Кто бы мог подумать....

Угас безумный пыл,

С укором образ твой, чарующий и нежный,

Передо мною всплыл.

Убить слепую страсть,

Хотел в слезах любви, раскаянья и горя

К ногам твоим упасть!

Все в жертву принести;

Я жертвы не принес, не стою я прощенья...

Прости меня, прости!

Начертил пожаром грань.

Я пришел к твоей вечерне,

Полевая глухомань.

Но глаза синее дня.

Знаю, мать-земля черница,

Все мы тесная родня.

Под лазоревым крылом.

Но сзовет нас из псалтыри

Заревой заре псалом.

К правде сошьего креста

Светом книги Голубиной

Напоить свои уста.

Горевая полоса.

Только лес, да посолонка,

Да заречная коса…

В облака закинув крест.

И забольная кукушка

Не летит с печальных мест.

В половодье каждый год

С подожочка и котомки

Богомольный льется пот.

Веки выглодала даль,

И впилась в худое тело

Спаса кроткого печаль.

Или солью выцвела вода?

Ты поешь, и песня оголтелая

Бреговые вяжет повода.

Водяные зерна на муку.

Голубой простор и золото

Опоясали твою тоску.

Загорелый взмах твоей руки.

Все равно — Архангельском иль Умбою

Проплывать тебе на Соловки.

Видишь ты погорбившийся скит.

Подпевает тебе жалоба

Об изгибах тамошних ракит.

Над водою, спихивая день…

Но спокойно светит вместо месяца

Отразившийся на облаке тюлень.

Разухабистой гурьбой

По сугробам, по пригоркам

Мы идем, бредем домой.

И садимся в два рядка

Слушать бабушкины сказки

Про Ивана-дурака.

Время к полночи идет.

Притворимся, что не слышим,

Если мама спать зовет.

Но, а как теперь уж спать?

И опять мы загалдели,

Начинаем приставать.

«Что ж сидеть-то до зари?»

Ну, а нам какое дело —

Говори да говори.

Пой.

Ситец неба такой

Голубой.

Море тоже рокочет

Песнь.

Их было

26.

26 их было,

26.

Не занесть.

Не забудет никто

Их расстрел

На 207-ой

Версте.

Там за морем гуляет

Видишь, встал из песка

Шаумян.

Над пустыней костлявый

Стук.

Вон еще 50

Рук

Плеснь.

26 их было,

26.

Кто с прострелом в груди,

Кто в боку,

«Нам пора в Баку —

Мы посмотрим,

Пока есть туман,

Как живет

Азербайджан

Катит луну.

Море в берег

Струит волну

И туман

Расстрелял их

Отряд англичан.

Знамя всех свобод.

Ураганом вскипел

Народ.

На империю встали

В ряд

И пролетарьят.

Там, в России,

Дворянский бич

Был наш строгий отец

Ильич.

Здесь

Их было

26.

Все помнят, конечно,

Тот,

18-ый, несчастный

Год.

Тогда буржуа

Обстреливали

Азербайджан.

Тяжел был Коммуне

Удар.

И пал,

Но жутче всем было

Весть

Услышать

Про 26.

Воск,

Свезли их

За Красноводск,

И кто саблей,

Кто пулей в бок —

Всех сложили на желтый

Песок.

26.

Их могилы пескам

Не занесть.

Не забудет никто

Их расстрел

На 207-ой

Версте.

Туман.

Видишь, встал из песка

Шаумян.

Над пустыней костлявый

Стук.

Рук

Вылезают, стирая

Плеснь.

26 их было,

26.

Ночь как будто сегодня

Над Баку

26 теней.

Теней этих

26.

И песнь.

То не ветер шумит,

Не туман.

Слышишь, как говорит

Шаумян:

Иль я ослеп?

Посмотри:

У рабочих хлеб.

Нефть как черная

Кровь земли.

Паровозы кругом…

Корабли…

В поезда

Вбита красная наша

Звезда».

Джапаридзе в ответ:

«Да, есть.

Это очень приятная

Кавказ.

Ночь, как дыню,

Катит луну.

Море в берег

Струит волну.

Вот в такую же ночь

Расстрелял нас

Отряд англичан».

Коммунизм —

Знамя всех свобод.

Ураганом вскипел

Народ.

На империю встали

И крестьянин

И пролетарьят.

Там, в России,

Дворянский бич

Был наш строгий отец

Ильич.

А на Востоке,

Здесь,

26 их было,

И синей.

Молкнет говор

Дорогих теней.

Кто в висок прострелен,

А кто в грудь.

К Ахч-Куйме

Их обратный путь