22 июня 1941: Так началась война... рассекреченные материалы МО СССР

В 1952 году в Военно-историческом управлении Генерального штаба Советской Армии была создана группа под руководством генерал-полковника А.П.Покровского, которая приступила к разработке описания Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. Для более полного и объективного изложения событий начального периода Великой Отечественной войны 1941-1945 годов были сформулированы вопросы, относящиеся к периоду развертывания войск Прибалтийского, Киевского и Белорусского особых военных округов по «Плану обороны государственной границы 1941 года» накануне Великой Отечественной войны.

Было выделено пять основных вопросов:

1. Был ли доведен до войск в части их касающейся план обороны государственной границы. Если этот план был доведен до войск, то когда и что было сделано командованием и войсками по обеспечению выполнения этого плана. 2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны границы до начала военных действий.
2. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидающимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня. Какие и когда были отданы войскам указания во исполнение этого распоряжения и что было сделано. 4. Почему большая часть артиллерии корпусов и дивизий находилась в учебных лагерях. 5. Насколько штаб части был подготовлен к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны.

Задания были разосланы командующим округами, армиями, командирам корпусов, дивизий, осуществлявшим управление в первые дни войны. Поступившие в адрес Военно-исторического управления материалы за авторством известных советских военачальников были тщательно изучены и проанализированы и легли в основу фундаментальных научных трудов, описывающих ход Великой Отечественной войны с точки зрения военных специалистов.

ДЕРЕВЯНКО КУЗЬМА НИКОЛАЕВИЧ генерал-лейтенант

В 1941 г. — заместитель начальника разведывательного отдела штаба Прибалтийского особого военного округа (Северо-Западного фронта)

«Группировка немецко-фашистских войск накануне войны в Мемельской области, в Восточной Пруссии и в Сувалкской области в последние дни перед войной была известна штабу округа достаточно полно и в значительной ее части и подробно. Вскрытая группировка немецко-фашистских войск накануне военных действий расценивалась разведотделом [штаба округа] как наступательная группировка с значительным насыщением танками и моторизованными частями.»

«Командование и штаб округа располагали достоверными данными об усиленной и непосредственной подготовке фашистской Германии к войне против Советского Союза за 2-3 месяца до начала военных действий. Начиная со второй недели войны большое внимание уделялось организации отрядов, направляемых в тыл противника с целью разведки и диверсий, а также организации разведывательных радиофицированных групп в тылу противника и радиофицированных точек на территории, занимаемой нашими войсками, на случай вынужденного их отхода.»

«В последующие месяцы информация, получаемая от наших групп и отрядов, работающих в тылу противника, все время улучшалась и представляла большую ценность. Докладывалось о наблюдаемом лично сосредоточении немецко-фашистских войск в приграничных районах, начиная с конца февраля месяца, о проводимых немецкими офицерами рекогносцировках вдоль границы, подготовке немцами артиллерийских позиций, усилении строительства долговременных оборонительных сооружений в приграничной полосе, а также газо и бомбоубежищ в городах Восточной Пруссии.»

СОБЕННИКОВ ПЕТР ПЕТРОВИЧ генерал-лейтенант

В 1941 г. — Командующий войсками 8-й Армии Прибалтийского особого военного округа (Северо-Западного фронта)

«Насколько неожиданно для подходивших войск началась война можно судить например по тому, что личный состав тяжелого артиллерийского полка, двигавшийся по железной дороге на рассвете 22 июня, прибыв на ст. Шауляй и увидев бомбежку наших аэродромов, считал, что «начались маневры». А в это время уже почти вся авиация Прибалтийского военного округа была сожжена на аэродромах. Например, из смешанной авиадивизии, долженствовавшей поддерживать 8 Армию, к 15 часам 22 июня осталось 5 или 6 самолетов СБ.»

