманское песнопение, которое мужчины исполняют a cappella, то есть без инструментального сопровождения.

Наверное, покажется странным: собираются люди, преподаватели и эксперты, смотрят пропагандистские видео и анализируют скрины профилей пользователей исламистских чатов. И это в университете! Даже страшно подумать, ведь после очередной лекции студенты уже знают, где искать рецепт взрывчатки. Но, во-первых, кто хочет, тот и так найдет, и маркировка «ИГ — запрещенная организация» ни от чего не спасает. Во-вторых, такие лекции, семинары и дискуссии о другом. Только понимая инструменты и нарративы террористической пропаганды, можно эффективно отбивать удар.

Вероника Прохорова

*Организация признана террористической и запрещена в РФ