Научный популизм

          Страну охватила эпидемия «разрушительной оптимизации». Почти по Алексею Леонтьеву с его «сдвигом мотива на цель», которая, отщепляясь от первоначального мотива, становится самоценной. Так же и здесь: улучшения оказываются направлены не столько на улучшаемое, сколько на улучшение позиций самих улучшающих. В этом парадоксально сближаются такие, казалось бы, совсем далекие друг от друга практики, как оптимизация дорожного движения и оценки результативности научных исследований. Или та же самая околонаучная библиометрия и околополитическая социология. И даже самое для нас заветное: пиар власти – индустрия лояльности как производство рейтингов. Административный постмодерн зациклен на симулякрах «улучшения улучшений».

         Задача ликвидации пробок, затрудняющих движение, решается остановкой самого движения. Чтобы людям было удобнее ездить на личном транспорте, надо лишить большинство самой этой возможности. После масштабных усилий урбанистики на месте когда-то нормального города остаются улицы, на которых негде ездить, и тротуары, по которым некому ходить. И дизайнерские формы озеленения, в которых нечему расти. Смысл всего этого благоустройства – устройство блага, причем известно чьего.

          Старая шутка про гильотину и перхоть получает новые трактовки и живые воплощения. Чтобы иметь в опросах правильный результат, надо разрушить социологию, превратив ее в генератор «линеек», не интересующихся реальным мнением. Политология работает на самоутешение власти и становится подразделением пропаганды. Нарциссическое самообожание упражняющихся в патриотизме переходит все границы приличий, разрушая остатки уважения к героической мифологии. То же с реформой здравоохранения, в которой здравоохранители очень здраво охраняют самих себя, но уже почти некому лечить – а скоро будет и некого.

          В связи с этим особенно искрят соприкосновения знания с политикой. Наука, издавна бывшая важной составляющей отечественной идентичности, все с большим трудом выполняет функции не только генерации знания, но и банального представительства. Реформа науки осуществляется исключительно в интересах околонаучного менеджмента, но скоро не оставит камня на камне от того, чем еще можно хоть как-то управлять, а главное – предъявлять.

          Статистика публикаций и ссылок изначально использовалась наукой в той мере, в какой это было нужно самой науке, но не более. Ее не использовали для управления в автоматическом режиме, не приходя в сознание. Результат грубого внедрения этих методов в систему администрирования был предсказуем, ибо известен из богатого и печального опыта. Ученые – люди сообразительные, и «лучшие» из них тут же перестроились работать на показатель, а не на результат. Специально обученные бригады технично накачивают индексы особо выдающимся организаторам постсоветской науки. Почта научных работников всех рангов и отраслей знания завалена спамом с бюджетными предложениями обеспечить публикации в реферативных базах данных Skopus и Web of Science, не говоря о РИНЦ. Множатся научные издания, предназначенные для отмывания показателей при нулевом научном результате. Ничего личного, только бизнес.

          Как это можно делать, правда, в других целях, показали Жан Брикмон и Ален Сокал, авторы скандально известного труда «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна». Они вдоволь поизмывались над естественнонаучной метафорикой таких классиков, как Лакан, Бодрийяр, Делез и Гваттари, Вирилио и др. Для иллюстрации бреда был устроен славный розыгрыш: публикация в авторитетном, строго научном журнале статьи в виде лишенного смысла ассамбляжа цитат из вышеперечисленных авторов. Статья вписалась как влитая.

          Производство «правильных публикаций» ставится на конвейер, по сути мало отличающийся от торговли в переходах дипломами вузов и ВАК. Недавно один из патриархов нашей философии едва ли не всерьез посетовал на то, что философы не перенимают опыт ученых-естественников, быстро освоивших «перекрестное опыление» – договорное массовое цитирование друг друга независимо от надобности.

Проблема лишь в том, что для линейной науки статья – это всего лишь техническое средство донести результат, тогда как для философа книга – самоценное произведение, и портить его искусственно раздуваемым аппаратом уважающие себя авторы не станут.

          Но самой напряженной выглядит ситуация с дорожными картами. Вот и стала наша наука на пять лет взрослей, и пора настает выполнить перед выборами президента майские указы и прочие поручения этого же самого президента. Но для того чтобы поднять оклады научных работников на обещанный уровень, надо либо увеличить бюджет науки, либо... опять технично сдвигать мотив на цель, добиваясь формального достижения показателей любой ценой – даже при сокращающемся финансировании. Простые прикидки показывают, что выполнить указы и довести оклады в науке до 130 000 руб. и более и в самом деле можно – уволив три четверти сотрудников институтов. Некоторых результатов можно добиться, переводя ученых на неполные ставки при сохранении выплат, манипуляциями с длительными отпусками и проч. Самое смешное, что задрать среднестатистические показатели можно даже при тех же людях и деньгах, на одной только «химии» с рабочими графиками и штатными расписаниями. Но это было бы уже слишком: и у нас, и у них все ходы записаны.

          Такого рода «оптимизации» прозрачны по технологиям и последствиям, но с политической точки зрения это просто беда. Поэтому здесь гораздо важнее произвести обратную операцию – попытаться вернуть на свои места мотивы и цели. Для чего, собственно, все это затевалось? Все же прекрасно понимают истинные приоритеты политики и работы на рейтинг во всех этих далеко идущих обещаниях.

          Как говорят в наших судах, нет оснований не доверять искренности желания политического руководства поднять содержание отечественной науки на еще более высокую высоту над плинтусом. Однако не меньше оснований доверять и аналитикам, считающим, что во всех этих обещаниях решающим остается мотив политического пиара на грани предвыборного популизма. А мотивы и цели всякого популизма связаны исключительно с повышением популярности. Поэтому, даже если зарплатные обязательства без увеличения объемов финансирования и будут выполнены имитационно, никаких политических целей в предвыборный год достигнуть не удастся. Ровно наоборот. С таким же успехом можно сократить штаты в науке в 10 раз, наплодить толпы разъяренных безработных – и радостно отчитаться в ходе президентской кампании десятикратным увеличением среднего оклада нашего почти нечеловеческого капитала.

          Поскольку формальное выполнение ранее поставленной задачи политически контрпродуктивно, инерция исполнительской дисциплины в рамках этой злосчастной «вертикали» дает явный сбой – по всей цепочке, от Минфина и ФАНО до институтов и подразделений. То, что затевалось, чтобы расположить людей к себе, вызывает ярость пока еще глухую, но уже транслируемую далеко за пределы собственно научного сообщества. Из технически сложной и при этих деньгах вовсе не решаемой задача перерастает в остро политическую. Власть своими руками строит страшную мизансцену: когда дым рассеется, на площадке уже никого не будет – ни ученых, ни связанных с ними избирателей.

          Теоретически все в итоге может упереться в личность автора указов. Команде в какой-то момент окажется проще дать своему патрону чисто формальный, а если честно, то просто фиктивный повод произнести эту фразу: обещания выполнены! Или хотя бы не произносить неприятных фраз о том, что выполнение поручений позорно провалено. При том что все будут прекрасно понимать хитрости этой не самой замысловатой арифметики, и в истории правления данный эпизод останется образцом сочетания обмана и самообмана. Но это уже будет сдвиг не «мотива на цель», а «по фазе», не сохранение лица и репутации, а верх унижения. Примерно как первому лицу явиться всему миру в часах Blancpain Leman, купленных через интернет за две с половиной тысячи. Рублей. 

                                             Александр Рубцов