«...около 10-11 часов 18 июня я получил приказание вывести части дивизий на свои участки обороны к утру 19 июня, причем генерал-полковник Кузнецов [Командующий войсками ПриОВО] приказал мне ехать на правый фланг, а сам лично выехал в Таураге, взяв на себя обязанность привести в боевую готовность 10 стрелковый корпус генерал-майора Шумилова. Начальника штаба армии я отправил в н.п. Келгава с приказанием выводить штаб Армии на командный пункт.

«В течение 19-го июня были развернуты 3 стрелковых дивизии (10-я, 90-я и 125-я). Части этих дивизий располагались в подготовленных траншеях и ДЗОТах. Долговременные сооружения готовы не были. Даже в ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба фронта КЛЕНОВА в весьма категорической форме — к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов, что я категорически отказался сделать и войска оставались на позициях.»

БАГРАМЯН ИВАН ХРИСТОФОРОВИЧ Маршал Советского Союза

В 1941 г. — начальник оперативного отдела штаба Киевского особого военного округа (Юго-Западного фронта)

«Войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие государственной границы, имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно. Вдоль всей границы для них были подготовлены полевые позиции. Эти войска представляли из себя первый оперативный эшелон.»

«Войска прикрытия первый оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развертывание под прикрытием укрепленных районов с началом военных действий.»

«Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным Штабом был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашистской Германии.»

ИВАНОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ генерал-майор

В 1941 г. — начальник штаба 6-й Армии Киевского особого военного округа (Юго-Западного фронта)

«Будучи еще в Забайкалье и получая разведсводки, мы чувствовали нависающую угрозу, так как разведка довольно точно определила сосредоточение немецко-фашистских войск. Внезапное назначение Начальником штаба 6-й армии в г. Львов мной расценивалось как необходимость предвоенного периода. Несмотря на безусловные признаки крупного сосредоточения немецких войск, командующий войсками Киевского особого военного округа запретил выдвигать части прикрытия, приводить войска в боевую готовность, а тем более усиливать их даже после начала обстрела госграницы и налетов авиации ночью с 21 на 22 июня 1941 г. Только днем 22 июня это было разрешено, когда немцы уже перешли госграницу и действовали на нашей территории.»

«К рассвету 22 июня начали появляться бежавшие с госграницы семьи пограничников и некоторые жители. В городе началась стрельба из некоторых домов и с колоколен по улицам города. Пойманные с оружием оказывались украинскими националистами. С рассветом начали поступать сведения о высадке немецких десантов восточнее, юго-восточнее и южнее г. Львов. Высланные в эти районы разведгруппы ничего не находили в них. Сведения о десантах за все месяцы начального периода войны оказывались ложными, только нервировали войска и распыляли наши силы на ненужную разведку. Не исключено, что такие данные передавали немецкие агенты, засланные к нам заранее. Мною был поставлен вопрос о разрешении сделать еще одну попытку прорваться организованно в ранее предложенном направлении.

«...было принято решение замазать знаки на танке грязью и двигаться по дороге на Смела днем с закрытыми люками вместе с немецкими машинами, которые изредка проходили по дороге. Эта маленькая хитрость удалась, и мы днем двигались от Звенигорода на Шпола, причем немецкие регулировщики давали нам дорогу. Надеясь и в дальнейшем безнаказанно двигаться с немцами, мы выехали на дорогу, идущую от м. Смела на Черкассы. Танк дошел по дамбе до взорванного моста, но был обстрелян немецкой артиллерией зажигательными снарядами, при развороте сполз с дамбы и наполовину затонул. Вместе с экипажем мы вышли из танка и через час, перейдя болото, соединились со своими частями на участке 38-й армии.»

АБРАМИДЗЕ ПАВЕЛ ИВЛИАНОВИЧ генерал-майор

В 1941 г. — Командующий 72-й стрелковой дивизией 8-го стрелкового корпуса 26-й Армии Киевского особого военного округа (Юго-Западного фронта)

« До вероломного нападения … я и командиры частей моего соединения на знали содержание мобилизационного плана, так называемого – МП-41 года. После его вскрытия, в первый час войны, все убедились, что оборонительная работа, командно-штабные учения с выходом в поле, исходили строго из мобилизационного плана 41 года, разработанного штабом Киевского особого военного округа и утвержденного Генеральным Штабом.»

«Войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие государственной границы, имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно. Вдоль всей границы для них были подготовлены полевые позиции. Эти войска представляли из себя первый оперативный эшелон.»

«Войска прикрытия - первый оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развертывание под прикрытием укрепленных районов с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным Штабом был запрещен, чтобы не дать повода для спровоцирования войны со стороны фашистской Германии.»

ФОМИН БОРИС АНДРЕЕВИЧ генерал-майор

В 1941 г. — начальник оперативного отдела штаба 12-й Армии Белорусского особого военного округа (Западного фронта)

«Выписки из планов обороны государственной границы (...) хранились в штабах корпусов и дивизий в запечатанных "красных" пакетах. Распоряжение о вскрытии красных пакетов из штаба округа последовало в исходе 21 июня. Удар авиации противника (3.50 22 июня) застал войска в момент выдвижения их для занятия обороны. По утвержденному плану обороны госграницы 1941 года, в связи со сосредоточением крупных германских сил к госгранице, было предусмотрено увеличение количество войск, включаемых в план.»

«К 21 июня на 400-километровом фронте вдоль государственной границы (на расстоянии от 8 до 25-30 км от нее) было сосредоточено полностью 13 стрелковых дивизий, 14-я была на подходе в районе сев.-зап. опушки Беловежской пущи. На глубине 250-300 км находилось еще 6 стрелковых дивизий, из них 4 - в движении.»

«Оборона границы до начала боевых действий дивизиями не занималась. Радиостанции в управлениях армий бомбежкой были разбиты. Управление приходилось осуществлять офицерами связи, связь поддерживалась самолетами У-2, СБ, бронемашинами и легковыми машинами.»

«Трудность поддержания связи при помощи только подвижных средств связи заключалась в том, что и эти средства были очень ограничены. Кроме того, авиация противника уничтожала эти средства как в воздухе, так и на земле. Достаточно привести такой пример: 26 июня нужно было передать боевой приказ армиям об отходе их на рубеж р. Шара и далее через Налибокскую пущу. Для доставки шифрованного приказа мною в каждую армию было отправлено по одному самолету У-2 с приказанием сесть около КП и вручить приказ; по одному самолету СБ в каждую армию с приказанием сбросить около КП парашютиста с шифрованным приказом для вручения; и по одной бронемашине с офицером для вручения этого же шифрованного приказа. Результаты: все У-2 сбиты, все бронемашины сожжены; и только на КП 10-й армии с СБ были сброшены 2 парашютиста с приказами. Для выяснения линии фронта приходилось пользоваться истребителями.»

ЗАШИБАЛОВ МИХАИЛ АРСЕНТЬЕВИЧ генерал-майор

В 1941 г. — Командующий 86-й стрелковой дивизией 5-го стрелкового корпуса 10-й Армии Белорусского особого военного округа (Западного фронта)

«В час ночи 22 июня 1941 года Командиром корпуса был вызван к телефону и получил нижеследующие указания — штаб дивизии, штабы полков поднять по тревоге и собрать их по месту расположения. Стрелковые полки по боевой тревоге не поднимать, для чего ждать его приказа.»

Left

Right

«Начальнику штаба дивизии приказал связаться с пограничными комендатурами и заставами и установить, что делают немецко-фашистские войска и что делают наши пограничные комендатуры и заставы на Государственной границе СССР. В 2.00 начальник штаба дивизии доложил сведения, полученные от Начальника Нурской пограничной заставы, что немецко-фашистские войска подходят к реке Западный Буг и подвозят переправочные средства.»

«После доклада начальника штаба дивизии в 2 часа 10 минут 22 июня 1941 года приказал подать сигнал "Буря" и поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны.

В 2.40 22 июня получил приказ вскрыть пакет Командира корпуса, хранящийся в моем сейфе, из которого мне стало известно - поднять дивизию по боевой тревоге и действовать согласно принятому мной решению и приказу по дивизии, что мною было сделано по своей инициативе на час раньше.»

Поступившие в адрес Военно-исторического управления материалы за авторством известных советских военачальников были тщательно изучены и проанализированы и легли в основу фундаментальных научных трудов, описывающих ход Великой Отечественной войны с точки зрения военных специалистов.

На первый вопрос ответы были неоднородными. Одни командиры сообщили, что план был доведен до них заблаговременно в части касающейся и, у них была возможность разработать свои планы с построением боевых порядков и определением боевых участков. Другие ответили, что с планом они ознакомлены не были, а получили его в запечатанных пакетах непосредственно в первые дни войны. Так начальник штаба 28 стрелкового корпуса 4 армии Белорусского особого военного округа Лукин пояснил, что «… для проверки реальности … плана и инструкции, до начала войны, примерно в период март-май месяцы 1941 года было проведено не менее двух поверочных боевых тревог в присутствии представителей командования Западного военного округа…»

Командир 45-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса 5-й армии Киевского особого военного корпуса Шерстюк вспоминал слова командарма 5-й армии, переданные ему командиром 15-го стрелкового корпуса полковником И.И.Федюнинским: «… План обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получит в закрытом пакете; подготовку щелей отмобилизования в гарнизонах дивизии запрещаю, т.к. это даст повод к панике.» Командир 10-й стрелковой дивизии Прибалтийского особого военного округа Фадеев сообщил: «План обороны государственной границы Литовской ССР я знал в части касающейся полосы обороны 10-й стрелковой дивизии и обороняющейся слева 125-й стрелковой дивизии за ее правый фланг.» Командующий войсками 8-й армии Прибалтийского особого военного округа П.П.Собенников вспоминал: «… получив в марте 1941 года назначение на должность, я, к сожалению, в это время ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в г. Ригу в Штаб Прибалтийского особого военного округа, не был информирован о «Плане обороны Государственной границы 1941 года.

По прибытии в штаб 8-й Армии в г. Иелгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу. У меня складывается впечатление, что вряд ли к этому времени (март 1941 г.) таковой план существовал. Штабом дивизии и штабами полков были отработаны боевые документы, приказы, боевые распоряжения, карты, схемы и т.д. Части дивизии были натренированы для занятия своих районов обороны и огневых сооружений с мест их дислокации… Огонь артиллерии был спланирован по направлениям… Были определены и оборудованы основные и запасные командные и наблюдательные пункты от штаба дивизии до командиров рот включительно.» Лишь 28 мая 1941 года (эту дату я помню отлично) я, будучи вызван … в штаб округа был, буквально наспех, ознакомлен с «Планом обороны». Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке. … План представлял довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке. …Мои записи, а также записи моего начальника штаба были отобраны. …К сожалению, после этого никаких указаний не последовало и даже своих рабочих тетрадей мы не получили.

Однако, войска, стоявшие на границе …, занимались подготовкой полевых укреплений…, были ориентированы практически о своих задачах и участках обороны. Возможные варианты действий проигрывались на полевых поездках (апрель-май)…» Если первый вопрос был для всех одинаков, то второй вопрос значился в двух вариантах. Почти все командиры отметили, что подготовкой оборонительных рубежей части занимались заранее вплоть до июня 1941 года. Степень готовности укрепрайонов была различна. Так командир 45-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса 5-й армии КОВО, отметил, что в мае-июне 1941 года частями дивизии, при условии большой маскировки, у госграницы на удалении примерно 2-5 км строились отдельные пулеметные и артиллерийские ДЗОТы, а также противотанковые рвы… Построенные земляные сооружения частично обеспечивали развертывание и ведение боевых действий частями дивизии.

Командир 72-й горно-стрелковой дивизии Киевского особого военного округа Абрамидзе сообщил, что: «… проведенные мероприятия по укреплению государственной границы, полностью обеспечивали развертывание и ведение боевых действий частями вверенного мне соединения. Все части удерживали государственную границу во взаимодействии с 92 и 93 погранотрядами до 28 июня, т.е. пока не получили приказ об оставлении границы…» В Прибалтийском особом военном округе оборонительный рубеж по линии госграницы на фронте Паланга, Кретинга, Клайпедское шоссе и южнее, в основном согласно плану, на глубину р.Миния был подготовлен.

Оборона (предполье) строилась узлами сопротивления, опорными пунктам Были построены дерево-земляные, каменные ДЗОТы для всех станковых пулеметов, а также полковой и противотанковой артиллерии. В Белорусском особом военном округе оборонительные рубеж по линии госграницы представлял систему окопов, ходов сообщений и дерево-земляных оборонительных сооружений, строительство которых еще не было закончено к началу войны. Осенью 1940 года войска 28-й стрелкового корпуса по плану командующего 4-й армией работали по сооружению войскового заполнения Брестско-Литовского укрепленного района: ДЗОТов, траншей, полос заграждения.

Укрепленный район по восточному берегу р. Буг был в процессе строительства. Отдельные сооружения и участки с выполненными сооружениями были без гарнизонов и вооружения, а Брестский укрепрайон, по словам очевидца, по своей малочисленности не мог даже охранять от проникновения посторонних лиц, как это надлежало быть. В Белорусском особом военном округе до момента нападения врага никаких указаний или распоряжений о подъеме войск и выводе их для занятия оборонительных рубежей от вышестоящего командования, в том числе штаба округа, получено не было. До нападения все части находились в местах своей дислокации. Например, командир 86-й стрелковой дивизии получил личное приказание командира 5-го стрелкового корпуса собрать штаб дивизии, штабы полков и батальонов в 1.00 ночи 22 июня. Этим же приказанием предписывалось части по боевой тревоге не поднимать и ждать особого приказа. Через час он получил приказ вскрыть пакет командира корпуса, хранящийся у него в сейфе, после чего поднял дивизию по боевой тревоге и действовал по принятому им решению и приказу по дивизии.

Аналогичная ситуация сложилась в Киевском особом военном округе, где распоряжение о приведении частей в боевую готовность и оставлении их в своих гарнизонах было получено от вышестоящего командования. И даже, несмотря на случаи обстрела немецкими самолетами советских военнослужащих и боев с пограничниками, из штаба 5-й армии поступило указание: «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять … немцы кое-где начали вести бой с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокацию не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов на руки не давать.»

Насколько внезапно для войск началась война, можно судить, например, по тому, что личный состав тяжелого артиллерийского полка, двигавшийся по железной дороге на рассвете 22 июня, прибыв на ст. Шауляй и увидев бомбежку наших аэродромов, считал, что «начались маневры.» 48-я стрелковая дивизия Прибалтийского особого военного округа по приказу Командующего войсками округа в ночь на 19 июня выступила из Риги и двигалась к границе с музыкой и, не будучи ориентированной о близкой угрозе войны, была внезапно подвергнута атаке с воздуха и прорвавшихся наземных войск немцев, после чего понесла большие потери и, не дойдя до границы, была разгромлена.

На рассвете 22 июня уже почти вся авиация ПриОВО была сожжена на аэродромах. Из смешанной авиадивизии, приданной 8-й армии округа, к 15 часам 22 июня осталось 5 или 6 самолетов СБ. Что касается участия артиллерии в первые дни войны, то в большинстве своем она находилась на окружных и армейских сборах согласно распоряжениям штабов округов. Как только начались активные столкновения с противником артиллерийские части своим ходом прибыли в районы боевых действий и заняли нужные позиции. Подразделения, которые оставались в местах дислокаций своих частей приняли непосредственное участие в поддержке наших войск до тех пор, пока было горючее для тракторов. Когда топливо закончилось, артиллеристы были вынуждены взорвать орудия и технику. Условия, в которых наши войска вступили в войну, все участники первых боев описывают одним словом «неожиданно». Ситуация была одинаковой во всех трех округах. В Белорусском особом военном округе командный состав 28-го стрелкового корпуса должен был прибыть на показное учение командарма 4-й армии на артполигон в Медынь (район Бреста) в 5.00 утра 22 июня. В момент нападения в г. Брест-Литовск сразу же прекратили работу электрическая и телефонная связь, так как полевой связи штаб корпуса с дивизиями не имел, то и управление было нарушено. Связь поддерживалась путем посылок на автомашинах офицеров. В том же Белорусском особом военном округе командир 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии 5 стрелкового корпуса 10-й общевойсковой армии докладывал в 8.00 утра 22 июня, что с хода контратаковал противника силою больше двух батальонов и во взаимодействии с отдельным разведбатальоном дивизии, пограничной комендатурой и заставами обратил противника в бегство и восстановил утраченное положение пограничными заставами переднего края на участке Смолехи, Зарембы по государственной границе СССР.

Части 99-й стрелковой дивизии 26-й армии Киевского особого военного округа располагались на государственной границе, находясь в постоянной боевой готовности и в очень короткие сроки могли занять свои участки бороны, но противоречивые распоряжения, поступавшие от высшего командования, не позволили нашим артиллеристам открыть огонь по противнику до 10.00 часов утра 22 июня. И только в 4.00 утра 23 июня, после 30-минутной артподготовки наши войска выбили противника из занятого им г. Перемышль и освободили город, где находилось много советских граждан, в том числе семьи офицерского состава. Части дивизий 5-й армии Киевского особого военного округа вступили в бой с немцами в крайне тяжелых условиях, так как боевые действия начались внезапно и явились неожиданностью, при этом одна треть войск находилась на оборонительных работах, а корпусная артиллерия была на армейском лагерном сборе.

В Прибалтийском особом военном округе немцы начали войну в 4.00 часа утра 22 июня артиллерийской подготовкой и стрельбой прямой наводкой по ДЗОТам, погранзаставами, населенным пунктам, создав много очагов пожаров, после чего перешли в наступление. Главные усилия противник сосредоточил в направлениях Паланга-Либава, по берегу Балтийского моря обходили г. Кретинга, вдоль Клайпедского шоссе. Части 10-й стрелковой дивизии отражали огнем атаки немцев и неоднократно переходили в контратаки, вели упорные оборонительные бои на всю глубину предполья до р. Миния, Плунги, Ретовас. Ввиду сложившейся обстановки, к исходу 22 июня командиром дивизии был получен приказ от командира 10-го стрелкового корпуса – отходить.

Эта дивизия с 22 июня по 30 сентября 1941 года отходила и вела бои в Прибалтике, после чего была погружена на транспорт в г. Таллине и выведена в г. Кронштадт, Стрельно. В целом все участники первых дней войны отмечают готовность штабов к управлению войсками. Оправившись от внезапного удара, штабы взяли на себя руководство боевыми действиями. Трудности управления войсками проявлялись практически во всем: неукомплектованность некоторых штабов, отсутствие необходимого количества средств связи (радио и транспорта), охраны штаба, автотранспорта для перемещений, нарушенная проволочная связь. Управление тылом было затруднено из-за оставшейся с мирного времени системы снабжения – «округ-полк». Воспоминания очевидцев и непосредственных участников первых дней войны, безусловно, не лишены субъективности, тем не менее их рассказы – это доказательство того, что советское правительство и высшее командование реально оценивая обстановку периода 1940-1941 годов, чувствовали неполную готовность страны и армии к отражению нападения со стороны фашистской Германии – противника сильного и хорошо вооруженного за счет ограбления стран Западной Европы, с двухлетним опытом ведения боевых действий. Исходя из объективной реальности того времени, приказом привести войска в полную боевую готовность руководство страны не хотело дать повод Гитлеру для развязывания войны в крайне невыгодных для нас условиях, надеялось оттянуть войну.